Дудаев мог быть уничтожен до первой чеченской кампании

С тех пор минуло уже 11 лет. И все это время Чечня зияет на теле России кровоточащей раной. Думаю, прежде чем дать слово руководившему тогда одной из групп "Вымпела" офицеру ФСБ, есть смысл коротко восстановить хронологию событий тех двух роковых месяцев, когда все это только начиналось. Хотя сегодня мы уже знаем: истинные причины этого затянувшегося до наших дней вооруженного противостояния зародились с началом в России "смутных времен".

Итак, на волне парада суверенитетов начала 1991 года заявила о своем намерении стать самостоятельной и входившая в состав Российской Федерации Чеченская автономная республика. Естественно, позиционировавший себя в качестве сильного руководителя первый президент России допустить этого не мог. И когда он почувствовал, что переговоры с лидером этой самопровозглашенной республики Джохаром Дудаевым зашли в тупик, решил применить силу. Но сделать это, оставаясь в рамках легитимности, было непросто: как-никак граждане Чечни - это граждане России. Тогда был принят далеко не новый сценарий: свержение действующей власти силами оппозиции. Ее-то и начало пестовать тогдашнее российское руководство. И - очень "удачное" стечение обстоятельств - в Чечне оказалось много доступного всем, кому ни попадя, оружия. С квалифицированными военными кадрами из России помогли. И вот в ноябре войска оппозиции предприняли штурм чеченской столицы с целью захвата президентского дворца и захвата власти. Но штурм захлебнулся. Для готовивших его это стало полной неожиданностью, и они начали организацию вторжения по всем правилам военного искусства.

У нас есть возможность увидеть непростые те дни глазами тогдашнего майора КГБ, ныне полковника ФСБ в отставке депутата Госдумы Героя России Сергея Шаврина. В 1994 году он руководил той самой группой Управления специальных операций ФСБ, которая, по замыслу командования, должна была захватить дворец Дудаева, подобно тому, как в свое время бойцы спецподразделений того же ведомства захватили дворец Амина. И война после того еще долго, до 2003 года, была его профессией. И это, кстати, тот самый человек, что руководил "вымпеловцами", принимавшими участие в освобождении заложников из печально знаменитого концертного зала на Дубровке. Да, не думал Сергей во времена, когда делал свой профессиональный выбор, что полученные в пограничном училище и в Академии ФСБ знания придется ему применять на практике в собственной стране. И что именно за работу в собственной стране получит он звание Героя России и боевые награды, среди которых орден "За заслуги перед Отечеством" и медаль с так много говорящим названием "За совершение невозможного".

Деньги вместо приказа

- Сергей Иванович, лет пять назад мне довелось много общаться с одним из участников штурма дворца Амина, позже - командиром спецподразделения "Альфа", ныне покойным генералом Карпухиным. И он говорил мне, что еще до ввода федеральных войск в Чечню Дудаева и его окружение планировалось уничтожить. И сделать это должны были бойцы одного из спецподразделений, возможно даже, вы и ваши коллеги. Это так? И почему этого не произошло?

- В двух словах на этот вопрос ответить трудно. Думаю, вы сейчас и сами поймете, почему. Спецподразделения действительно высадились в Моздоке 2 декабря. Однако войска оппозиционеров начали концентрироваться там сразу после ноябрьских праздников. Среди них было много российских танкистов. Естественно, без документов, более того - перед этой "командировкой за большие деньги" всех их спешно отправили - кого в отпуск, кого в запас. Только штурм, вы знаете, оказался неудачным.

- Я читала: танки "оппозиционеров" входили в город весьма своеобразно - останавливались на красный свет светофора, поворотниками сигналили прочим участникам дорожного движения, собираются ли они повернуть или будут ехать прямо, а время от времени крышка люка какого-нибудь Т-72 откидывалась, оттуда высовывалась голова в шлеме и обращалась к проходящим мимо с вопросом: "Вы не скажете, как проехать к президентскому дворцу?"

- Да, головам этим в шлемах тогда сильно не повезло. После неудачного штурма дворца Дудаева, вы знаете, многие из них оказались в плену. И был там один, которого "заложили" наши же телевизионщики - мелькал в кадрах хроники событий октября 1993 года в Москве. Стрелял по Белому дому. Для Дудаева, сами понимаете, принципиально важно было доказать присутствие в конфликте российских военных. Такому доказательству он очень обрадовался.

Но это было несколько позже. Сначала же танкистам никто особо не противостоял. Они вышли в заданные районы, повылезали из танков и пошли... в ближайшие кафе перекусить. Там их и задержали. Но даже если бы их не подвел аппетит, танкисты мало что могли в городе сделать. Танк в городе эффективен, только когда впереди него идет пехота и уничтожает все огневые точки. В тот раз тоже пехота была. Но состояла она действительно из чеченских ополченцев. И как только колонна вошла в город, у "пехотинцев" этих нашлись дела поважнее - они начали шарить по домам: кто шубу тащит, кто телевизор. Так что в центр Грозного танки вошли уже без прикрытия. Их и сожгли. Солдат расстреляли. Офицеров - в плен.

Операция провалилась. Наши военные начали готовить действительно нормальную войсковую операцию. И на местных коллег при этом уже не рассчитывали. Впрочем, не только потому, что не проявили себя те при штурме в ноябре. По данным нашей военной контрразведки, военные из мусульман именно в это время начали получать письма примерно такого содержания: "Если прикажут выступить на Чечню, бегите, технику бросайте - не ведите войну со своими братьями". Поэтому решено было перебрасывать части из глубины России, с Дальнего Востока, с Урала, морскую пехоту с Северного флота и формировать ударные подразделения.

- Но ваше-то подразделение вряд ли подняли для участия в войсковой операции?

- Нас подняли по тревоге, как я уже говорил, 2 декабря. А, надо сказать, на самом верху в это время царила страшная неразбериха. Не все, как мы потом узнали, разделяли идею наводить конституционный порядок на территории собственной страны при помощи танков. Если помните, некоторые из высоких военных начальников тогда подали в отставку. Но тем не менее 11 декабря всей собранной группировке зачитали указ президента о начале мероприятий по наведению конституционного порядка в Чечне. А на следующий день колонны танков и боевой техники двинулись в Чеченскую Республику.

Мы, как никто другой, знали, что после выполнения именно этой работы окажемся лишними, примерно как киллер после выполнения опасного политического заказа 

Сначала шли мирно. Но как только вступили на территорию Ингушетии, в нашу броню полетели бутылки с зажигательной смесью, да и пули тоже. Но даже там, где обходилось без огня, местные жители перекрывали дороги, пытались колонну остановить. Через все это мы продирались долго, до самого 31 декабря. В ту ночь мы все-таки в Грозный вошли. Майкопская бригада заняла вокзал, дивизия Бабичева вышла в центр, корпус генерала Рохлина заходил в город с севера. Тут про нас, про спецназ, и вспомнили. Нас оставалось около 20 человек из управления спецопераций. Вместе с нами должны были действовать ребята из 45-го полка разведки. Подняли нас опять по тревоге, привезли в Моздок на аэродром, чтобы на вертолетах доставить в центр Грозного, на стадион. Дальше предполагалось, что мы возьмем дворец Дудаева примерно так же, как в декабре 1979-го взяли дворец Амина.

- Тоже за 43 минуты?

- Да какие там минуты! В центр Грозного мы так и не вылетели. Как говорится, что наверху, то и внизу. Обнаружилась страшная несогласованность действий разных родов войск. Оказалось, что вертолеты подняться в воздух не могут, потому как один вертолетчик еще не пообедал, другой еще не заправился, а третий и вовсе дежурный. В итоге уже 1 января в 00 часов 10 минут нам отдали приказ: "По машинам!" - в город предстояло войти по земле.

- Получается, изначально планировалась стремительная операция с малым количеством жертв? Может быть, если бы вертолетчики не подвели, удалось бы избежать затяжной кампании и большой крови?

- Не думаю. К вечеру этого дня, уже войдя в город с танковой колонной, мы от наших разведчиков узнали, что к моменту той несостоявшейся высадки планировавшийся в качестве плацдарма для нее стадион был полон хорошо вооруженных и при этом никому не подчиняющихся людей: именно 31 декабря туда было свезено имевшееся на складах оружие и там же без ограничения раздавалось всем желающим защищать "свободную Ичкерию". Так что наши три вертолета, скорее всего, над этим стадионом и сожгли бы.

- Да, получается, вертолетчикам спасибо. А если бы, не дай бог, группа ваша погибла, с решением каких задач возникли бы трудности у вашего руководства? Уж не тех ли, о которых говорил мне генерал Карпухин?

- Профиль группы изначально разведывательно-диверсионный. Ходить с разведкой по тылам врага, деморализовать и уничтожать его, но прежде всего командиров. Для нас само собой разумелось: речь прежде всего о высшем руководстве Чеченской Республики - Джохаре Дудаеве и всем его ближайшем окружении. То есть тех, с кем, по мнению тогдашних российских руководителей, решить "чеченский вопрос" было невозможно.

- Но ведь нелогично приходить для этого вместе с танковой колонной.

- Конечно, нелогично. Мы и должны были попасть туда раньше. Но нам предложили ту же схему, что и солдатикам нашим - танкистам из Таманской и Кантемировской дивизий. То есть за деньги, за большие деньги, но без официального приказа, как обыкновенные наемники. Ничего не скажешь, соблазн. Родина-то ведь довела господ офицеров до того, что вагоны разгружали, кровь сдавали, чтобы семью прокормить. Только мы-то - не солдатики. Мы - специально подготовленные офицеры. Подобные задачи перед нами ставились и раньше - и на территории нашей страны, и за рубежом. И именно в силу специфики своей подготовки мы знали, чем такой сценарий может для нас обернуться.

- Подпись под подобным приказом ставить, а следовательно, и брать ответственность на себя не захотел никто, а в результате вы оказывались незащищенными?

- Не только. Впрочем, незащищенными безусловно. Хотя бы потому, что на такие задания ходят под документами прикрытия, чтобы не пришлось на каждом блокпосту докладывать: я, знаете ли, майор ФСБ. А в большинстве случаев идут и вовсе без документов. Так что права на ошибку таким группам не дается. Члены ее становятся вне закона: никто не прикроет. Но это, так сказать, наш рабочий момент. Важнее было другое. Мы, как никто другой, знали, что после выполнения именно этой работы окажемся лишними, примерно как киллер после выполнения опасного политического заказа. Поэтому, прежде чем согласиться или отказаться выполнять это задание, мы думали не только о том, как его выполним, но и о том, как потом вернемся. Нам предлагалось, когда все будет сделано, выйти в определенную точку, из которой нас и заберут. Но мы, конечно, не могли не думать о другом: а не окажется ли там засада из наших же ребят, перед которой будет поставлена задача нас уничтожить. Нет, уничтожить, конечно, не нас - бандитов. И группа будет свято верить, что уничтожает именно бандитов.

- Вы отказались?

- Мы не отказались. Мы ответили: "Именно этому нас учили всю нашу сознательную жизнь. Но мы люди военные. Отдайте официальный приказ - мы тут же идем его выполнять". Понимаете, если есть приказ, мы защищены. И даже если не вернемся, дети наши будут знать: отец не каким-то там бандитом был, он погиб, выполняя приказ. Детям и женам будет назначена пенсия. Кому-то квартиру дадут. В общем, все будет как положено.

Свои среди чужих

- И тогда от плана этого отказались?

- Да. И перед нами поставили задачу идти в Грозный впереди танковой колонны. Как же слабо оказались подготовлены войска! Солдатики - вчерашние школьники, которым и стрельнуть-то дали раза три перед присягой. К тому же им было совершенно не понятно, почему они должны стрелять в русских же. А ничего другого увидеть они не могли: 30-40 процентов из тех, кто защищал Грозный, действительно были славяне - русские, украинцы, белорусы.

Никогда не забуду один грозненский подвал. На проспекте Богдана Хмельницкого высотные дома стояли - там наши нефтехимики жили: тоже русские, украинцы, татары- Советский Союз, в общем. Во время штурма улицы обезлюдели: кто уехал, кто по подвалам прятался. И этот дом тоже вроде пустой стоял. Мы его зачистили, выходим уже - бабулька наверх карабкается. "Бабушка, ты куда?" - "Да, сынки, у меня там дед лежит парализованный. Возле двери лежит".

Поднимаемся - действительно, дед у двери. "А сама-то ты где?" - "Да мы здесь все, сынок, в подвале". Спустились в подвал. А там интернационал полный: русские, украинцы, чеченцы, армяне... Кто-то пищу готовит. В дальнем углу женщина рожает. Начали было документы проверять, а нам в ответ: "А чего проверять? Это Аслан, это Ваня, это Петя, это Тарас. Все мы в этом доме живем". - "А нам сказали: все ушли". - "А куда мы уйдем? Это наш дом. Нас в России нигде не ждут".

- А с каким-нибудь Асланом из тех, что в вас стреляли, вам тогда довелось общаться? Наверное, он вам казался совсем другим Асланом? Во всяком случае, после потерь.

- Я ходил к боевикам на переговоры. В Грозном, когда уличные бои закончились, на нейтральной полосе остались тела убитых товарищей. Нужно было их забрать. Тех, кого смерть во дворах настигла, местные жители присыпали в воронках. А павшие посреди улицы, прямо на проезжей части, так и продолжали там лежать. Видеть это было невыносимо. Но предать их земле не было никакой возможности: территория простреливалась насквозь. Тогда-то я и пошел договариваться с боевиками о временном прекращении стрельбы, чтобы унести тела погибших.

Договорился. Но договор был "неравный": наших всего несколько человек, без оружия и под прицелом. Ощущение, скажу я вам, острое: каждый шорох, каждый неожиданный звук кажется выстрелом в тебя. Не всем это оказалось по силам - были такие, кто заставить себя еще раз вернуться под дула не смог. Те же, кто смог, шли еще раз, еще и еще. Выносили тела до позднего вечера. Я стоял среди боевиков, и в кармане у меня (в нарушение условий) лежали пистолет и граната. "В случае чего, - думал, - дерну чеку гранаты. Офицер "Вымпела" не должен попасть в плен".

- После этого еще приходилось вести переговоры?

- Я их провел достаточно много. И много раз убеждался: боевики тоже разные. Есть среди них и обычные бандиты, люди без всякой жалости и чести. А есть и такие, которых мы (я имею в виду федеральные войска) сами толкнули на этот путь своими ошибками, а иногда и преступными действиями.

Запомнилась одна встреча. Уже позже, в августе 1996-го, пришлось мне контактировать с одним из чеченских командующих фронтом. Невысокий, щупленький человек, в прошлом очень мирной профессии - заслуженный учитель СССР, историк, министр образования Чеченской Республики. Мы с ним говорили очень долго. И мне, офицеру, было стыдно. "Зачем вы к нам пришли на танках? Мы же всю жизнь бок о бок прожили! Все члены одной партии!"

- Вы, бойцы элитного подразделения, шли перед танками. Не кажется ли вам, что это напоминает стрельбу из пушки по воробьям?

- В спецподразделениях профессионалы высочайшего класса. А когда операция разрабатывается и проводится профессионалами, потери минимальны. Воевать должны те, кто умеет это делать. А что мы наблюдаем в Чечне? Три месяца повоюют - и на полгода в тыл на отдых. Те, кто уцелел. Потому что в первую неделю люди гибнут от того, что не имеют опыта. Только опыт этот ценой собственной крови обретут - их уводят, а на смену присылают новых, неопытных. И все начинается сначала.

- То есть вы, когда шли перед танками, не ощущали себя "пушечным мясом"?

- Конечно! Сколько мы жизней сберегли! Мы и разведчики 45-го полка. Чеченцы ведь ночью не воевали. Приборов ночного видения у них не было. А мы с разведчиками выходили ночью, рубежи их захватывали и потом наших встречали.

- И во время всех этих "взятий" по ту сторону было по-прежнему много славян?

- Конечно. И не только в толпе. О чеченских "черных вдовах" вы, конечно, слышали. Но в то время так называли не террористок-смертниц, а женщин-снайперов. Еще их называли "белые колготки". Так мы тогда одну из "вдов" этих взяли. Оказалось, ленинградская девчонка, биатлонистка. За деньги брата нашего отстреливала. Был, помню, еще парень с Алтая - молодожен, по паспорту 21 декабря женился. Так он среди наших войск все бродил, как потом выяснилось, с радиостанцией. Подходит: "Дай закурить". Закурит, немного потопчется - и дальше идет. Оказалось, он, пока топтался, координаты наши определял да передавал. Только уйдет - на это место мины летят. Правда, раскусили его быстро.

А бывало и наоборот. Страна-то у нас большая. Однокашников везде встретишь. Случалось и на боевых позициях. Так в ту кампанию под Бамутом встретились два друга Вася да Петя - одно военное училище оканчивали. Но вынуждены были смотреть друг на друга сквозь оптический прицел - по разные стороны баррикад оказались. Один - Родине служил за сто рублей в месяц, другого на Украину распределили, а там и вовсе не платили. Так вот решил тот, другой, подзаработать. Но как в своих стрелять? Вот они и начали друг друга предупреждать. Сначала Петя Васе говорит: "Мы сейчас стрелять будем. Ты ребят своих уведи". Вася уводит. Потом Васина очередь стрелять. Он Петю предупреждает. Такое очень часто бывало. Хотя говорить об этом, конечно, и до сих пор не принято.

"Сыты этой свободой по горло"

- А те самые страшные арабские наемники в начале кампании ведь действительно уже были?

Ребята, вы насовсем пришли или ненадолго? Если ненадолго, то, уходить будете, нас убейте. Или заберите с собой

- Арабы были. И действительно зверствовали. Это они учили чеченцев отрезать головы врагам. А потом, уже позже, чеченцы и сами делать это начали. Хотя получается, есть вещи пострашнее даже отрезания головы. Помните, в 1995-м Дудаев отпустил наших пленных? Так многие из них потом, уже на свободе, покончили с собой - в плену прошли через такое, с чем не смогли жить.

- Но и многие из тех, кто в плену не был, тоже, наверное, прошли через такое, с чем трудно дальше жить. Вы ведь тоже наверняка носите в себе боль тех дней? Звание Героя России вы получили во время первой кампании?

- Да, в сентябре 1996-го. Его присвоили мне и тезке моему и заместителю Сергею Ромашину. Но Сергею звание это присвоили посмертно. В начале августа боевики предприняли штурм Грозного, и часть города перешла под их контроль. Боевики окружили здание общежития УФСБ по Чеченской Республике. А там в это время находилось около ста сотрудников нашего ведомства, в том числе связисты, кадровики и прочие специалисты не боевого профиля. Был там и Сергей Ромашин. А я в это время находился в Ханкале. Но командировка наша кончалась, и как раз 6-го мы должны были улетать в Москву. И тут этот штурм и это окружение.

Оборонявшиеся держались четыре дня. Все это время боевики обстреливали здание из пулеметов, из гранатометов и даже из танка. Когда начался пожар, наши решили пробиваться к своим. Разбились на три группы. Две пробились. А третья попала под шквальный огонь. Сергею пробило легкое, а потом и ногу. Как хорошо подготовленный офицер, он не мог не понимать: товарищи, конечно, попытаются его вынести, но это почти наверняка будет стоить им жизни. Поэтому он дал команду прорываться без него, а сам остался прикрывать их отход. А когда почувствовал, что силы его покидают и он вот-вот потеряет сознание, выстрелил себе в висок. Неминуемому плену предпочел смерть.

Такой же выбор сделал во время той обороны еще один старший офицер. Но это было на третий день. Боевики тогда обнаружили пятерых наших в подвале общежития. И когда их вывели, офицер этот глянул в небо, которого до того три дня не видел, вскинул пистолет к виску и выстрелил. Остальные попали к боевикам. Но мы вскоре их обменяли. Переговоры тогда опять вел я.

- Как я поняла, в первую чеченскую вам приходилось вести переговоры все больше с "идейными" боевиками? О противостоянии в Чечне международному терроризму начали говорить уже во время второй кампании?

- Это действительно началось позже. Тогда же чеченцы свято верили, что отстаивают свою независимость. А вот когда мы вошли в Чечню в 1999-м, все было уже иначе. Помню, мы в Гудермесе стояли. Подходит ко мне пожилая женщина. "Ребята, вы насовсем пришли или ненадолго? Если ненадолго, то, уходить будете, нас убейте. Или заберите с собой. Независимостью этой мы сыты по горло". Да сейчас там и наемников-славян нет почти - в основном действительно международные "спецы" работают.

Везет пока Басаеву

- Теперь у вас есть чеченские коллеги и единомышленники?

- Да, есть. И работать с ними можно. Они хотят жить в своих семьях, а не ночью к ним пробираться. И если слово дают, то его держат. Но менталитет у них, конечно, особый. Чеченец чеченца ни за что не сдаст. Но если нужно уничтожить кровника, то для этого пойдет даже на союз с "федералом", то есть с нами. Было не единожды, что кровником этим оказывался какой-либо из полевых командиров, чьи руки по локоть в крови. Так такой жаждущий кровной мести говорит нам: "Я скажу, где он. Вы мне только добраться до него дайте. Но убью я его сам". Убьет. А мы ему: "Аслан, смотри, как хорошо все получилось. Давай теперь Басаева!" - "Ну уж нет. Басаев мне лично плохого ничего не сделал. Басаева вы уж сами как-нибудь". А и правда, зачем мы ему теперь? На следующий день мог даже рядом пройти - и не поздороваться.

- Кстати о Басаеве. В чем секрет его неуловимости?

- Просто человеку везет. А еще, конечно, секрет в наших недоработках. Причем очень мелких. К тому же это, мне кажется, не тот случай, когда операцией по захвату надо руководить из кресла в московском кабинете. Иногда нужно и ногами по земле походить.

Тем более что простым чеченцам война до смерти надоела. Они уже не мечтают об отделении от России - они мечтают о мире. Но устроены так, что понимают только силу. Был силен Дудаев - шли за ним. Сейчас силен Кадыров. Чеченцы идут за Кадыровым. Но нужно вывести с территории Чечни излишние воинские части. Там должны быть только части, обеспечивающие охрану Государственной границы и внутренний порядок.

Сегодня в Чеченской Республике есть свой парламент. Это тоже шаг к стабильности. А когда люди поймут, что такой порядок всерьез и надолго, в республику потекут деньги - начнут создаваться рабочие места. Кстати, и деньги "олигархов"-чеченцев - тоже. Они ведь сейчас все в Москве, возглавляют крупные компании, в том числе и нефтегазовые, банки.