Я написал "так было", потому что в среду, 21 декабря, генерала не стало. Он скончался на 82-м году жизни после долгой и тяжелой болезни. Три последних года через день генерала возили в госпиталь, где на часы подключали к аппарату "искусственная почка". Энергичный и деятельный, он тяжело переживал свой недуг - я это знаю не понаслышке. Я часто бывал в его доме на Красной Пресне, подолгу разговаривал с "классиком разведки", как Соломатина называл Юрий Андропов.
Конечно, это был выдающийся разведчик. И как часто бывает с людьми неординарными, ему явно не додали при жизни. Понятно - почему. Потому что не делал карьеру, а делал дело. Потому что был неудобен для тех, кто более всего заботился о своей шкуре. Прям, резок, неулыбчив. К группировкам не примыкал, в интригах замечен не был. Зато каких результатов достиг!
Борис Соломатин - резидент внешней разведки в Дели, Вашингтоне, Нью-Йорке, Риме. В его активе вербовка флотского шифровальщика Джона Уокера, который 17 лет передавал нам стратегические секреты американцев и даже создал целую шпионскую сеть на территории Соединенных Штатов. Андропов в знак признания его великих заслуг присвоил ему звание генерал-майора, назначил заместителем начальника Первого главного управления. В Риме он, завербовав другого агента, проник в святая святых 6-го американского флота. В разведшколе ЦРУ в галерее главных врагов американской разведки на самом видном месте висит фотография Бориса Александровича.
При встречах генерал садился напротив меня, доставал дрожащими пальцами сигарету, закуривал. "Ну, рассказывай, где был, что видел". До последних дней ему было интересно, что происходит в мире. Я выписал ему "Российскую газету" - это был, наверное, самый строгий читатель, фальши не прощал, глупость различал сразу, все мерил с позиций государственных. Крупный был человек, хотя к концу жизни болезнь изъела его основательно. И очень правильный. Начав свою службу на передовой во время Курской битвы, он так и не ушел с переднего края, так и остался "в поле". В этом смысле мало кого можно поставить рядом с ним.
Однажды я спросил его:
- Скажите, генерал, вам по ночам кошмары не снятся? Ведь ваша работа была часто связана с греховными делами.
- Нет, не снятся. Я, чтобы ты знал, вообще не помню своих снов.
- Но сколько людей вы сгубили... Уокер и его подручные сидят в тюрьме. Соутер покончил жизнь самоубийством. Наверное, это еще не полный список, а?
- Ну вот, еще один борец за права человека нашелся. Ты мне сейчас напоминаешь этих наших юродивых...
- Но ведь по сути-то я прав.
- Если встать на абстрактно-объективистские позиции, то, может быть, ты и прав. Но, как известно, жизнь это борьба и часто - весьма суровая. Или ты, или тебя. Я оказался на переднем крае той борьбы, которая шла много десятилетий. Причем из "горячей" войны сразу, почти без перерыва, попал в "холодную". И с удовольствием в ней участвовал.
- С удовольствием?
- Да, я ни разу не пожалел о своей судьбе. Моя жизнь была наполнена интересной и полезной работой, полезной нашему государству.
- И все же, - я продолжал гнуть свое, провоцируя генерала на откровенность, - вот пришел к вам в Италии американский моряк Соутер - наивный и светлый малый. Попросился в СССР, в страну своей мечты. А вы его цинично запрягли в шпионы.
- Не в шпионы, а в помощники...
- Да какая разница!
- ...И мне таких ребят никогда не было жалко. Я их не принуждал. Они свой выбор сами сделали. Никто у них с пистолетом у виска не стоял. Другое дело, что все так хреново кончилось. Может, с точки зрения гуманности они и нуждаются в сочувствии. Может, я им и сочувствую...
Он закашлялся. Опять закурил. Долго молчал.
Иногда молчание может сказать больше, чем любые слова.
В одном из ближайших номеров "РГ" опубликует интервью Б.А. Соломатина, которое он дал нашему корреспонденту незадолго до своей смерти.