В 2004 году на набережной Томи, в "губернаторском" квартале был поставлен памятник "Антон Павлович в Томске глазами пьяного мужика, лежащего в канаве и не читавшего "Каштанку". Скульптура стала средоточием томской современной культуры и яблоком раздора для томской интеллигенции одновременно: вид босого Чехова идеалистам невыносим. На днях создан Иронический комитет в защиту памятника. Обозреватель "РГ" вылетел в Томск, чтобы поговорить с воинствующими сторонами о роли иронии в патриотизме, об идеализме и попрании символов.
Месть - блюдо, которое нужно подавать холодным
"Это все месть Чехову за "нетрезвый город Томск". Теперь каждый студент норовит утереть бронзовый нос классику!" - скорбят те, кто относится к Чехову, как к святыне. "И это прекрасно, ведь теперь он наш, "свой", у нас, томичей, уже сто лет с Антон Палычем "личные отношения". Если бы это был скучный памятник "святыне", вряд ли томичи его любили! Чехов на томской земле теперь крепко стоит этими ступнями, он теперь на нашей земле прописан", - говорят сторонники Иронического комитета. В эти споры может включиться любой прохожий. "Так ведь закон приняли, чтоб не сносить", - говорит сторонний свидетель. "Да нет, это пока только заседания областной Госдумы проходят по этому поводу!" - возражают ему.
Страсти по необычному памятнику кипят не только в Томске. В Госдуму Томской области на имя ее председателя и на имя губернатора области пришло письмо: "Я получил фотографии "памятника" Чехову А.П. со всеми надписями на нем. Воспринял как личное оскорбление. Как же нужно ненавидеть Россию, русский народ и русскую культуру, чтобы так издеваться над великим русским писателем, которого Л.Н. Толстой называл "Пушкиным в прозе"?!! От имени советских офицеров выражаю решительный протест против такого опошления русской культуры. С надеждой на понимание и принятие необходимых мер. Е.И. Копышев, председатель ЦИК МССО, генерал-майор авиации".
Ксерокопия этого письма теперь висит в рамочке в мастерской Леонтия Усова, автора скульптуры.
- Ну вот, приехали, - говорит томский таксист. - С вас триста рублей и квитанции у нас идут по сто. На чеке нарисуете сами, что хотите.
- Мы оговаривали чек и триста. И заполняйте его сами.
- Ну, не хотите, как хотите. Никакого чека тогда не получите.
Я начинаю понимать Чехова. Не так мне жалко сотни, как мне не нравится, когда меня шантажируют.
- Это вымогательство.
- Это у нас вымогательство? Вот у вас в Москве вымогательство! - начинает шантажист, оскорбленный в лучших (видимо, патриотических) чувствах. Вдвойне оскорбленная, я вручаю ему требуемую сумму (не буду повторять ошибку Чехова и обобщать негативный опыт на весь Томск, а потому укажу персонально: белая "классика", номер 943, водитель - высокий, на штампе "Клаксон, ИНН 701800144387, предприниматель Селуянов Дмитрий Владимирович" и больше никаких опознавательных знаков).
Памятник этот - не реванш, не сведение счетов. Это ироническое резюме чеховских произведений. Равновеликий ответ Чехову
Конечно, Чехову в Томске пришлось намного хуже, чем мне. Жуткая распутица, грязь, потерял галошу и, что гораздо хуже, при переправе через Томь чуть не утонул, простудился и две недели потом кашлял. Неудивительно, что он не удостоил Томск ни единым добрым словом.
"Славянский базар", ирония и галоши
Ресторан "Славянский базар" - единственное место в Томске, которое похвалил Антон Павлович, с оговоркой, что через непролазную грязь добраться до него невозможно (там и галошу потерял, если верить легенде). Памятник стоит буквально в двух шагах от ресторана, вокруг - чистейший снег: томичи искупают вину.
"Местная интеллигенция, - писал простуженный Чехов, - мыслящая и немыслящая, от утра до ночи пьет водку, пьет неизящно, грубо и глупо, не зная меры и не пьянея". В редакции литературного альманаха "Сибирские Афины" писатели изящно подливают мне одноименную настойку на кедровых орешках: "Вызывает творческий зуд и любовную истому", - и не пьянея разговаривают об ироническом патриотизме Томска. Становится очевидно, что интеллигенция прошла долгий путь.
"Творчество - это возможность посмотреть на что-то под другим углом. Даже из канавы, - говорит Александр Казанцев, главред альманаха. - Памятник этот - не реванш, не сведение счетов. Это ироническое резюме чеховских произведений. Равновеликий ответ Чехову. Конечно, "свинья в ермолке" - это очень обидно! В то время Томск был перекрестком всех сибирских дорог, его называли "постоялым двором Сибири". А теперь у нас каждый седьмой житель города - студент! Томск - студенческая столица России!"
"Теперь никто не пройдет мимо Чехова, не потрогав его нос, не обнявшись с ним. Те же студенты перед экзаменом теперь обязательно должны потереть ступню Чехова - на счастье. Этот памятник объединил всех, всего за год он стал лицом города", - говорит поэт Геннадий Сорокин.
"Любое видение должно быть ироничным, - говорит другой поэт, Николай Игнатенко. - Даже патриотизм. Чем больше иронии во взгляде на самих себя, тем лучше. И памятник этот - не ирония по отношению к Чехову, а наша ирония во взгляде на самих себя. А что ему каждую неделю ногти красят на ногах - так это ж студенты!"
Этим большим ступням, которые теперь так крепко стоят на томской земле, делают не только педикюр. Приезжали работники местной обувной фабрики, снимали мерки, сделали Чехову галоши. Что не мешает ему снова стоять босиком.
О пользе искусства
"Вы видели этого Чехова?" - спрашивает Тамара Каленова, писательница. Она и ее муж, писатель Сергей Заплавный - "основные обвинители". - "И не жалко вам, что он там босой стоит, на снегу?"
Талант скульптора Леонтия Усова признают все, даже его "идеологические противники". "Но это не памятник, - говорит Тамара Александровна, - потому что памятник ставится в честь и во славу! А это скульптурная эпиграмма. Но ее установили в "губернаторском" квартале, в административном районе города, и она превратилась в настоящее издевательство над великим писателем! Неправильно это. Молодежи нравится, потому что они молодые, ироничные. Они трут ему нос - и нос блестит, как у пьяницы. Карманы оттопырены - и туда кладут монетки как нищему, медяки якобы на счастье. И выдается это за народную традицию. Низкое развлечение - утереть нос великому писателю. От славы Чехова не убудет, его величие не уменьшится. Но зачем художнику высмеивать великого человека, когда он должен нести добро? Мы предлагаем организовать специальную площадку, где можно будет выставлять снесенные памятники, там найдется и место для авангардистских скульптур Усова. К тому же, знаете, ведь памятник поставили не на народные деньги! Это деньги богатых людей, меценатов. Для них не имеют значения чувства простых людей, которые любят Чехова".
- Когда Чехов достаточно оскорбительно высказывался о Томске, он нес добро?
- Конечно! Ведь сатира очищает от плохого. Чехов говорил о том городе, который он посетил в 1891 году. Наверное, его оскорбляли нравы купеческого города, где купцы пили аршинами, гуляя в "Славянском базаре". Рюмки выставляли вдоль аршина (линейка в 72 сантиметра) и соревновались: кто пол-аршина выпьет, кто аршин..."
"Если ребенок с младенчества знакомится с Чеховым в таком воплощении - это не самое лучшее решение. Мы очень ценим творчество Леонтия Андреевича, у него есть и портреты Чехова в совершенно ином ключе: изящном, изысканном. Именно в этом ключе он мог бы сделать городскую скульптуру", - говорят Надежда Боровинских, директор Томского областного художественного музея, и искусствовед Вера Зырянова.
Настоящий иронический патриотизм
В Иронический комитет в защиту памятника входят самые разные люди - от директора того самого "Славянского базара" до томских бардов и чемпиона России по экстремальному рафтингу Евгения Ковалевского, четырехкратного покорителя Эвереста.
"Знаете, в чем выражается настоящий патриотизм? - спрашивает Ковалевский, энергично расчищая снег вокруг памятника. - У нас в библиотеках - рекордный спрос на "Каштанку". Может быть, Усов и хотел отомстить Чехову за обидные слова о Томске, но сейчас памятник уже вышел за пределы мировоззрения Усова. Хорошо, что кто-то выступает против памятника, как тот московский генерал: от этого мы сразу вспомнили, что у нас есть сердце и душа, и то, что называют патриотизмом. В теплое время года у нас "чеховские пятницы" проходят: собираемся с гитарами, приходят поэты, читают стихи, художники выставляют картины. Что означает этот памятник? Он означает, что в городе был Чехов - это раз. Что томичи умеют смеяться над собой и над жизнью - это два! И три - это значит, что в городе есть скульптор Леонтий Усов, гений".
То, что Леонтий Андреевич - гений, в Томске даже не принято обсуждать. Его работы - сплетения трагических настроений, иронических мыслей и шелковистой древесины кедра. Толпящиеся на полках студии скульптуры ошеломляют. И, да, там действительно есть несколько изящнейших решений образа Чехова, и в них любовь Усова к Чехову очевидна.
- Тут, в Томске, я столкнулся с тем, что люди, когда упоминают его, начинают отводить глаза и вздыхать: "Ах, Чехов..." И вот, когда я стал читать его письма, я наткнулся на строчку: "Томск - город нетрезвый" - и началось! "Подъезжая к Томску, я начал чувствовать признаки цивилизации: на постоялом дворе старуха подала мне чайную ложку, предварительно вытерев ее об зад", - мелодичнейше декламирует Усов, ушедший из театра, но не забывающий ни на минуту о том, что он актер высшей категории. - И когда я читал строки о пьяных мужиках, мне сразу представился этот самый мужик, который смотрит на Чехова - снизу, из канавы, пьяный, беззлобный, безобидный... Искаженная перспектива, нелепая шляпа и где-то валяется галоша. Те, кто сейчас обижается, что я показал Чехова таким, они ведь на себя обижаются: я заставил их видеть, что они такие и есть, какими их видел Чехов. В общем, так и родилась идея, которая казалась мне такой же смешной, как рассказы Антона Павловича, как он сам... он же не явился на помолвку, прислав вместо себя человека с запиской, чтоб его не ждали, потому что у него приключился понос. Это ж какое оскорбление для невесты! А его отчеты о томских борделях! За две недели он все их обошел и писал, что "женщины здесь жестки на ощупь"... Но он - первейший писатель для меня, я очень люблю его... иногда плачу, когда его читаю - вроде бы ничего же не происходит, но что-то такое в нем сокрыто, какая-то такая неизбывная печаль - трагический писатель Чехов, величайший. И притом он мог быть и смешным, забавным.
- У вас было чувство некоторой мести Чехову?
- Да нет же! Многие так говорят, но дело не в мести. Ведь это Чехов глазами пьяного мужика! Метафора!
- Как по-вашему, что мог бы сказать Чехов на эту метафору?
- Я думаю, он бы сначала так: "О-о-о? Ну, нормально, нормально".
- Полагаете, его самолюбие не взыграло бы?
- Кто знает? Но ведь Чехов сейчас уже символ литературного духа, не только российского, но и мирового даже, и теперь он сам себе не принадлежит и не может принадлежать себе... Ну пойдемте же пить чай, я стерлядь приготовил...
Пыль
В дверь мастерской звонят. Усов идет открывать, но за ней никого нет.
"Мальчишки!" - привычно поясняет Усов. "Когда же они перестанут баловаться!" - говорит Оля, Ольга Калинина-Сулакшина, директор выставок, верный друг и попечитель Усова. "Ну что ты, Оля, - говорит Усов, - они, знаешь, в окна все время смотрят, говорят: "Можно зайти искусство посмотреть?", - и заходят, вздыхают..."
"Посмотреть искусство" к Усову заходят многие. Недавно приезжала жена французского посла, Элизабет Кадэ, ходила "между искусством", потрясенная, спрашивала: "А можно потрогать?" - и медленно гладила скульптуры, стирала с них шелковистую древесную пыль. "Сказала, у них, в Лувре, только один день в неделю слепым можно трогать скульптуры", - с сочувствием говорит Усов.
Стиль своих работ Усов определяет как "принцип тубаретки": "Я их иногда по частям собираю, как табуретки". Иногда он говорит нарочито простонародно - немножко актерства, немного утонченности и немного его прошлого. Леонтий Усов - седьмой из восьми сыновей архангельского лесоруба. С юности попал в театр, сначала - рабочим сцены, вырос до высшей актерской категории, объездил всю Россию, а потом ушел в деревянную скульптуру (дереву он изменяет редко). Когда портрет Толстого его работы привезли в Ясную Поляну, Владимир Толстой сказал: "Ну, вот он и вернулся".
В дверь мастерской снова звонят. Еще один томский скульптор - Олег Кислицкий. "Маша, а у вас есть любовник?" - спрашивает Кислицкий: в мастерской Усова стоит проект его "памятника любовнику" - барельеф толстого человека в трусах, висящего под балконом. У Кислицкого и Усова еще множество проектов: например, "Памятник медведям, которые бродят по улицам Томска", и еще, и еще, дело за поддержкой и реализацией. "Памятник волку из мультика "Щас спою!" уже стоит и даже произносит несколько фраз, если хорошенько потереть медную кнопку.
Вместо эпилога
Странным образом Леонтий Усов, архангелогородец, стал одним из тех, кто сделал так много для формирования чувства патриотизма томичей. Он нарисовал четыре сотни портретов граждан Томска, и почти две сотни из них вошли в сборник "Томичане": лица и краткие биографии, от бомжа до губернатора, бессистемно разбросаны по книжке. В роли бомжа на самом деле помощник Усова Леша, и уже никто не вспоминает, что когда-то, когда он пришел к Усову, он и был самым настоящим бомжом. Как не вспоминают о том, что Усов, герой Томска, - архангелогородец.