Поделиться
Терри Дэвис приезжал проверить готовность России к предстоящему ей во втором полугодии председательству в комитете министров Совета Европы. О том, что эта готовность была бы неполной без окончательной отмены "вышки", международный чиновник прозрачно намекнул. А позицию евросообщества в отношении смертной казни сформулировал предельно четко: "Мы считаем, что смертная казнь не является эффективным средством против терроризма. Люди, которые выступают за смерть, считают свою гибель мученической, а убивать их - значит действовать по их предписаниям". Генсек Совета Европы подчеркнул, что полный отказ от смертной казни "не открывает двери для роста преступности, но делает общество морально более сильным и чистым".
Эта вечно живая тема - смерть как мера наказания - была затронута и в беседе Терри Дэвиса с российским министром иностранных дел Сергеем Лавровым. "Мне было сказано, что Дума рассматривает этот вопрос, - сообщил журналистам Терри Дэвис по окончании беседы, - но министр не уточнил, когда должно быть голосование по нему".
Голосование, которого ждет глава Совета Европы, в расписании весенней сессии не значится. А вот разговоры о том, не отменить ли мораторий на смертную казнь, возобновились в парламентских стенах. Повод к ним дал процесс по делу бесланского боевика Нурпаши Кулаева. И, в частности, выступление гособвинителя, потребовавшего для подсудимого высшей меры. "Казнить его нужно публично. Тогда, может быть, поднимется доверие к федеральной власти на Северном Кавказе", - доложил свое мнение член фракции ЛДПР Владимир Овсянников. И получил поддержку. За отмену моратория на смертную казнь высказались представители всех депутатских объединений. Кроме "Единой России". Член ее фракции, председатель Комитета Госдумы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству Павел Крашенинников заявил, что при вынесении приговора Кулаеву суд будет руководствоваться двумя мораториями - на применение смертной казни и на вынесение смертного приговора.
Численный перевес "Единой России" в нижней палате, надо думать, позволит нам выполнить свои обязательства перед Советом Европы. Глава парламентского Комитета по международным делам Константин Косачев заверил в этом и Терри Дэвиса, сказав, что полностью отказаться от смертной казни мы сможем уже в ближайшее время.
Ратификации международного протокола об отмене смертной казни от нас ждут давно. Обязательства не применять высшую меру были даны Россией в мае 1996 года при вступлении в Совет Европы, но международно-правового оформления так и не получили. Действует лишь мораторий на смертную казнь. Но мораторий - еще не отмена. Я готов назвать поддающийся точному исчислению минимум сторонников полного упразднения у нас высшей меры: 150. Именно столько людей, приговоренных к смертной казни, ждут окончательного решения своей участи.
ЕСЛИ Россия всерьез собирается привести свой Уголовный кодекс в соответствие с западными правовыми стандартами (членство в Совете Европы к тому обязывает), ей следует поторопиться. Затянувшаяся неопределенность начинает все больше раздражать наших европейских партнеров, не понимающих, почему страна, на словах разделяющая международные принципы гуманизма, не хочет узаконить отказ от высшей меры.
Ну в самом деле. Если присоединение к Европе будет постоянно зависеть от нашей внутренней политической конъюнктуры, то подходящий момент для отмены смертной казни не наступит никогда. То один теракт, то другой... И, получается, всякие разговоры на эту тему вроде бы не ко времени. По крайней мере представители профильных комитетов Госдумы ускорять ратификацию протокола явно не намерены. Сопредседатель фракции "Родина" Дмитрий Рогозин вообще предложил отменить мораторий на смертную казнь: "В России должна быть восстановлена смертная казнь, хватит прикрываться псевдодемократическим бантиком, навязанным нам Европой".
Призывы казнить террористов звучат периодически. Как правило - после громких терактов. Или вот как теперь - после суда над Кулаевым. О радикальном способе умиротворения боевиков, пользуясь каждым новым поводом, одобрительно отзываются многие российские политики. Выразительнее всех однажды высказался Владимир Жириновский: "Трибунал! Казнить на Красной площади в Москве!".
Государственные деятели с высоких трибун произносят то же, что говорят меж собой, сидя на кухне, сотни тысяч, а может, и миллионы их соотечественников. А эскалация терроризма в России обостряет парламентскую дискуссию о том, надо ли нам окончательно отказаться от высшей меры. Твердое "да" или "нет" в виде законодательного решения до сих пор не прозвучало. Кто-то считает, что это и к лучшему. "Пока вопрос о смертной казни застопорился, его трогать не стоит, - говорит член Комитета Госдумы по безопасности Геннадий Гудков. - По моему мнению, было бы логичнее использовать такую меру наказания, как пожизненное заключение. Сегодня пожизненное получают только 40-50 преступников в год, хотя очевидно, что преступлений, тянущих на эту меру наказания, совершается в разы больше".
Ну ладно политики - они держат нос по ветру. Но Александр Солженицын, человек независимого ума, невосприимчивый ни к каким конъюнктурным поветриям, твердит о том же: "Россия сможет покончить с терроризмом, только возродив смертную казнь". Писатель, которого наш президент числит духовным отцом нации, полагает, что "бывают времена, когда для спасения общества смертная казнь нужна".
Для Александра Исаевича, не находящего никакой опоры в европейской цивилизации и упорно наставляющего Россию на свой "особый путь", подобные умонастроения естественны и органичны. Но когда с похожей программой выступает сопредседатель фракции "Родина" Сергей Глазьев: "Вопрос о введении смертной казни должен решаться на референдуме. Нам самим нужно принять решение - сохранять смертную казнь или не сохранять, а не ссылаться на европейское законодательство", - это уже отдает демагогией. Депутат не догадывается, какой результат принесет предлагаемый им референдум? Нет? Тогда - пожалуйста: по последним данным ВЦИОМа, 84 процента опрошенных считают, что России надо отказаться не от смертной казни, а от моратория на нее.
ЕСЛИ власть будет считаться с массовыми воззрениями на смертную казнь, то высшая мера неотменима. Ни в одной стране общественное мнение не одобряет милосердия государства к отпетым душегубам. Нужна политическая воля. Не будь ее, просвещенная Европа до сих пор практиковала бы казни "по просьбам трудящихся".