Поделиться
Те, кто видел предыдущие постановки Юрским пьес Вацетиса, например "Провокацию", которая до сих пор идет на сцене "Театра современной пьесы", может себе представить основной мотив и этого спектакля. Люди играют роли. И пусть вначале на сцене - политтехнолог Григорий Львович и его работодатель женщина-депутат, а также представительница молдавского целителя и охранник, все вместе дожидающиеся своего основного спонсора, - можно быть уверенным, что они окажутся вовсе не теми, кого с таким скрипом, усилиями, с лошадиными дозами виски и с жуткой головной болью изображают.
Параллельно идет какой-то спектакль, и два актера, словно свалившиеся в наши дни из пьесы Александра Николаевича Островского, отдыхают в том же предбаннике между актами спектаклей, в которых играют то нечто гоголевское: то монтажников, то Антона Павловича с Львом Николаевичем, то вообще сцену на презентации, - жалуются, как водится, на жизнь, на здоровье, на любовниц и текст пьесы.
Впрочем, последняя, в которую они попадают, им даже чем-то нравится. Это та самая - с политтехнологом и депутаткой, с целителем и спонсором, которая разыгрывается здесь же, в предбаннике ресторана, невидимой сцены и комнаты для совещаний. Оказывается, что один актер (Александр Филиппенко) и играет того самого спонсора, которого все ждут, потихоньку предавая, похищая бумаги, срывая приезд англичан и прочее. А другой (Александр Яцко) - тот самый молдавский целитель, предлагающий заключить контракт на зомбирование электората на выборах.
Впрочем, все герои основного действа - тоже всего лишь исполнители некоего реалити-шоу, снимающегося под диктовку невидимого режиссера. Выясняется это, лишь когда одному из актеров - дяде Боре, исполняющему роль политтехнолога, становится плохо с сердцем. Все суетятся, сам актер их успокаивает, спонсор кричит, что его одурачили и он примет самые жесткие меры, целитель за отсутствием электората зомбирует участников действия, пуская их в веселый пляс русского карнавала, бессмысленного и беспощадного, где у всех на роду написано играть не свои роли, представляя и произнося вовсе не то, что они имеют в виду на самом деле.
В общей суматохе дядя Боря (Сергей Юрский) потихоньку умирает. Невидимый режиссер реалити-шоу, под дудку которого все пляшут (голос Сергея Юрского), кажется, остается доволен отснятым материалом.
Спектакль, поставленный Юрским, - живой, озорной, компактный, увлекающий зрителя блестящей актерской игрой. Смех от узнаваемых реалий окружающего нас реалити-шоу вдруг застревает в горле комом. Ведь и впрямь - предбанник. Ладно бы только тратили зря время. Так непонятно уже, и какую пьесу играем, и что за роли, чьи слова произносим, на чью потребу.
Предыдущую постановку Юрским пьесы Вацетиса "Провокация" критика не особо поняла в момент выхода спектакля пять лет назад. Все показалось запутанным, неактуальным. В жизни надо было устроить новый передел собственности с выносом тел и вещей из офисов, чтобы тот спектакль встал на место. Нынешняя реальность, разыгрываемая по большей части в жанре инсталляционного карнавала на фоне политтехнологической спецоперации, кажется, приучила к большей сообразительности при просмотре "Предбанника".
Театр - искусство летучее, моментальное. Что придает ему тот восторг чуда, который остается с нами? Игра актеров? Какая-то особая субстанциальность пластики, голоса, колдовского движения вне и помимо нас?
А может быть, и сама пьеса о том, что, вдруг оказавшись участниками реалити-шоу, мы смотрим на роли, которые играем в своей жизни, со стороны, поражаясь их ничтожеству, зряшности, тем более что разыгрываются они накануне занавеса? Отчего в наших жизненных ролях все больше абсурда и мелкой халтуры. Оттого ли, что в век ряженых, как сказал однажды Сергей Юрский, профессия актера умирает?
Или становится пророческой.