Поделиться
Рядом висит такой же, распечатанный на принтере, условный "рубрикатор": "шахматы, охота, оружие, детектив, женский роман, НКВД, война" и т.д. Входим внутрь, оглядываемся, не понимая сначала структуру странного помещения, потом начинаем понимать, что оно совсем небольшое, нас обволакивает характерным запахом старых книг, в глаза бросаются "точно такой же древний Достоевский, как у нас" и "точно такой же Диккенс", и... о, нет, не может быть, это же тот самый, мой Торнтон Уайлдер! Откуда он здесь?
Часть "экспозиции" размещается просто на каменных ступенях, уходящих в... стену. Со ступенек к нам спускается высокий седой человек в строгом пальто, в костюме. Спрашивает: "Правда, похоже на машину времени?" Но на самом деле кажется, что все это - из Уэллса, и дверь в стене, и один из его странных магазинчиков... Все это кажется слишком литературным, чтобы быть правдой. Да и сам директор магазина, Эдвард Григорьевич Максимовский, весьма и весьма колоритен...
- А снимите, пожалуйста, Эдварда Григорьевича, - говорю фотографу, - прямо в пальто, на этих ступеньках, смотрите, какой кадр!
- Да что уж меня тут снимать, - говорит Максимовский, - вот если бы тут призрак царя Николая II появился... Знаете, что это за помещение? Это ведь парадный вход, который специально строили для того, чтобы царь сам торжественно открыл завод. Царь прошел через этот вход, вернулся обратно... и тут же этот вход заложили капитальной стеной. Так что эти ступени ведут в никуда. И вот этот факт делает из маленького помещения непонятного назначения невероятную историческую ценность. Вот, видите, на лестнице крючья для ковровой дорожки? Ступеньки те же самые, и плитка та самая, 1901-й год. Мы, когда магазин открывали, делали ремонт, и под огромным количеством большевистского мусора вдруг появилась эта плитка, целая практически. И я ее оставил, и ступеньки оставил, хотя для помещения это не очень хорошее решение.
- Но с чего все начиналось?
- Да начиналось с того, что группа фронтовиков и бывших работников науки, журналистов, пенсионеров, решила восстановить "Военкниготорг". Это была такая организация, которая поставляла книги в армию, но она полностью развалилась в 1992 году. То есть 15 лет нет бюджетного финансирования на книги для армии. В общем, первая наша задача была - шефская помощь армии от инициативной группы.
В этой инициативной группе Максимовский (61 год) - один из самых молодых участников. Самый старший в группе - Владимир Павлович Червонобаб, "наша гордость и радость", - говорит Максимовский, - он с 41-го года защищал Москву, бодрый, хотя и 22-го года рождения.
- В общем, восстановили "Военкниготорг" на частной основе. - Максимовский увесисто шлепает фирменный штамп со звездой на какую-то бумагу. - Стали собирать книги для армии без помощи всяких банков. А потом возник и этот первый в Москве социальный книжный магазин.
На стене распечатка "Принимаем книги у населения, деньги сразу", выплаты примерно по 10 рублей.
- Книги чаще сдают или продают?
- Кто как. Для армии много приносят. У нас теперь есть подшефная часть в Подольском районе. Нам и Тверской муниципалитет помогает, и минобороны, а это помещение завод "Трансмаш" предоставил, практически шефская помощь. Но, конечно, коммунальные расходы мы оплачиваем. Просто это ведь социальный магазин, он основан не на коммерческих принципах. Для нас важная задача - свести концы с концами. Библиотеки нам помогают, они через нас передают книги в армию, списывают ненужные.
- А что такое "ненужные книги"?
- Лучше спросите, какие книги мы в армию не отправим. Мы не отправим туда книги, которые несут в себе коммунистическую идеологию. Про фашистскую идеологию даже говорить не будем. Мы не отправим книги, способные возбудить стремление к насилию, и, разумеется, у нас запрет на всякую порнографию.
- А из популярных сейчас авторов назовете кого-нибудь? Например, Сорокина отправите?
- Сорокина не отправим, можете так ему и передать! И Проханова не отправим. Это точно.
- У вас и список есть?
- Список есть у меня в голове, этого достаточно. Мы туда отправляем Достоевского, Пушкина, Бунина, Куприна, любые воспоминания военачальников, любую литературу, которая несет в себе информацию для солдат и офицеров, связанную с различными военными периодами в истории страны. Детскую литературу не отправляем, разумеется. Женскую не отправляем. У нас тут кубометр "Анжелики" лежит, которую никто не покупает... что с ней делать?
- Отправьте ее в женскую колонию.
- Очень хорошая мысль, хотя мы еще не подружились с таким учреждением. У нас же еще два приюта церковных, куда мы отправляем литературу. С одним приютом у нас особенно тесная дружба, это Свято-Алексеевская пустынь в Ярославской области... Там пятьсот воспитанников. А у нас еще и издательская деятельность ведется, и вот приюту Свято-Алексеевской пустыни мы отправили учебники на этот год, полностью укомплектовали. А я еще спросил: "Батюшка, можно я вам подарю еще вот это новое тридцатитомное собрание сочинений Горького?" А он сказал: "Нет".
- А что же вы будете делать с тридцатитомником Горького?
- В армию отправили. Мы туда много передали собраний сочинений, практически библиотеку собрали.
- Здравствуйте, - заходят два милиционера, - а у вас нет Жерара де Вилье?
- Нет.
- А Лаврова?
- Лаврова тоже сейчас нет
- А по истории оружия книги?
- Тоже сейчас нет, но бывает. У нас даже полка вон там, "Оружие", но пустая сегодня. А вот полка по охоте.
- Можно посмотреть, да?
- Видите, - говорит Эдвард Григорьевич, - то, что страна перестала читать, - это миф. У меня же тут своеобразная социологическая лаборатория. Вот рейтинг этого магазинчика. За последнее время вперед вырвался Бунин. До этого лидировал Достоевский (если говорить о русской классической литературе). Рядом с ними - Куприн. Гоголь подтягивается. Не залеживаются Мережковский, Довлатов, Замятин, Набоков, Бердяев, Иван Шмелев. Для этой компании я даже отдельную полочку завел. Совершенно не интересуют людей Пушкин и Лермонтов, а о великих русских литературных критиках и говорить нечего... Их готовы были сдавать вагонами. Мы столько Герцена в армию отправили, что там никакого табака для самокруток не хватит.
Мальчик лет семи вертит в руках потрепанного "Гарри Поттера" за 50 рублей. "Я ему на день рождения обещал книжку подарить", - говорит папа мальчика, но они уходят, так ничего и не купив. Женщина в платочке приносит двухтомник Тойнби в идеальном состоянии, многотомник Солженицына и "Доктора Живаго". Уходит. "Догони ее, - говорит Максимовский помощнице, - спроси, есть ли у нее первый том "Живаго", а то тут только второй".
- А к поэзии вообще есть интерес?
- Еще какой! Но к какой! Ахматова, Цветаева, Ходасевич, Велимир Хлебников, Бродский... От них немного отстает Блок, но все равно - в одной с ними авангардной компании. К нам ходят все возрастные категории и все образовательные. Я бы не сказал, что сюда ходит интеллигенция. Сюда ходит народ. И по интересу тех, кто к нам приходит, заводятся рубрики.
- А что вы не берете?
- Ну те, что я не буду отправлять в армию, я и сам не возьму, конечно. Но помимо того круг книг, которые я могу взять для продажи, ограничен интересом тех, кто приходит их покупать. Книги берутся под них, а не под мои вкусы. Если бы брать книги под мои вкусы, я бы брал только юридическую литературу.
Входит немолодая женщина: "А Макса Фрая берете? Или он устарел?"
- Он устарел.
- А что берете?
- Шахматы, охота, оружие, философия - первоисточники, Фейербаха, Гегеля возьмем. Монтеня...
Я смеюсь: "Значит, Макс Фрай устарел, а Монтень вечен?"
- Получается, что так.
- Эдвард Григорьевич, узнали ли вы в процессе работы магазина что-то новое для себя?
- Да ничего. Ведь мною были заложены методики - никакой стихийности, никакой партизанщины... Согласно моим методикам, формироваться и структурироваться эта книжная масса будет под влиянием купли-продажи.
- То есть спрос определяет предложение.
- Ну разумеется! Сплошной Адам Смит.
- И никаких казусов? Ничего непредсказуемого, непредусмотренного за год?
- С самого начала было понятно, что дверь этого маленького магазинчика была открыта на улицу. Охрана здесь не предусмотрена. Тем не менее здесь ничего не происходило. Никаких событий. Здесь иногда возникают стихийные обсуждения у посетителей - это же вариант не только "деревенского" книжного магазина, но и книжного клуба. И посетители спорят, потому что не сходятся во мнениях о том, сколько должно быть томов в этом собрании сочинений. Рассуждают о литературе, о повседневности, - Я беру сигареты - иду на улицу, пусть разговаривают, сколько хотят, кто-то выходит разговаривать со мной, ведь кто-то знает, что я когда-то занимался литературой, Востоком, - в детстве переводил средневековых арабских поэтов. Потом я занимался журналистикой.
- И почему перестали?
- А все было сделано. Страна стала та, которая и мне лично была нужна. И моим товарищам. Страна стала свободной. И магазин у нас свободный. Никакой советской торговли, никакой казенной торговли. Если магазин работает, то не до определенного часа, а до последнего покупателя. Если не хватает денег, я всегда говорю: "будут деньги - занесете". Говорю же, деревенский магазин. Но я вам скажу, что не было случая, чтоб не заносили. К нам ходит вся наша "деревня" - округа. Но уже приезжают и из области - в основном покупать.
На прощанье Максимовский протягивает мне фотоальбом "Святые места Москвы" на английском: "Вот, возьмите!" "Ох, не могу, - отвечаю, - сама не знаю, куда все книги девать!" - "Ну нам привозите!" - "Договорились!"
Дорогие читатели, если вы захотите оказать помощь армии, магазину "Родные книги" или открыть подобный магазин в своем городе, Эдвард Григорьевич ответит на ваши вопросы по телефону: 251-0603 с 13 до 19 часов по будням и с 12 до 17 часов по выходным.