Поделиться
Гондольер без песен
Правда, из-за цен на гостиницы остановились мы по соседству - в небольшом курортном городке Лидо ди Езоло. Однако уже назавтра отправились на водном катере в Венецию. И тут же, естественно, рванули на стоянку гондол. Пришли, огляделись, стали рассаживаться. Все гондолы оказались похожи друг на друга, как зубья чеснока в одной головке, черного цвета, одинакового размера, с непременным металлическим штандартом на носу, шесть полос которого, как пояснила гид, символизируют районы, на которые Венеция была поделена - страшно представить! - аж в 1169 году.
А вот одинаковыми, по словам того же гида, гондолы стали лишь в 1562 году - так тогдашние власти решили бороться с их чрезмерной роскошью. И, надо сказать, победили: особой роскошью гондолы сегодня не блещут. Чего не скажешь о ценах: за часовую прогулку днем, отнюдь не в пик туристического сезона, мы выложили двести евро.
Проехали по Гранд-каналу, на котором была невообразимая толчея от лодок с такими же туристами, свернули в боковые канальчики, где творилась не меньшая суета. Снизу из гондолы разглядеть величественные дворцы и соборы было решительно невозможно - мы видели лишь облупившиеся стены старых зданий, уходящих в воду, да ноги прохожих на мостиках над каналами. О безмятежном покачивании на волнах под песню гондольера не приходилось и мечтать. На нашем гондольере не было даже традиционной тельняшки - он был одет в затрапезный джинсовый костюм и стоптанные кроссовки ...
"Титаник" по-венециански
Мы высадились у знаменитого Рыбного моста - Риальто. Потом, уже никуда не спеша, брели по тесным улочкам города, любовались на небольших площадях прекрасными каза - уникальным типом венецианских усадеб-дворцов, махали с горбатых мостков над каналами проплывающим внизу в гондолах туристам...
Однако главное открытие ждало нас впереди, на площади Сан Марко, которую Наполеон назвал когда-то "прекраснейшим салоном Европы". Выбравшись наконец на нее из каменных переулков, мы глянули и ошеломленно застыли. Все пространство перед собором Святого Марка было залито водой. Я, конечно, читал, что при сильном юго-восточном ветре и приливе в лагуну такие наводнения в Венеции не редкость. Но одно дело - читать, и совсем другое - видеть своими глазами, как великий город все больше погружается в море...
Туристы обходили площадь по узким деревянным мосткам, проложенным по периметру вдоль Прокураций - бывших резиденций высших чиновников республики, а ныне торговых галерей. Многие из них тоже были залиты водой, в том числе и знаменитое кафе Florian, где, по преданиям, любил сидеть Наполеон. Музыканты поднялись из кафе на деревянные мостки и продолжали играть над водой какую-то печальную мелодию, словно оркестр уходящего в бездну "Титаника"...
У входа на мостки образовалась давка. Жена терпеливо встала в очередь, а я...Что-то во мне вздрогнуло и оборвалось. Сняв туфли, я побрел по колено в воде через площадь к оркестру - совсем как в детстве, когда брел по залитым водой лугам к ближней роще за черемухой...
Я напрочь забыл, как, проходя здесь несколько часов назад, поражался нахальству венецианских голубей, готовых облепить каждого прохожего с головы до ног, и количеству птичьего помета на площади. Забыл дурацкие мысли насчет птичьего гриппа, который может нас подстерегать как раз в таких местах. Я знал одно: сейчас мое место - рядом с оркестром. Если Венеция - это уходящий под воду "Титаник", то я хочу быть с ним до последних мгновений.
Дворец ахов и мост вздохов
Потом мы осмотрели Дворец дожей, который мне запомнился не архитектурным совершенством и великолепным собранием картин, а двумя очень практичными вещами. Первая: деревянные скамьи для заседавших здесь в городском совете депутатов были устроены таким особенным образом, что подлокотники у них находились вровень с шеей. Уснуть в таком неудобном кресле во время заседаний практически невозможно - проверял на себе. Невольно подумалось: может, закупить такие же для депутатов родимой Госдумы?
Другая полезнейшая вещь - встроенный в стену дворца ящик, оформленный под голову льва, в чью пасть горожане могли опустить донос на соседей, которые не платят налоги. Чтобы не возникло искуса замять дело и получить взятку, доносы вынимали сразу трое государственных служащих. Чем не пример для нашей налоговой инспекции?
Напоследок мы с женой прогулялись по "мосту вздохов" или "мосту поцелуев", как его сегодня чаще называют. Мост нас сильно разочаровал. Воображению рисовались разноцветная мраморная радуга над каналом, похожая на тот же мост Риальто, уютные ниши между колонн, где можно спрятаться от посторонних взглядов и страстной итальянской ночью подарить любимой такой же страстный поцелуй...
На деле "мост вздохов" оказался узким темным проходом из парадных залов Дворца дожей во внутреннюю тюрьму, где осужденные наспех прощались со своими родными. Мы, конечно, тоже там поцеловались, но нельзя сказать, чтобы это доставило особенное удовольствие.
Чтобы освежить чувства и вспомнить сладость первого поцелуя, мы решили махнуть из Венеции в Верону, на родину Ромео и Джульетты. Тем более что езды туда - чуть больше двух часов.
Во мраке у балкона
В Вероне нас высадили из автобуса у неплохо сохранившегося здания античного театра, где по вечерам бывают представления. Днем у театра дежурят ряженные под римских гладиаторов актеры, которые и подсказали нам нужное направление: "По этой красивой и дорогой улице Via Mazzini дойдете до Via Capello, а там рукой подать и до Casa Giuletta, то есть дома Джульетты..." Вскоре на стенах домов нам стали попадаться и указатели, которые безошибочно вывели к нужному адресу.
Во дворе Джульетты мы застали настоящее столпотворение. Часть разноязыких туристов, преимущественно девушек, заходили внутрь дома и поднимались на второй этаж, чтобы друзья запечатлели их на знаменитом балконе. Именно к нему обращал Ромео свой вдохновенный монолог: "Проговорила что-то. Светлый ангел, во мраке на балконе надо мной ты реешь, как крылатый вестник неба над головами пораженных толп..."
Девчонки, выглядывавшие время от времени на балкон, на светлых ангелов никак не тянули, да и толпа внизу была поражена определенно не ими. Она была поражена бронзовой Джульеттой, скромно застывшей на невысоком пьедестале под собственным балконом. Я не знаю, что такого особенного было в этом памятнике, но осаждавшие его туристы из разных стран мира, преимущественно пенсионного возраста, возбужденно тянули трясущиеся руки вверх, стремясь коснуться отполированной до блеска груди Джульетты.
"А вы разве не знаете? - повернулась ко мне неопределенного возраста немка в розовом парике. - Существует поверье: кто это сделает, тому будет удача в любовных делах".
Мне очень стыдно в этом признаться, но я... встал в очередь. Встал в очередь дрожащих, трясущихся старческих рук, жаждущих коснуться девственной нетронутой груди.
Я не знаю, что на меня нашло: пустое тщеславное желание похвастаться перед друзьями в Москве, что я ласкал грудь Джульетты, или неосознанное стремление заручиться ее удачей на любовном фронте... Но я это сделал. Сделал - и, ужаснувшись кощунству собственного поступка, тут же упал перед Джульеттой на колени и благоговейно поцеловал ее руку. Увы, бронзовая рука была холодна и безответна...
Прости нас, Джульетта!
Позже, пытаясь как-то успокоить свою совесть, я заплатил за билет и тоже поднялся на второй этаж, в покои Джульетты. В полутемной, скромно обставленной комнате на беленых стенах висели портреты веронских патрициев. Посередине комнаты на резном венецианском столике лежала толстенная тетрадь, в которой все желающие могли оставить свою запись.
Возле нее, согнувшись над тетрадью, стояла некрасивая девочка-конопушечка примерно шестнадцати годов. Увидев меня, она покраснела и, прикрыв листок ладонью, торопливо окончила свою запись, явно не думая о том, что ее смогут прочесть все, кто придет сюда следом. Потом неслышно, словно мышка, вышмыгнула из комнаты.
Я не стал читать ее мольбу к Джульетте. Я просто полистал тетрадь в надежде обнаружить следы своих соотечественников. Искал долго, пролистал страниц сорок, пока не встретил надпись на русском языке. Увы, она была достаточно банальной: "Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте..."
Ошибаетесь, мои дорогие. Есть еще более печальная повесть - о том, что приключилось с Джульеттой после ее смерти. С ней - или со всеми нами.
Вот почему на чистой странице после предыдущей записи я написал всего одну фразу:"Прости нас, Джульетта".
Вы тоже сможете прочесть ее, побывав в этом доме в Вероне.