Поделиться
Российская газета | Свое юбилейное выступление вы посвятили имени Федора Шаляпина. Как возникла эта идея петь репертуар великого баса?
Сергей Лейферкус | Это мое приношение певцу, перед которым я преклоняюсь. Шаляпин очень серьезно подходил к репертуару и умел выбирать лучшие сочинения. Я составил программу из произведений, звучавших на его концертах в разные годы: в России, в Америке, в Австралии. Исполнял эту программу в разных странах мира, и везде она вызывала огромный интерес, несмотря на то, что публика не понимала русского текста. Приходилось давать разъяснения в программках, что "Раек" Мусоргского – это музыкальная сатира на конкретных людей, живших в тогдашней России. В Москве, конечно, этого не понадобится. Но с сожалением узнаю, что традиция камерных концертов и сольных вечеров здесь почти потеряна. Это ужасно, потому что камерная музыка – особая часть нашей культуры, то, что объединяет нас. Ее нельзя выдрать, как страницу из книги. Не можем же мы действительно ориентироваться на одни юмористические вечера и поп-группы! Я наблюдаю с грустью, что российский слушатель классической музыки наполовину исчез. Новое поколение просто не приучено слушать серьезную музыку. Конечно, и экономический фактор имеет огромное значение. У людей, имеющих интерес к искусству, особенно у старшего поколения просто нет денег, чтобы купить билеты.
РГ| На западе "высокое искусство" тоже не всегда финансово доступно для масс.
Лейферкус | Но там есть масса форм, основанные на спонсировании, меценатстве, которые позволяют даже самому неимущему попасть в Ковент Гарден или Метрополитен опера. России просто необходим закон о меценатстве. И нет смысла рассуждать, что это будет коррупция. Нужно создавать четкую систему, которая бы работала без обмана государства. Потому что в Москве или Петербурге театры и концертные залы еще живут, а в глубинке финансовые проблемы практически неразрешимы. Я слышал сегодня историю о том, как в Екатеринбурге собираются закрыть Центральную музыкальную школу и отдать половину здания коммерческим фирмам. Это дикость, но возникает она исключительно потому, что искусство не может производить деньги, само себя обеспечивать. И никогда не могло. Только благодаря Третьяковым и Дягилевым мы имеем огромный пласт нашего искусства.
РГ | Вы сейчас живете в стране, куда, по иронии судьбы, перетекают российские капиталы. Соотечественники приглашают вас как солиста лондонской королевской сцены петь на вечер?
Лейферкус | На день рождения я, конечно, петь не пойду. В этом году меня, правда, приглашали выступить на форуме, но я отказался, потому что приехал сейчас в Россию. То, что в Лондон утекают российские деньги, не удивительно. Великобритания – это налоговый рай, созданный для привлечения крупного капитала. И капитал имеет там колоссальные льготы. Кроме того, в Англии легко в сравнении с другими государствами получить паспорт.
РГ | Вы задаете себе вопрос: достиг, чего хотел, а что дальше?
Лейферкус | Многие из моих коллег задумываются часто: достиг ли я всего, к чему нужно стремиться, на что можно соглашаться? Жизнь – штука непростая. Каждый день мы должны принимать какое-то решение. Допустим, поступили два предложения: одно - хороший гонорар и неприятная обстановка, в которой заведомо тебе некомфортно будет работать. Другое – средний гонорар, но самый престижный зал. Например, Байрейтский вагнеровский или Глайнборгский оперный фестиваль в Англии, где платят мизер. Но мы принимаем эти приглашения, потому что это престижно, потому что это всегда очень интересная постановка. И, кроме того, даже потеряв финансово на этих спектаклях, получаешь запись в резюме, что ты пел в Байрейте, и это сыграет роль для завтрашней карьеры.
РГ | В этом сезоне вагнеровское "Кольцо нибелунга" вы поете во Франции?
Лейферкус | Только что закончил петь Альбериха в парижском театре "Шатле". Это "Кольцо" Боба Уилсона, которое шло с середины сентября. Мне было очень интересно с ним работать, потому что у Уилсона, скорее не постановка, а уникальная философия, построенная на восточных корнях.
РГ | Современная режиссура радикально воздействует на певца, на его вокальную интерпретацию?
Лейферкус | Когда режиссер талантлив, мне интересно с ним работать. Главное, чтобы он мог объяснить и показать, что он хочет от актера. Как говорил Суворов: "каждый солдат должен знать свой маневр". Так и артист. Но это счастье, когда так совпадает.
РГ | Вас ценят не только за вокальные данные, но и за актерский дар. Где вы оттачивали свое актерское мастерство?
Лейферкус | Это все относится, как я говорю, "к той жизни" - в Советском Союзе. У меня в Ленинграде был гениальный педагог по актерскому мастерству – Георгий Николаевич Гурьев, ученик Станиславкого, который гонял меня два года по системе Станиславского. Я не читал тогда "Мою жизнь в искусстве", но понимал, что он нас учил особенно: владеть своим телом, жестами. Никакие режиссеры потом уже на меня не повлияли. Я пришел в западный театр готовым артистом. Я многому учился потом как певец, но актером я стал еще здесь.
РГ | Певцы из России стали легче адаптироваться на западе. Какие недостатки вы сейчас видите в нашей вокальной школе?
Лейферкус | Основной недостаток заключается в том, что слишком долго наша вокальная школа была отрезана от всего мира. Мы не получали никакой информации, мы не знали, кто и как поет, как меняются приоритеты. А они меняются: публика начинает предпочитать другие голоса. Помните старые вибрирующие голоса? Это не только недостатки звукозаписывающей системы. Я разговаривал со стариками, которые помнили еще Карузо, и они говорили, что звучание его голоса очень приближено к тому, что мы слышим на пластинке. С тех пор все изменилось. Сейчас много молодых русских певцов востребовано на западе. Для театров это выгодно: новые имена, недорогие контракты, профессиональные артисты. А что делать здесь? Прежде всего, создать закон о меценатстве.