Впрочем, почему же неожиданно? Ведь за последние десятилетия правда все же проникала по крупицам в общественное сознание, пробиваясь через многотомные и многосерийные официальные версии, затвержденные военно-историческим и партийным агитпропом. Чего стоила одна только "лейтенантская проза", противопоставившая астафьевскую окопную жизнь со всеми ее ужасами и страданиями плакатным героям, разбивавшим врага "малой кровью". Эта правда стояла на книжных полках, звучала переписываемыми друг у друга песнями Окуджавы и Высоцкого, но никогда не получала официального признания. Была долгие годы в нашей памяти "резервным полком", только в наши дни выведенным на оперативный простор гласных дискуссий.
В них-то, в этих дискуссиях, и родился тот странный, на мой взгляд, вопрос, на который, как выясняется, мы до сих пор еще не можем дать вразумительный ответ: нужна ли нам вся правда о той войне? Странным же он мне представляется по крайней мере по двум причинам.
Первая звучит банально, но от этого не менее уважительна: правда о прошлом, в том числе о совершенных ошибках, позволяет избежать их в настоящем и будущем. Извлеки мы вовремя уроки лета и осени 1941 года, может, не объявляли бы заранее наши военачальники "легкой прогулкой" ни афганскую кампанию, ни первую чеченскую войну, за что поплатились лишними жертвами.
Вторая причина столь же проста: мы ведь уже многое из той правды знаем, знаем наверняка, но почему-то объявляем это знание зловредным, ставящим под сомнение славное прошлое. Уверен, что все же не мифы делают это прошлое славным, а реальные подвиги, совершенные нашими отцами и дедами и благодаря, и - часто - вопреки решениям тогдашних военно-политических стратегов. Из такой полуправды и рождаются инициативы о переименовании городов или возведении памятников главному из этих стратегов, который и Победы-то, как выясняется, испугался.
Поговорим, раз зашла об этом речь, об истории самого праздника. Уже 8 мая 1945 года указом Президиума Верховного Совета СССР
9 Мая было объявлено Праздником Победы. Кстати, чуть позднее был еще один указ, вводивший второй День Победы - 3 сентября, когда была повержена Япония. Но сначала именно этот праздник власть превратила в рабочий день, а увидев, что на "пробный шар" острой реакции в народе не последовало, в декабре 1947 года отменила выходной и 9 Мая. В довершение всего с 1 января 1948 года отменялись ежемесячные выплаты за ордена (и суммы-то какие были: за "Звезду" - 10 рублей, за "Отечественной войны" - 15, за орден Красного Знамени - 20), льготы для орденоносцев в виде бесплатного проезда на городском транспорте и раз в год по железным и водным путям...
Зачем же это понадобилось Сталину? А затем, что он просто испугался "поколения комбатов", прошедшего по Европе и, значит, увидевшего другую жизнь, а на родине обманутого в надеждах на послевоенные перемены, оказавшегося по своему статусу отнюдь не победителем над "коричневой чумой", которому вместо почета за ратные подвиги достались лишения "подвигов трудовых". К тому же они мешали Сталину монополизировать Победу, объявить "себя любимого" единственным ее творцом. Да и не хотелось, чтобы в праздник Победы "бойцы вспоминали минувшие дни", особенно страшные месяцы начала войны. Примечателен в этой связи призыв Сталина (в одной из его послевоенных речей) подвергнуть победителей, грозивших стать "новыми декабристами", критике и проверке, дабы не зазнавались. Как однажды сам Сталин заметил Константину Симонову, "военные подняли хвост, но мы их поставили на место"...
Впрочем, и сменявшие друг друга после Сталина советские лидеры внимательно следили за политико-идеологическим компонентом Дня Победы. В 1955 году Хрущев проигнорировал юбилей, чтобы не всплыло по такому случаю имя бывшего Хозяина, а Брежнев, напротив, снова ввел с 9 мая 1965 года выходной день, чтобы через память о войне восстановить и память о методах сталинского режима. У Горбачева в 1985 году вообще вышел казус: в юбилейном докладе он впервые после долгого перерыва произнес имя Сталина, чем вызвал, не желая того, бурные аплодисменты зала. Но популярность нового генсека быстро пошла на убыль после объявления антиалкогольной кампании. В 1995 году очередной юбилей был политически окрашен предстоявшими президентскими выборами, и главное внимание было уделено высокопоставленным иностранным гостям, приехавшим в Москву поддержать Ельцина...
Так что представление, будто существовала некая единая и неделимая, канонизированная, история войны, которую, мол, зловредные либералы и демократы, да еще и космополиты, хотят теперь переписать, - не более чем очередной миф. Политическая конъюнктура на протяжении всех 60 лет диктовала и передиктовывала разные страницы и главы этой истории. Чего стоят хотя бы 13 изданий воспоминаний Георгия Константиновича Жукова, каждое из которых выходило серьезно "исправленным и дополненным", причем последние - уже после смерти полководца. Не говоря уже о самом чувствительном и деликатном для людей вопросе - количестве жертв, принесенных на алтарь Победы: 8 миллионов (по Сталину), 20 миллионов (по Хрущеву), 27 миллионов (по Брежневу)...
Так нужна ли нам вся правда о войне? Нужна уже только для того, что правду нельзя переписать. Как и историю, ее можно только дописывать по мере того, как открываются новые свидетельства и обстоятельства, все еще скрытые в архивах как российских, так и зарубежных. При этом любые коррективы, приближающие нас к истине, никак не преуменьшают то великое, что совершили наши предки, живые и мертвые. И уж, конечно, невозможно переписать главный итог войны - Победу над фашизмом.
Есть такое сравнение: прошлое - окно, через которое мы смотрим в будущее. Если стекло затемнено, если на него нанесены узоры в виде пусть и красивых мифов, то таким темным и никчемно приукрашенным мы его, наше будущее, и увидим.
Нам это надо?
Следующий разговор - через неделю.