Поделиться
Теракт-то не раскрыт, вопросов, на которые следствие не торопится давать ответы, очень много. Причем вопросы не праздные, а более чем важные. Как террористы с невероятной легкостью организовали и осуществили такую масштабную акцию, сколько их все-таки было, кто им помогал, что случилось и что взорвалось третьего сентября в 13 часов дня в школе?
И хотя официальное расследование теракта формально не закончено, есть большие сомнения, что оно даст ответы на эти вопросы. Причем так считают не только сторонние зеваки, но и сами бывшие заложники, которые были в захваченной школе. И на это у них, как стало известно корреспонденту "РГ", есть очень веские основания.
Люди в синем камуфляже
В Беслане мне удалось встретиться с Фатимой Дудиевой, единственной женщиной-милиционером, которая охраняла в тот страшный день школу. Она прояснила неожиданные подробности тех трагических дней.
Российская газета | Недавно на суде по делу о халатности милиционеров Правобережного РОВД вы дали сенсационные показания о том, что вооруженные пособники террористов были в школе еще до ее захвата. Почему вы сделали это только сейчас, через полтора года после теракта?
Фатима Дудиева | Я дала показания, как только меня об этом спросили. Когда после окончания захвата я лежала в больнице, то никто из милицейского руководства даже не поинтересовался мной, никто не принес фотографии террористов на опознание.
РГ | Но председатель комиссии Александр Торшин заявил недавно в интервью нашей газете, что представители комиссии беседовали с вами сразу после теракта.
Дудиева | С ним самим не встречалась. Меня опросили члены его комиссии. А следователи, на мой взгляд, с самого первого дня, вместо того чтобы объективно расследовать преступление, принялись заметать следы.
РГ | Почему вы так считаете?
Дудиева | Мне кажется, правда им не нужна. Они даже наши показания, данные в первые дни после теракта, не принимают во внимание. Вот смотрите, первого сентября где-то без десяти минут девятого я стояла на пороге входа в школу. Линейка уже начиналась, звучала музыка. Ко мне подошла одна женщина и сказала, что во дворе рядом со школой стоит подозрительная грузовая машина. Я пошла посмотреть, но тут услышала странный звук, тонкий зуммер, как будто жук жужжит.
РГ | Это был звук радиостанции?
Дудиева | Я не знаю, но меня это встревожило и я побежала, причем очень быстро, внутрь школы, чтобы позвонить в райотдел. Но, как только я вбежала в учительскую и взяла трубку телефона, меня тут же окружили вооруженные автоматами люди, вырвали трубку и сказали, что это мне не Дубровка, в этот раз все будет намного серьезней.
РГ | Кто это был, откуда они взялись? Может, они вбежали за вами из подъехавшего в этот момент "ГАЗ-66", на котором приехали террористы?
Дудиева | Да не было в тот момент еще никакого захвата. Во дворе школы еще шла торжественная линейка, никто не подозревал, что начнется в этот день. К тому же террористы, которые приехали чуть позже, были в основном в черном камуфляже или в футболках, а эти были одеты в голубой камуфляж. Они не вбежали за мной, они уже были в здании, скорее всего спустились с верхнего этажа.
РГ | Сколько их было, кто они были по национальности?
Дудиева | Человек восемь-девять. Все высокие, худые. Говорили чисто по-русски, без акцента, скорее всего они были не с Кавказа.
РГ | Когда начался захват, вы их потом видели в школе?
Дудиева | Нет. Но там и без них хватало террористов. Я не понимаю, почему следователи упорно твердят, что бандитов было тридцать два. Я, как сотрудник правоохранительных органов, уж, поверьте, могу хотя бы приблизительно оценить, сколько их было.
РГ | А сколько их было, по-вашему?
Дудиева | Около семидесяти, потому что в школе в коридоре они по периметру через каждые три метра стояли. Я многих очень хорошо запомнила. И многих из них я потом не увидела на кадрах съемок во время теракта. Там, например, минера не было. Я за километр бы его узнала. Он минировал спортзал. Низенький, худой, волосы темные, вьющиеся, в кепке, в черной кожаной куртке. Смертниц было не две, а четыре, я их видела еще до того, как двух из них взорвали.
Потом еще несколько раз в течение этих трех дней я видела, как со стороны тренажерного зала в спортзал заглядывал мужчина в милицейской форме, усатый такой, а ведь посторонних в школу так и не пустили. Нет среди трупов и одного коренастого низенького террориста.
РГ | Почему же другие заложники не дают таких показаний?
Дудиева | Почему вы считаете, что не дают? Например, бывшая заложница Цалагова также сказала, что террористок было четыре. Причем одна была светлая.
РГ | А почему об этом Кулаев ничего не говорит?
Дудиева | Да что он там мог знать, простой исполнитель, пешка, которого поставили в одно место, сказали охраняй, он и охранял.
Дважды два - тридцать два?
Следователи не приняли версию о том, что оружие было завезено в школу заранее и что террористов было больше чем тридцать два. Обосновывали это тем, что единственному свидетелю, который якобы вытаскивал оружие из-под сцены актового зала, всего одиннадцать лет и ему веры нет. Мол, фантазирует мальчишка. А при этом некоторые показания бывших заложников не принимаются во внимание и замалчиваются. Почему? Это все вопросы к качеству следствия. Причем все эти вопросы пока без ответов и люди в республике опасаются, что после суда над Кулаевым и милиционерами Правобережного РОВД расследование по основному делу остановится. Оно, может, и будет идти на бумаге, может, раз в год официальные лица и будут напоминать, что следствие продолжается, как до сих пор, например, это делается по убийству Владислава Листьева. Но громкие показания бывших заложников могут так и остаться под сукном, как не вписывающиеся в официальную версию следствия. И даже не по чьей-то злой воле, а потому что однажды принятая версия, подкрепленная результатами длительного расследования, уже не подвергается сомнению. И дело привычно движется в проложенной колее, изменять которую трудоемко и хлопотно.