Крошки пирога
Авария в Чагино, а потом необычно суровая зима заставили признать, что как минимум Москва является глубоко энергодефицитным регионом. А это значит: строить сети и станции надо, но кому? Реструктуризация энергомашиностроения пока дала один результат: номинальный рост капитализации (веник стоит дороже каждой отдельной веточки), но и только. "Эффективный частный собственник" не дал отрасли ни инвестиций, ни заказов: нефтяные деньги не спешат перетекать в машиностроение, как ожидалось, они или остаются в нефтянке, или идут в западные банки. А если "венику" нечего "подметать", и он стоит в углу, он не стоит ничего.
Лакмусовая бумажка - международные тендеры на строительство энергетических объектов в третьих странах; проигрыши на них для наших компаний стали явлением закономерным. Ситуация парадоксальная: спрос мирового рынка на продукцию энергомашиностроения в той категории, где мы еще являемся реальными игроками, расценивается в 40-50 миллиардов долларов в год, сопоставима с этой цифрой и емкость внутреннего рынка. Но бороться за эти куски некому. Доля в 1 процент от означенной суммы на внешнем рынке, и 10-15 на внутреннем - и есть наш предел при нынешней организации бизнеса.
Блеск и позор "эффективных менеджеров"
Года два назад один из банкиров обронил фразу, что энергомашиностроение - это не жемчужина в короне, это - сама корона. Но, чтобы корона блестела, жемчужины надо начистить.
Мировая конкуренция требует от наших промышленников концентрации ресурсов. Занявшись этим достаточно активно еще в 90-е, бизнес преуспел в том, чтобы собрать оказавшиеся после развала советской системы бесхозными заводы. Как уже говорилось, это привело к росту капитализации отдельных предприятий отрасли. Однако дальнейшее движение может проистекать только за счет инвестиций в стареющее производство. Этих инвестиций бизнес делать не желает, и, по отзывам экспертов, сейчас занят исключительно одним: продать то, что было когда-то куплено за копейки, подороже.
С покупателем туго. Всем памятна история с холдингом "Силовые машины": привлечь к покупке части акций компанию Siemens не удалось из-за нежелания государства терять стратегический ресурс. По факту государство пока и становится покупателем. Часть пакета "Силовых машин" приобрело РАО ЕЭС, а структуры, близкие к "Газпрому", выкупили долю пакета ОМЗ, владельцы которого были этому только рады. Вероятно, в дальнейшем процесс перехода "короны" вместе с "жемчужинами" в руки государства и его менеджеров будет продолжаться.
Кризис идей
Но появилась ли с приходом государства четкая схема развития отрасли? Во всяком случае, ее никто пока не озвучил. Между тем участники рынка четко формулируют четыре задачи, решение которых лежит в руках государства.
Во-первых, финансовое сопровождение сделок. Китайцы, корейцы, японцы, немцы и американцы, которым мы и проигрываем львиную долю контрактов, берут свое за счет того, что их государства предоставляют своим компаниям финансовые инструменты вплоть до льготного кредитования сделки. У наших компаний такой возможности нет: государственной программы, аналогичной китайской, не существует, кредиты в коммерческих банках дороги. "В советские времена была создана мощная система поддержки экспорта: СССР активно предоставлял государствам-заказчикам связанные кредиты на реализацию таких крупных проектов, как строительство электростанций, - говорит Сергей Моложавый, глава "Технопромэкспорта", уже более 50 лет занимающегося строительством энергообъектов за рубежом. - Эта система выгодна обеим сторонам. Заказчику все равно, кто построит ему станцию, главное - кто прокредитует, а стране-кредитору важны скорее не проценты по кредиту, а возможность закрепиться на рынке и загрузить свои заводы. Ведь если предприятия работают, деньги по такому контракту возвращаются в экономику страны и за счет налогов энергомашиностроительных заводов". По такой схеме сегодня работает большинство стран, таких как ЕС, Китай, США, Япония. Однако после распада СССР в России подобная схема сотрудничества была практически уничтожена. На этот год для кредитования экспортных операций специально для этого созданный "Росэксимбанк" располагает средствами в размере 1 миллиарда долларов и тремя миллиардами рублей на субсидирование процентной ставки (в прошлом году цифры составляли соответственно 600 миллионов долларов и те же 3 миллиарда рублей). Для сравнения: Eximbank США в 2002 году потратил на кредитование национальных экспортных проектов 13 миллиардов долларов.
Во-вторых, система поиска заказов. Разговоры о том, что торговые представительства России за рубежом должны стать агентами нашего крупного, и, заметим, государственного бизнеса, пока разговорами и остаются. Лоббирование национального бизнеса во всем мире считается обязанностью, а у нас коррупцией. В конкурентное соревнование между странами - кто лучше протолкнет своих производителей - включились пока только наш президент и пара министров, но их успехи касаются в основном крупнополитических контрактов (нефть, газ, оружие). На "среднем уровне", который и делает погоду, успехи пока не заметны.
В-третьих, налоговый режим для предприятий, осуществляющих прорыв на новые для нас рынки. Естественно, налоговых льгот никто даже не обещает. Это приводит, например, к таким коллизиям, как проигранный недавно в Сирии тендер на поставку трансформаторных подстанций. Предложение российских компаний было весьма конкурентоспособным, но по цене выиграли иранцы, освободившие свои предприятия от внутренних налогов. Да что там говорить о налоговых льготах, когда проблема "невозврата НДС" до сих пор вызывает нервное подергивание у всех руководителей экспортных предприятий. В том же "Технопромэкспорте" за последний год накопилось уже больше 10 миллионов долларов "невозврата" - стоимость электростанции для районного города.
Наконец нет и речи о грамотном информационном и юридическом сопровождении сделок, осуществляемых из одного центра. Российские компании выходят на рынки поодиночке, причем часто конкурируют друг с другом за один заказ, что с точки зрения государственных интересов абсурдно.
Хорошим примером того, как не работает ни один из перечисленных механизмов государственной поддержки машиностроения, может служить сделка по строительству в Сербии, в городе Нови-Сад, большой тепловой станции (900 МВт), заключенная на днях. О том, что генеральным подрядчиком стало государственное предприятие "Технопромэкспорт", наши чиновники узнали постфактум - соответственно никто российские интересы не лоббировал. Сербы сами вышли на "Технопромэкспорт", поскольку в советское время практически все югославские станции строились этой компанией, а гендиректор "Технопромэкспорта" Сергей Моложавый накануне удачно напомнил о себе, дав интервью сербским СМИ. То есть "Технопромэкспорт" в буквальном смысле нашли чуть ли не по объявлению в газете. Далее, само строительство стало возможным потому, что одной из сербских политических партий, желающей затвердить свое реноме в мире бизнеса, удалось привлечь к делу швейцарского инвестора (никто, кстати, не скрывает, что речь идет о сербских же деньгах, спрятанных в Швейцарии от потрясений у себя на родине). Наконец заботиться о финансовых гарантиях исполнения контракта "Технопромэкспорту" придется самому.
Хотя результат достигнут (деньги швейцарских инвесторов большей частью перейдут на наши заводы, на которых разместит заказы "Технопромэкспорт"), вся эта история прямо противоположна всем классическим схемам государственного участия в подобном бизнесе. Неудивительно, что все больше стран, традиционно входивших в зону влияния того же "Технопромэкспорта", отдают предпочтение китайским и даже индийским конкурентам, а на долю России остаются все более маргинальные государства: или нестабильные, или воюющие, или неплатежеспособные.
Россия во мгле
Реформа энергетики подходит к тому этапу, когда от структурных изменений пора переходить к замене конкретного оборудования, сетей и генерирующих мощностей. Похоже, при нынешнем положении дел и этот пирог может достаться иностранным компаниям.
Отчаявшись привлечь внутреннего инвестора, глава РАО Анатолий Чубайс недавно призвал иностранцев строить в России частные станции. Не беда, если станция будет создана на импортные деньги. Хуже, что иностранные компании, мыслящие не в пример нашим чиновникам широко, постараются привлечь к делу по максимуму своего производителя. И если государство пережмет палку, ограничивая инвестора в такой возможности, есть риск, что инвестиций не будет вообще.
Конечно, РАО ЕЭС как совладелец "Силовых машин" предпочло бы иметь дело со своим производителем. Но вновь встает вопрос об источниках инвестиций: пока других источников, кроме доли в тарифе, у энергетиков нет.
Выходом, казалось бы, может служить Инвестиционный фонд. Но хотя среди заявок на его использование есть несколько от генерирующих компаний, эксперты говорят, что в целом он энергетике не подходит. Во-первых, срок окупаемости энергетических объектов больше 5 лет, заложенных в правилах использования Инвестфонда. И во-вторых, тормозом является требование привлечения собственного капитала, причем в пропорции как минимум 1:4. Как правило, таких средств у компаний нет, а из-за недостаточной величины собственного капитала они не могут привлекать и заемные средства. "Инвестфонд пока малоприменим для масштабного инвестирования в энергетику", - говорит г-н Моложавый, объясняя, почему его компания пока не стала претендовать на средства фонда.
Если вдуматься, ситуация трагикомична. С одной стороны, проекты строительства станций внутри страны оказываются для Инвестфонда "слишком консервативными" по прибылям. Можно было бы порадоваться за чиновников, которые так хитро составили условия пользования Инвестфондом, что он оказался доступен лишь для сверхприбыльных проектов. Но по факту такими проектами оказываются вновь сырьевые, а станции, не построенные за счет Инвестфонда, скорее всего не будут в обозримом будущем построены вообще. Поэтому, с другой стороны, Инвестфонд, призванный вести экономику к горизонтам диверсификации, сам оказывается рабом того, кто его породил - супердоходного сырьевого бизнеса, и де-факто свою исходную задачу выполнять не может. Таким образом, этот инструмент, так широко разрекламированный чиновниками, оказывается бесполезен. То же можно сказать и о других, например, об особых экономических зонах - в самом деле, строить в рамках таких зон станцию или модернизировать сети никому в голову не придет.
Безрадостная альтернатива
Государство взяло знамя, отданное ему бизнесом, но вряд ли успело задуматься, что с этим знаменем делать. Подходы, которые должны хорошо работать в других сферах экономики (хотя мы просто не успели увидеть, хорошо ли они работают на самом деле), уже очевидно не работают в деле развития энергетического машиностроения. Что остается?
Очевидно, единственное - разработка внятной программы стимулирования инвестиций с использованием механизмов гарантий и льгот. Почему так трудно на это пойти? Потому что как человеку, который долго голодал, трудно насытиться, так и государству трудно смириться с мыслью, что кого-то можно поддержать налоговыми и прочими льготами, хотя ты который год подряд имеешь профицитный бюджет.
Что будет, если психология не изменится? Отрасль останется прозябать вне зависимости от собственника того или иного завода. А необходимость срочного ремонта и строительства в энергетике заставит изыскивать сколь срочные, столь и неэффективные способы поиска денег, как, например, прямые накачки той или иной стройки из бюджета, или привлечение иностранцев вместе с цепочками их компаний. Если падение нефтяных цен (после чего через 2-3 года последует оскудение казны) совпадет с обострением кризиса в энергетике (а так и будет), процесс примет неконтролируемый характер, и то, что государство с таким трудом собрало в своих руках, сожмется до неуловимо малых размеров. Это будет сопровождаться потерей рабочих мест, ростом социальной напряженности и необратимым технологическим отставанием.
Государству пора заявить о себе как об эффективном менеджере. Государство само выбрало этот путь: отчасти сознательно, отчасти не позволив выкристаллизоваться слою вменяемых частных менеджеров. Груздями назвались, пора и в кузов.