Поделиться
Оба конкурсанта ММКФ являют собой тот контраст, о котором я только что писал: улыбчивый, деликатный, уступчивый европеец и активный, энергично вступающий в разговор французский марокканец. Оба идеально уравновешивают друг друга.
Российская газета| В вашем предыдущем фильме "Влюбленный Тома" герой жил в виртуальном мире, но это было объяснимо: он - болен. В новой картине в этой виртуальности живут уже все герои - значит ли это, что больно общество?
Пьер-Поль Рендерс| Конечно. Цель здорового общества - культура. Это емкое понятие: культура одежды и питания, спектакли, концерты, книги... По идее, задача экономики - служить культуре. Но неолиберальное неокапиталистическое общество на первое место поставило средство, забыв о цели. И все, что было культурой, становится не более чем средством для производства денег. Этому подчинено все. Болезнь общества в том, что мы как бы заключены в клетку бизнеса, отлучены от культуры, а наша жизнь целиком подчинена круговороту денег.
РГ| Но наши масс-медиа, совершая такую подмену, ссылаются на рейтинги, на то, что этого требует общество.
Рендерс| Они представляют такие социологические опросы как непреложную истину, хотя это результат той же системы. Такая "социология" окончательно закупоривает нас в клетке, заставляет не только остановиться в развитии, но даже идти вспять.
РГ| Я хотел бы тот же вопрос задать вашему актеру. Что вы думаете на этот счет, Халид?
Халид Маадур| Недуг, которым больна Франция, - качество социального обеспечения. Вы приходите в контору, призванную этим заниматься, называете свою фамилию и социальный номер, и вам сразу дают понять, кто вы есть. Для общества эти номера обезличены, за ними не видно людей. Вот и опросы общественного мнения имеют дело с бездушной массой, хотя у каждого человека своя душа, свои вкусы и предпочтения.
РГ| Вы родились во Франции?
Маадур| Нет, в Марокко. Меня привезли во Францию, когда мне было три месяца. Родители эмигрировали, потому что общество, где они жили, уже было больно. Страна была жертвой капитализма. Зато там больше развита сплоченность людей, коллективное начало, любовь к семейным ценностям и взаимопомощь в трудную минуту. Это больше характерно для Востока, чем для западных обществ.
РГ| Вы сказали: Марокко - жертва капитализма. А Франция?
Маадур| Конечно, она тоже. Но сейчас происходит смешение двух культур - мусульманской и европейской, и это может дать новый толчок культурному развитию.
РГ| Мсье Рендерс, вы именно поэтому выбрали на главную роль человека из Марокко?
Рендерс| Меня уже и на пресс-конференции об этом спрашивали. Но мне это не кажется удивительным. Разве не более удивительно то, что герой - мужчина - работает воспитателем детского сада? Вот это - действительно нетипично для Франции. Там гораздо больше выходцев из других стран, чем мужчин, преподающих малышам азбуку. Но вы правы: мне было необходимо поставить перед зрителем вопрос: почему мой герой не относится к среднестатистическому большинству? Во Франции сейчас горячо обсуждается вопрос об интеграции разных культур. И одна из моих целей - показать, что эти люди уже стали частью французской культуры. Хотя многие этого не хотят замечать.
РГ| Из фильма становится ясно, что политика - тоже бизнес.
Рендерс| Это маркетинг. Фильм дал мне возможность поговорить о том, что мы называем продуктом. В социологическом опросе три составляющих: тот, кто опрашивает, тот, кого опрашивают, и продукт, о котором спрашивают. В случае с президентом людям тоже хочется узнать, как он себя ведет, как выглядит, насколько он привлекателен для публики - он здесь ничем не отличается от банки кока-колы. Но от результата такого маркетинга зависят судьбы страны. Поэтому имиджмейкеры президентов тоже базируются на опросах общественного мнения: президент должен быть таким, какого хочет народ. Продолжу параллель с кока-колой: если опросы показывают, что там слишком много сахара, его убавят, если мало - его прибавят.
РГ| Получается, что все, от вашего героя до президента, играют роль в игре. Реальной жизни нет места, и это, по-моему, катастрофа.
Рендерс| Поэтому общество и больно. Конечно, на самом деле мы не пленники этой ситуации, и каждый волен в своем выборе. Можно в игре участвовать или не участвовать, можно выбирать то, что нравится, а не то, что навязывают. И конечно, в таких обстоятельствах мы должны проявлять свою волю.
РГ| Ваша картина неизбежно вызывает ассоциации с "Шоу Трумэна". Этот фильм стал для вас отправной точкой?
Рендерс| Нет, идея моей картины пришла задолго до появления "Шоу Трумэна". Но это хороший фильм, и я готов к таким вопросам. К тому же обе картины говорят о разных вещах. Там в центре внимания - "реалити-шоу". А нас интересовали социологический зондаж и маркетинг. В "Шоу Трумэна" все заканчивается тем, что узнавший правду герой уходит из телепрограммы. У нас же главный момент - когда герой все переворачивает и приспосабливает под себя. Он сам становится частью масс-медиа.
РГ| Два слова о ваших актерах.
Рендерс| Я очень доволен, что нашел обоих: это точное попадание в замысел. С самого начала предполагалось, что центральный герой - представитель мусульманского мира. Обычно внешность мусульманина связывают с образом мачо. А мне нужен был герой обаятельный и вызывающий доверие. Ему необязательно быть красавцем, у ног которого все женщины. Но должен быть шарм. Халид как раз таков. А когда я увидел канадскую актрису Кэролайн Даверна, я сразу понял: вот то, что нужно! В ней есть то, что характерно для американских актрис: она похожа на мечту, которой грезят мужчины. Правда, теперь я приехал в Россию и хотел бы, чтобы моя героиня была русской. Ваши девушки тоже - как мечта.
РГ| Это ваш первый визит в Россию?
Маадур| (с энтузиазмом) И не последний!
РГ| А что, во Франции женщины - уже не то?
Маадур| Они совсем другие. В сравнении с русскими они мало улыбаются. Французы так превознесли своих женщин, что теперь те на всех мужчин смотрят свысока.