Поделиться
От Рамбуйе до Стрельни
По части "оглянуться" надо вернуться в 1975 год, когда французский президент Валери Жискар д`Эстен, поддержанный германским канцлером Гельмутом Шмидтом, собрал в своей резиденции в Рамбуйе глав шести государств: кроме инициаторов встречи в ней приняли участие лидеры США, Великобритании, Японии и Италии. Общение с глазу на глаз у камина, сдобренное отменным французским ужином, было посвящено в основном проблемам экономической политики. К этому тогда еще "большую шестерку" подвигла нелегкая ситуация в мировой экономике: распад Бреттон-Вудской финансовой системы, потребовавший реформу валютной системы; безработица и инфляция, вызванные экономическим спадом в результате первого крупного нефтяного кризиса 1973 года; сам энергетический кризис, рассоривший Запад со странами ОПЕК...
Таким образом, французский президент и германский канцлер определили повестку дня саммитов "семерки" (в 1976 году к клубу присоединилась Канада) до начала следующего десятилетия. Только в 80-е годы экономическую тематику дополнили вопросы международной политики, благо поводы для этого то и дело подбрасывал Советский Союз - вторжение в Афганистан, наращивание гонки вооружений, чернобыльская трагедия и, наконец, перестройка, положившая конец не только "холодной войне", но и прежнему мировому порядку, основанному на двуполярности и ядерном балансе сдерживания.
Ну, а последнее десятилетие прошлого столетия ознаменовано постепенным вхождением России в элитарный клуб лидеров - сначала в формате "7+1", затем, с бирмингемского саммита 1998 года, с билетом полноправного члена "большой восьмерки".
Словно по инерции, саммиты "восьмерки" и в новом тысячелетии задумываются и строятся по ставшему привычным сценарию: прежде всего "болевые точки" мировой политики плюс кое-что - для охвата - из экономической и гуманитарной проблематики.
В большей степени, создается впечатление, сильные мира сего озаботились за истекшее время географией своих встреч. По мере того, как "восьмерку" стали воспринимать, да и называть "советом директоров" глобализации, она превращалась в объект не просто критики, а чуть ли не классовой ненависти антиглобалистов - очередного интернационала борцов за ложно понимаемую социальную справедливость. Как следствие, из парадных столиц саммиты, в угоду службам безопасности, напуганным к тому же разгулом терроризма, переехали в укромные места вроде канадского Кананаскиса, французского Эвиана, американского Си-Айленда и теперь - Стрельни, сколько бы ни называли предстоящую встречу санкт-петербургской, а сам Константиновский дворец - русским Версалем, откуда Петр прорубал дипломатическое "окно в Европу"...
Прохладное лето 2006 года
С чем же приедут в Стрельню члены "большой восьмерки"?
Пожалуй, впервые все интриги предстоящего саммита выплеснулись наружу еще до его проведения.
Решение включить Россию в "ротационный цикл" председательствования в "восьмерке" носило в 2002 году, когда оно принималось в Кананаскисе, скорее символический характер: поощрить Москву и лично Путина за продолжение рыночных и демократических реформ, начатых в предыдущее десятилетие, да и за солидарность, проявленную российским президентом после трагедии 11 сентября.
Да и повестка дня петербургского (пусть будет так) саммита, сформированная Кремлем, не предвещала никаких сюрпризов. Энергетическая безопасность, борьба с инфекционными заболеваниями, в число которых ворвался в последнее время "птичий грипп", повышение качества высшего образования... Подходы к этим проблемам могут, конечно, разниться, но не настолько, чтобы омрачить, тем более поставить под сомнение нарождавшееся стратегическое партнерство России с Западом.
Кто же знал, что за четыре года внезапно оборвется "медовый месяц" в их отношениях и произойдут события, подтвердившие краткость пути от любви до взаимной неприязни. Дело дошло до того, что часть американского истеблишмента потребовала от президента Буша отказаться от поездки в Стрельню - в знак протеста против нового (или, как казалось, хорошо забытого старого) курса Кремля и внутри страны, и вне ее, особенно на постсоветском пространстве.
Неожиданно обострилась и тема энергетической безопасности, не сулившая вроде никаких неожиданностей. Москва слыла надежным поставщиком газа в Европу, пока не разразился новогодний конфликт с Украиной, обнаруживший уязвимость и чрезмерную энергетическую зависимость старого континента от новой России.
Накопилось и множество других расхождений: Узбекистан, Белоруссия, Грузия, Молдавия, та же Украина, а еще - Ирак, Иран, Ближний Восток, Косово... Что ни "горячая точка", то не совпадающие, а чаще - расходящиеся позиции и оценки России и Запада, перешедших, по мнению многих наблюдателей, в состояние "прохладной войны".
Особая тема - внутренняя политика Кремля, отошедшего, как считает "семерка" его оппонентов, от ценностей демократии и свободы. Список претензий и здесь достаточно велик: жесткий государственный контроль над средствами массовой информации, отмена выборности губернаторов, принятие закона о неправительственных организациях, зажим оппозиции... Всего не перечислишь. Но на еще одно обстоятельство указать следует: по всем социологическим опросам, большинство россиян исключило Запад, в первую очередь - Соединенные Штаты, из числа друзей своей страны. Хотя при этом, по июньским данным фонда "Общественное мнение", три четверти респондентов считают важным пребывание России в составе "большой восьмерки".
Из хористов - в солисты
Такой настрой общественного мнения сложился не только из-за резкой активизации внутри России антизападной пропаганды вообще и антиамериканской в частности. Значительная доля вины за ухудшение отношений и возникновение подобных фобий лежит на самом Западе, не заметившим перемен во внешнеполитическом поведении Москвы. Обретя определенную стабильность, пусть и за счет введения управляемой в ручном режиме демократии, получив весомую финансовую подпитку в виде головокружительного роста цен на углеводородное сырье, Россия пытается стать самостоятельным игроком в мировой политике, в идеале - вернуть себе статус великой державы, пусть и энергетической. Во всяком случае, она считает, что прошла достаточный курс обучения демократии и рынку, чтобы в "концерте наций" поменять роль хориста на сольные партии.
Запад, повторю, прозевал российский рывок к самостоятельности.
В итоге, убедившись, что ни членство в Совете Европы, ни формальное партнерство с Североатлантическим альянсом в рамках Совета "Россия-НАТО", ни даже почти полноправное участие в "восьмерке" не поднимают ее мировой статус до желаемого уровня, Москва, судя по всему, разочаровалась в западных партнерах и заметалась в поисках друзей на других географических направлениях. Отсюда - особая позиция по иранской проблеме, которая, безусловно, станет одним из центральных пунктов обсуждений на саммите в Санкт-Петербурге, отсюда же - раздражающие Запад контакты с лидерами ХАМАСа, формирование новых альянсов в Азии, вроде ШОС, куда Россия, тактически поддерживаемая Китаем, не хочет допускать США.
Другой вопрос, насколько стабильным и надежным окажется круг новых друзей Москвы. Последние события на Ближнем Востоке, игра, затеянная Тегераном вокруг его ядерной программы, недавний запуск северокорейских ракет в сторону российской территории заставляют сомневаться в стратегической эффективности ставки на "актеров второго плана" в мировой политике. Да и Индия с Китаем, чьи лидеры приглашены в Константиновский дворец, демонстрируют приверженность прагматизму, который подчиняет любую "дружбу" или партнерство исключительно собственным национальным интересам. Более того, согласно одному из сценариев, описанных в докладе Национального разведывательного совета США "Мир в 2020 году", обе азиатские державы через полтора десятилетия скорее всего войдут в клуб стран с развитой экономикой, и их отношения с Россией будут зависеть от того, насколько Пекину и Дели понадобится ее сырьевой потенциал, если, конечно, сама Россия не совершит рывок, подобный китайскому или индийскому, в мировые экономические лидеры.
Восемь плюс? Восемь минус?
С учетом всех этих перспектив возникает немало вопросов, связанных с будущим самой "восьмерки". Ее место в мировой политике нигде не прописано, у нее нет ни устава, ни штаб-квартиры, ни секретариата. "Восьмерка" - всего лишь неформальное объединение, авторитет которого определяется экономическим и военным потенциалом его членов. Их доля в общемировом ВВП и в мировом экспорте составляет чуть меньше 50 процентов, они занимают ключевые позиции в Международном валютном фонде, Международном банке реконструкции и развития, Парижском клубе. К тому же в составе "восьмерки" четыре из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН и четыре из пяти официальных ядерных держав.
Достаточно ли этого, чтобы сохранить и на будущее свою роль если не "мирового правительства", то во всяком случае некоего клуба для согласования позиций и достижения договоренностей, не зафиксированных на бумаге и не имеющих, следовательно, юридической силы?
Наверное, для положительного ответа на этот вопрос нынешнего веса членов "восьмерки" все же хватит на несколько лет. А что потом? Увы, впечатление такое, что пока, следуя инерции, никто не задумывается о будущем. Хотя один только уже упомянутый факт предсказуемого подъема Китая и Индии (возможно, еще и Бразилии с Индонезией) до уровня центров экономической мощи требует переосмысления всей сегодняшней конфигурации управления мировым хозяйством и мировой политикой. Применительно к "восьмерке", к примеру, не стоит разве задуматься над ее расширением за счет новых держав? А может, она вообще отжила свое?
Конечно, России предстоящий саммит уже принес определенную пользу. Заметно смягчился политический климат - в ответ на обвинения в растущем авторитаризме Кремля. Москва договорилась о погашении российского долга Парижскому клубу, что должно приблизить ее к полноправному участию и в финансово-экономическом блоке "восьмерки". Вроде бы появилась надежда на вступление в ВТО, если Соединенные Штаты решат сделать России подарок к петербургской встрече.
И в то же время: сколько продлится "месячник демократии", объявленный в связи с саммитом? Нужно ли нам членство в ВТО, если сам генеральный директор этой организации Паскаль Лами высказал в конце июня сомнения относительно самого смысла ее существования? Список подобного рода вопросов не мал.
Можно, конечно, и дальше собираться ежегодно, чтобы обсуждать в уютной обстановке и "птичий грипп", и биотехнологии, и прогресс (или регресс) демократии в России, и долги беднейших стран, и даже антитеррор. Но для решения всех этих проблем есть другие международные площадки, где договоренности носят более обязывающий для сторон характер.
Так не вернуться ли в Рамбуйе?