Где-где, в Вологде
Чиновники редко вспоминают о молоке. Хлеб - это наше все, мясо - наше ничто (страна ввозит примерно 60 процентов говядины), зато молока на прилавках много, и оно дешево. Чиновников не волнует, что и ассортимент, и дешевизна достигнуты усилиями гигантских предприятий, как правило, с импортными корнями, но "российской пропиской". Будучи "российскими", эти компании создают видимость участия в аграрной жизни страны, в то время как реальные российские крестьяне выливают натуральное молоко наземь из-за мизерной закупочной цены, а прилавки забиты суррогатами.
Пастеризованное молоко с длительным сроком хранения делается из порошка, часто импортного. А из импортного "масла" получается "сметана" путем добавления животных жиров и химии, причем можно сделать "сметану" любой кондиции и жирности. Потребитель не заметит подмены: он уже забыл вкус свежего продукта. Так, настоящего вологодского масла в России производится каких-то 50 тонн в месяц по отпускной цене 250 рублей за кило. Пробегитесь по прилавкам, сколько там "вологодского", почем? А известно ли вам, что масло, отвечающее российскому ГОСТу, нереально произвести дешевле чем по 150 рублей за кило? Но при попытке узнать, почему крупняк торгует "убитым" молоком, слышишь от него: российское сырье, дескать, такое плохое, что свежий продукт всех перетравит, надо убивать микробов. Экология - это для западного потребителя.
Между тем без подъема молочной отрасли не будет и подъема АПК. Мясо мясом, но львиная доля регионов страны никогда не будет производить говядину в промышленных масштабах, их удел (прежде всего в силу климата) - это молоко. Если забыть о молоке, нужно просто признать: нам безразлично, как сделать крестьян севернее Москвы и восточнее Урала богатыми.
Двойные клещи
Производитель натурального российского молока, будь то ферма или фермер, - почти всегда глубоко в долгах перед бюджетом. Государство поддерживает АПК через погашение двух третей процентной ставки кредитов, и нацпроект построен на той же схеме. Но должники не могут взять никакой кредит. Каждую весну они точат ножи, чтобы зарезать последних коров.
Всех бы порезали, но рядом стоит мелкий молочный завод. Он и рад бы гнать "сметану" из новозеландского "масла", но этим с успехом занимается представительство транснациональной компании в его регионе. Чтобы не остаться без сырья, завод берет субсидированный государством кредит на себя, и тут же отдает деньги крестьянину. Производя молоко, крестьянин рассчитывается им с заводом. Договор расчета устный (формально все деньги, полученные крестьянином, должны уйти налоговикам), устно зафиксирована и цена молока. Она формируется на год вперед, роста издержек у крестьянина никто не учитывает, так что крестьянин все равно недоволен. Вдруг на ферме появляется представитель "транснационального монстра", готовый платить "живьем", - может, с импортом перебои. Ему и уходит молоко, а перед кредитором "отмазка" всегда сыщется: падеж, эпидемия, доярка в декрет ушла.
Но вот с грехом пополам собрав и переработав молоко, мелкий завод пытается его продать. Времена торговли из собственных палаток прошли - это было выгодно только в пору тотального бартера, когда "живые" деньги шли лишь от покупателей. Так что приходится иметь дело с магазинами, в первую очередь с сетевыми. И тут начинается самое интересное.
Магазины в глубинке нуждаются в свежем молоке - в отличие от Москвы, покупатель в провинции усиленно ищет знакомые местные бренды. Но эту нужду магазины умело скрывают, чтобы выкрутить руки поставщикам. Натуральное молоко относительно дорого и быстро портится? Да, ребята, чтобы им торговать, подпишите-ка бумагу на пять страниц. Цена - не выше той, какую дают за "мертвое" молоко. Место на полке - выкупайте, "входные" (по сути незаконный оброк за право торговать) - платите, а непроданное молоко возвращается на завод с возмещением цены (статья "возврат" стала для многих магазинов выгодной статьей дохода). Но главное - отсрочка расчета в среднем на месяц. "Государство кредитует АПК, но деньги фактически "крутят" торговцы", - возмущаются молочники.
Конечно, когда молочники винят во всем торговые сети, то отчасти лукавят. Контракт с сетью дает до 30 процентов объема производства, это выгодно (правда, при разрыве договора грозит банкротством завода), и даже жесткие условия торговли не делают экономику совсем уж нулевой. Но то, что молочные заводы зажаты в двойные клещи, - факт. Если крестьянин может схитрить, а магазин без товара не останется, у завода места для маневра нет.
Упакуйся, или проиграешь
Пытаясь высвободиться из тисков, молочники подумывают сделать ставку на агрессивный маркетинг: умение продавать товар задорого как "живой и полезный" сделает им рынок, верят они. Для этого они начинают обращать внимание на упаковку. Потребитель тратит 1,5 секунды на выбор незнакомого продуктового товара, успевая прочитать только самые крупные буквы. Поэтому бренд должен быть ярким.
Крупные компании снабжаются тарой западных фирм - большие объемы обоюдовыгодны. Забавно наблюдать, как "ради России" иностранцы-упаковщики перестраиваются на ходу: так, в Европе нет сметаны как таковой, нет и тары. С мелкими заводами работают наши мастера полипропилена. И хотя в цене продукта упаковка - это 12 копеек, убеждать "заводчика" заплатить эти копейки за приличную тару иногда приходится по полгода.
Но сдвиги есть: директор крупного завода по производству тары Владимир Зорин рассказал мне, что производство у него растет на 70 процентов в год, а в будущем году они ждут двукратного роста. Во-первых, мелкие производители видят, что большие фирмы легко подстраиваются в любую ценовую нишу, просто играя с дозировкой (сказали магазины: "торгуй не дороже 20 рублей" - вот вам широкое, но мелкое "корытце" за 19,90). Во-вторых, им надоело страдать от фальсификата. Упаковочный станок за 50 тысяч рублей у "пиратов" окупается за месяц, но "пиратский" станок может подделать только простейший круглый стаканчик. Будь у завода уникальная упаковка, номер бы не вышел.
Отечественные производители упаковки верят, что вместе с молочниками породят некий "синергетический эффект", и всю отрасль вытянут. Пока, правда, "синергетике" мешает чудовищная разобщенность мелких молочников: это переработчиков порошка в белую жидкость легко объединить, у "живого" молока штучный производитель. Неискушенные, лишенные консалтинговой поддержки мелкие молочники тешатся мелким же самодурством. Захотел один выделиться - чтобы дата стояла на дне стаканчика, и прогорел: народ переворачивал стаканчики, мазался, магазин порвал контракт, не нужен оказался и специально "заточенный" под этот "маркетинговый ход" станок.
За отсутствием консалтинговых программ (которые во всем мире осуществляют министерства сельского хозяйства) молочников учат уму-разуму более продвинутые упаковщики. Одному из них, Ивану Лазуренко, принадлежит идея некоего супербренда под условным названием "Качественное российское молоко". Его обладателем мог бы стать федеральный минсельхоз, участвовать в программе могли бы региональные производители, прошедшие испытания на качество и устойчивость технологии. Узнаваемый лейбл на уникальной упаковке должен сигнализировать покупателю в Томске или в Челябинске, что перед ним проверенный государством "живой" продукт, а не фантазии на молочную тему, причем в Томске будет продаваться томское молоко, а в Челябинске челябинское. В интервью "Российской газете" министр сельского хозяйства Алексей Гордеев одобрительно отозвался об этой задумке, осталось только понять, кто конкретно за нее возьмется. "Мы не раз вместе с упаковочными машинами продавали молочникам бизнес-планы, хотя это не наше дело, - говорит г-н Лазуренко. - Мы можем подарить бизнес-план супербренда и минсельхозу".
Ни то ни се, а армию распустить
Впрочем, пока отношения молочного бизнеса с государством выстраиваются более чем странно. Жалуясь на диктат торговцем чиновникам, молочники слышат: "У нас свободный рынок". Но "рынок" не мешает властям связывать молочников социальными обязательствами (например, в Краснодарском крае их заставляют объезжать личные подсобные хозяйства и собирать у бабушек по три-пять литров молока, что невыгодно), от которых полностью освобождены всероссийские холдинги. Тендеры на закупку продуктов для госнужд по отзывам молочников "просто комедия": цены супернизкие, а расчет бюджет откладывает на полгода-год. Побеждают только могущественные "торговцы жидким порошком". "Наш областной минсельхоз - надстройка, которая никому не нужна", - в сердцах сказал один из бизнесменов.
Поразительно, но в ряде стран СНГ (Казахстан, Узбекистан), с представителями которых мне удалось побеседовать, даже подчеркнутое неучастие государства в рынке дает больше, чем российская "поддержка". Так, в Узбекистане государство отказывается иметь дело с любой частной фирмой: нет протекционизма, но нет и социальных обременений. В итоге единственный крупный российский магнат, работающий в этой стране, конкурирует с местными производителями со счетом 1:1. Узбеки бьют "россиянина" более высокими закупочными ценами, а вместе они диктуют условия... торговым сетям, столь "страшным" в России.
Мне рассказывали, как после слов г-на Медведева о "стакане молока - каждому школьнику" иные производители пошли по министерствам. В минсельхозе им якобы сказали, что школьников кормит минобразования, в минобразования - что они школьников только учат, в минздраве - что "только лечат". Кто же их кормит? Кто как. Один из екатеринбургских заводов раз в день продает продукт специализированной частной компании, которая развозит мелкие партии молока и творога по школам. В Ростовской области создана программа "почти по Медведеву".
Но это скорее исключение. Я видел человека, который год назад заключил контракт с властями Санкт-Петербурга по поводу детского питания, но нет ни питания, ни заказа. Сошел на нет и аналогичный проект в Сибири. В Магнитогорске молочникам заявили, что раз молоко подается в одноразовой упаковке, его до школ допускать нельзя - а вдруг дети начнут стаканчики мыть и пускать по второму кругу? Это же антисанитария получается! В итоге школьники пьют в лучшем случае порошковое молоко, в худшем - нашпигованные сахаром дешевые соки или убийственную для желудка шипучку. Недаром упаковщики рассказывали мне, что самые крупные заказы получают не от молочников, а от делателей дешевых макарон типа "бомж-пакет".
Почему же тогда во многих странах мира государство делает именно программы "школьное молоко"? Во-первых, молоко нужно именно детям. Во-вторых, молочникам во всем мире требуется поддержка. Выкупая у молочников их натуральный продукт за счет бюджета, правительства убивают двух зайцев: дети сыты, и фермы целы. Что мешает это делать нам?
Короткий ответ звучит так: фрагментарность аграрной политики. Принято ругать и вольную рыночность, и дирижизм, но уж лучше или так, или сяк, а не как сегодня в России - и то, и то, а толком ничего. Обремененный долгами крестьянин выброшен из экономики, несмотря на все разговоры о том, что "АПК - это особая отрасль экономики, это образ жизни целых территорий". Сие либерально. Но трепетное внимание государства к огромным корпорациям - сие дирижизм. Выходит, что для слабых - курс выживания, для сильных - льготы. Доходит до смешного: чисто декоративные фермы, которыми обзаводятся некоторые крупнейшие переработчики, объявляются "вертикальными холдингами", хотя "гешефт" делается на импортном порошке.
Стремление "использовать" бизнес, только когда он нужен, проявляется не только в сельском хозяйстве. Но именно в АПК контраст между декларацией и действиями резче всего. К тому же от плохого бензина глохнут моторы, и только, от порошкового молока хиреют дети. Кажется, сегодня в моде говорить о демографии? Ну-ну. Пейте, дети, не-знаю-что, будете здоровы.