В Москве названы победители конкурса оперных певцов

37 молодых солистов из разных стран исполнили довольно сложную комбинацию арий, состоявшую из разностильного репертуара - от Моцарта, бельканто, Верди, Вагнера, веризма, до русской классики и арий ХХ века. К началу третьего тура предпочтения примадонны обрели настолько твердые очертания, что по решению жюри часть конкурсной программы была сокращена. Вместо трех арий на III туре конкурсантам предложили спеть одну, выбранную жюри. Лауреатство распределили за час итогового голосования: по результатам первую премию (450 000 рублей) получил Алексей Тихомиров (бас), выпускник Центра оперного пения Галины Вишневской, ныне солист "Геликона". Две вторые премии (по 210 000 рублей) достались студентам: Алексею Кудре (тенор) из Центра оперного пения Галины Вишневской и Олесе Петровой (меццо-сопрано) из Петербургской консерватории (класс Ирины Богачевой). Третьи премии (по 150 000 рублей) завоевали баритоны Николай Анисимов (Московский театр "Новая опера") и Сергей Гордеев (Челябинский академический театр оперы и балета им. Глинки), а также меццо-сопрано Анна Викторова (Московский академический театр им. Станиславского и Немировича-Данченко) и сопрано Наталья Дмитриевская (Ростовский музыкальный театр). Зарубежных участников отметили единственным спецпризом, доставшимся очаровательной сопрано из Японии Томоко Тагучи. Лауреат первой премии Алексей Тихомиров ответил на вопросы корреспондента "РГ":

Российская газета | Это ваша первая победа в конкурсе?

Алексей Тихомиров | Я никогда не принимал участия в конкурсах, может быть, в силу того, что не чувствовал готовности к подобным состязаниям: не было времени серьезно подготовиться. Впрочем, как и на этот раз: постановка "Бориса Годунова" в "Геликоне", где я пою Бориса, пала как раз на 18 октября, день открытия II тура. Я спел премьеру Бориса, а на следующий день уже пел на II туре. Программа оперных арий, предложенная на конкурсе, предполагает домашнюю работу, причем не наскоро сделанную. Я готовился летом. Только то, что прошло через кропотливую черновую работу, проработано в каждой мелочи, может выстоять, как крепкий дом, при любых обстоятельствах. Я в этом убедился на конкурсе.

РГ | Учебная жизнь Центра Вишневской кардинально нарушилась во время проведения конкурса?

Тихомиров | Да, у нас полностью прекратились занятия и репетиции на сцене. Абсолютно все ринулись помогать конкурсантам, хотя бы на организационном уровне, чтобы они знали, где находится буфет, какой класс можно занять для занятий с концертмейстером. Здесь был настоящий муравейник.

РГ | Почему вы выбрали именно этот конкурс? Вам предложила участвовать Вишневская?

Тихомиров | Я сам предложил свою кандидатуру. У Галины Павловны жесткие правила: если ты поступил учиться в Центр оперного пения, то все два года обучения не имеешь права участвовать ни в одном конкурсе. Потому что Вишневская несет ответственность за свой продукт и не хочет, чтобы ее именем спекулировали начинающие певцы или студенты. Она сразу ставит условие: два года затворнической, монастырской работы над собой.

РГ | Вас изменила эта работа?

Тихомиров | Меня - да. Я считаю, что ни в одной консерватории не смогут дать столько, сколько здесь, в Центре. Я окончил очень сильную Казанскую консерваторию, причем два факультета: дирижерско-хоровой и вокальный. Но даже представить себе невозможно, чтобы молодому певцу где-нибудь дали петь партии Грязного, Мефистофеля или Марфы, Иоланты.

РГ | Над партией Бориса вы работали с Вишневской?

Тихомиров | Конечно. Мы репетировали каждую сцену, каждую фразу, даже немые внутренние монологи в те моменты, когда звучит только оркестр. Зачастую вокалисты в это время стоят и прокашливаются. Я помню, как ползал по классу Галины Павловны в сцене смерти Бориса, как старался сыграть эту сцену, чтобы это было восхождение Бориса, тоннель, который приведет его к Господу Богу. И муки его будут услышаны и прощены. В спектакле "Геликона" мне, конечно, было сложно перестроиться на другую волну. Дмитрий Бертман предложил такой вариант: все уже спето мастерами, лучше Шаляпина все равно никто не споет, поэтому нужен какой-то новый Борис Годунов - "fresh" (свежесть). Традиционно в Борисе играют бешеные глаза, "мальчики кровавые в глазах", "чур! чур!" - штампы, которые уже не трогают. Задача же Бертмана была в том, чтобы показать в Борисе самозванство. Вместе с Шуйским Борис совершил преступление, и это их общая тайна, они оба во власти. Поэтому царскую шапку Борис получает не столько в "страхе невольном", а как заслуженную награду, как своего рода Оскар.

РГ | Шаляпин является для вас образцом? Создается ощущение, что вы его очень много слушаете.

Тихомиров | Я из Казани. Это родина Федора Ивановича Шаляпина. Я его голос слушал с семи лет, когда учился в Хоровой гимназии мальчиков имени Федора Шаляпина. Там стоял огромный портрет Шаляпина высотой метров шесть, и я каждый раз, проходя мимо большого мужественного лица Федора Ивановича, такого простого, доброго, чувствовал его энергетику, такую мощную, что иногда даже просто шел постоять с ним рядом. Нравится или не нравится сейчас кому-то Шаляпин со всеми его плюсами и минусами, это даже не обсуждается. Конечно, он как музыкант позволял себе вольности, вплоть до отклонения от основной тональности и написанных нот. Он был артистом, вносил в партию свое "я", а потом снисходил до нот. Но Шаляпин создавал такие образы, что теперь иначе представить эти персонажи невозможно. Его Борис - идеал: даже сейчас, когда слушаешь его на шипящих пластинках, слезы льются градом, душу щемит. По нотам этого не воспроизвести. Надо стать артистом.