Поделиться
Российская газета | Сейчас на первый план стремительно вышла тема рынков, причем не гигантских, а самых что ни на есть простых. Когда будет реализовано ваше предложение о том, чтобы снизить порог доминирования для региональных рынков с 35 до 6-8 процентов? Какого эффекта вы ожидаете от него?
Игорь Артемьев | Такое решение может принять только законодатель. Наша цель - ввести специальную норму для нижней границы доминирования для торговых сетей. Что нас беспокоит? Все меньше и меньше в крупных российских городах остается дешевых продовольственных рынков, сокращается количество маленьких магазинов, ларьков. Делается это по понятным причинам: борьба с некачественной продукцией, борьба за эстетический облик наших российских городов. Но другим концом эта "дубина" бьет по потребителю. Потому что дешевые продукты мы не найдем ни в Санкт-Петербурге, ни в Москве, ни в других крупных городах. Зато видим крупные универсальные магазины. Мы изучили мировой рынок и убедились в том, что торговые сети - довольно эффективные лоббисты своих интересов.
Они часто через органы власти проводят решения, что надо всех убрать и оставить только их. То есть снижают конкуренцию, и это оборачивается ростом цен для потребителей. Мы вместе с минсельхозом пока приступили только к разработке такой законодательной инициативы.
Пока ее нет даже на бумаге. То есть путь не близкий. Оговорюсь, что мы не хотим всю статью о доминирующем положении распространить на этот бизнес. В этом случае, скорее всего, мы ограничимся тем, что запретим торговым сетям отказываться от заключения договора с сельхозпроизводителями, продукция которых соответствует требуемому качеству. Иначе говоря: сельхозпроизводителю нельзя отказать в заключении договора, а если большое количество желающих - проводите конкурсы. Но условия должны быть четко прописаны и отказа или, тем более, дискриминационных мер быть не должно.
РГ | 26 октября для ФАС - знаковый день. Какой будет концепция действия ФАС в новых условиях, какие акценты сменятся?
Артемьев | Я бы не сказал, что они сменятся. Просто мы надеемся, что нам удастся стать более эффективным органом, который будет иметь более прочную законодательную основу своей деятельности. Например, на рынке нефтепродуктов, учитывая введение понятия коллективного доминирования, нам будет легче доказывать в судах факты злоупотребления.
РГ | Такая мера, как введение оборотных штрафов, сейчас рассматривается в Государственной Думе и, вероятно, до конца года этот закон будет принят. Но ряд экспертов высказывает опасение, что это несет коррупционную опасность. Чем платить миллионные штрафы в долларах, лучше купить какого-то чиновника в вашем ведомстве.
Артемьев | Наш ответ уже записан в законе: никто в ФАС не принимает решений единолично. Все решения только коллегиальные, и правило заключается в том, что я, например, не имею права отменить решение комиссии. Далее, в системе ФАС нет внутренней апелляции. Это означает, что центральный аппарат ФАС не может отменить ни одного решения региональных подразделений. Сами процедуры рассмотрения дел прописаны в законе. И, наконец, МВД создало свое подразделение по антимонопольному расследованию. Если мы что делаем не так и есть подозрение на коррупцию, значит, МВД само доведет дело до конца. Замечу, что инициировала создание такого подразделения в МВД наша служба. А следующая позиция принципиально важна: любое наше решение приостанавливается с момента подачи заявления в суд стороной, чьи интересы затронуты. Но если любое дело заканчивается в суде, нет большого смысла платить нашим чиновникам.
РГ | Вы часто произносите слово "суд". Можно вспомнить, что у ФАС было много проблем во взаимоотношениях с третьей властью. Ваш прогноз: в новых условиях легче будет работать?
Артемьев | Мы стараемся воздерживаться от критики судебной системы для того, чтобы не умалять ее авторитет. Но для того, чтобы расширить взаимопонимание, стали приглашать судей на наши коллегии, вместе с судьями проводить семинары, на которых судьи могут высказать, что они думают по содержательным вопросам правоприменения. Это диалог, который никогда не касается обсуждения конкретных дел, - речь идет о практике, что позволяет нам хорошо понимать друг друга и улучшать ситуацию. Но есть небольшое количество судей, которые в большинстве своем выносят отрицательные решения по нашим искам. Я могу на это шутливо сказать: наверное, они либертарианцы. Есть такое направление в экономической теории, которое вообще отрицает необходимость антимонопольного регулирования.
РГ | Совсем недавно ФАС возбудила дело против "Дженерал моторс СНГ" и "Ниссан мотор рус". Это первое дело против иностранных компаний?
Артемьев | Нет. Достаточно вспомнить дело "Адидас", "Виза интернейшнл", "Вестерн юнион", "Кока-Колы" и "Пепси". Мы не различаем иностранные и российские компании. В данном случае речь идет о том, что они решили установить единые расценки на ремонт автомобилей. И тем самым лишили потребителя конкурентного выбора. Представьте, я пришел в автосалон, мне очень плохо отремонтировали автомобиль. И по такой цене, которая везде одна. Казалось бы, я пойду в другой автосалон, где сделают лучше и подешевле. Но оказывается, что этого не найдешь: раз цены зафиксированы. Везде одинаково. В нашем распоряжении находятся документы, подтверждающие, что компании нарушили закон. Доказательства для суда, я считаю, очень хорошие.
РГ | Была идея - наделить ФАС полномочиями следствия. Потом эту идею подхватил глава ФСФР Олег Вьюгин, ведомство которого борется с инсайдерами. Как вам такой сценарий?
Артемьев | Я против. Да, в мире антимонопольные органы имеют оперативно-разыскные полномочия, это мировая практика. Но в России - своя специфика. Здесь силовые органы слишком активно вмешиваются в экономику. И размножение силовых органов было бы очень плохим сигналом для бизнеса. Это первое. И второе: сегодня ФАС это исключительно гражданская служба. Представим, например, что нам предстоит научиться работать с агентурой. Нужно было бы набирать специалистов. А зачем, если есть милиция, прокуратура, ФСБ? Поэтому мы с главой МВД Рашидом Нургалиевым с согласия правительства договорились о создании специального отдела в МВД, где работают именно такие специалисты.
РГ | А какое место ФАС в рейтинге коррупционности ведомств?
Артемьев | Сейчас независимая компания, специально нанятая правительством и министерством экономического развития и торговли, проводит анкетирование бизнеса, где задает прямые вопросы о коррупции в ФАС. Мы получим материал через два месяца и его опубликуем.
РГ | Это будет интересно обществу, но еще больший ажиотаж, наверное, вызовет обнародование итогов проверки по столичному рынку недвижимости. Во-первых, когда это будет, и, во-вторых, насколько уже сейчас вы готовы сказать о результатах?
Артемьев | Сейчас не готов. Я не имею права оглашать материалы совместной с прокуратурой проверки. А закончим мы проверку к 1 декабря, и результаты будут открыты. У нас никакой заданности нет. Если мы выявим правонарушения, дальше мы должны их квалифицировать. Нарушения могут быть разделены на нарушения антимонопольного законодательства и уголовные преступления. Соответственно, уголовными преступлениями будет заниматься прокуратура. Свою часть мы будем вести в судах. Возможно, будет расторжение незаконно заключенных договоров, если таковые обнаружаться. В любом случае все это идет по старому закону. Поэтому оборотных штрафов не будет. Никаких потрясений мы не ожидаем. Лучше дать сигнал рынку, чтобы там, где нужно, он привел себя в порядок.
РГ | Все-таки одной из самых спорных была ситуация вокруг дела "Евроцемента". Мировое соглашение, затем его не утверждал суд, потом все-таки утвердила вышестоящая судебная инстанция. Конкретный вопрос: чего ФАС добилась? И более общий вопрос - а в итоге таких антимонопольных действий все-таки в идеале цены должны снижаться или нет? Или это зависит от того, насколько производители докажут обоснованность своей ценовой политики?
Артемьев | Смотрите, цена квадратного метра выросла за 2006 год, по разным оценкам, на 60-70 процентов. Отчего зависит цена? Цена от себестоимости, которая в три-четыре раза ниже, давно уже не зависит. Цена зависит от спроса. Кто должен заработать в цепочке, раз сам квадратный метр - конечная продукция? Строители. Производители строительных материалов. Так вот, на 1 мая 2005 года компания "Евроцемент" грубо нарушила законодательство, установив монопольную высокую цену. И до заключения мирового соглашения, при том, что компания отказывалась с нами соглашаться и судилась, она цену не повышала. За это время цена жилья неуклонно росла. В результате на дату заключения мирового соглашения - в сентябре этого года - цена на продукцию компании уже перестала быть монопольной высокой. Более того, она отстала на 20-25 процентов относительно цен конкурентов. В этих условиях они потеряли, по их оценкам, около 100 миллионов долларов, а по нашим - около половины этой суммы. Это чистые убытки компании. Кроме того, мы хотели добиться некоторых структурных изменений. Мы сказали, когда сели с ними за стол переговоров: вы должны признать свою вину. Если вы вину свою признаете, то будет разговор. Нет - разговора не будет. Они признали свою вину. За то, что они признали вину, мы 10 миллионов долларов - самый высокий штраф за всю историю ФАС - взыскали в федеральный бюджет. Мировым соглашением установлено, что более 10 миллиардов рублей будет под нашим контролем вложено ими в модернизацию существующих заводов и строительство новых. Мы, кстати, отметили определенный социально-экономический эффект в работе компании. У них в среднем зарплата повысилась, налогов они стали больше платить. А на рынке сегодня цена продукции "Евроцемента" будет процентов на 10-15 ниже, чем у их конкурентов. В результате все вынуждены будут цену не повышать, а снижать. Сейчас "Евроцемент" - это реальный рыночный инструмент. Компания вышла на биржу, продав уже в октябре 1 миллион тонн по прямому контракту в результате биржевых торгов. Это исключительно позитивный элемент.
РГ | Недаром вы боролись за создание нефтяной биржи.
Артемьев | Мы говорили об этом тогда, когда никто в это не верил. Вообще, биржа несет массу позитивных моментов. В процессе биржевых торгов вы же не знаете, кому вы продаете товар. Вы не знаете, кто у вас купил. Соответственно, вы не можете войти в картельный сговор. Налоги "прямым билетом" уходят с биржи в казну. Это очень серьезно. Отмечу также, что сейчас на биржах появляются первые секции товарных рынков. Мы сейчас обсуждаем с рядом компаний выход на биржу. Потому что они монополисты, мы и предложили им это сделать. Это будет наше структурное требование. На бирже маловероятно манипулирование ценами, все прозрачно.
РГ | Еще один важный сюжет, о котором много раз говорил куратор нацпроекта "Доступное жилье" первый вице-премьер Дмитрий Медведев, - нарушение принципа аукционного распределения земельных участков под строительство. Насколько эта скандальная ситуация сдвинулась с мертвой точки?
Артемьев | Вообще, у меня хорошие новости. Мы подвели итоги наших проверочных мероприятий за третий квартал и если сравнить со вторым и первым кварталом этого года, не говоря уж о четвертом квартале прошлого года, количество аукционов увеличилось в 3-4 раза. Это говорит о том, что хотя администрации регионов и органы местного самоуправления достаточно сложно адаптируются к норме, которая была введена с 1 октября прошлого года, но в конечном итоге усилиями правительства, надзорных органов все пошло в нужном направлении.
РГ | А принцип аукциона гарантирует честность? Мы же помним всякие залоговые аукционы середины девяностых годов прошлого века.
Артемьев | Мы пришли к выводу, что аукцион делает ситуацию очень прозрачной. И, кроме того, любое нарушение процедуры фактически означает то, что есть огромный риск, что результат будет оспорен проигравшей стороной или антимонопольным органом. Или прокуратурой. Система, конечно, только еще отстраивается, но это шаг в верном направлении.
РГ | А если эта система победит окончательно и докажет свою эффективность, насколько это повлияет на тот самый ценовой вопрос?
Артемьев | Это повлияет, причем плодотворно. Давайте попробуем рассудить. Есть один аргумент противников аукционов. Они говорят, что аукционная цена всегда выше. Да, это так, потому что состязательность эту цену задирает. Но в итоге выигрывает бюджет, и эти дополнительные деньги можно затратить на инженерную подготовку участков к новому строительству. Это означает в конечном итоге, что предложение на рынке будет расти. Далее, не секрет, что земельные участки зачастую получали одни и те же фирмы. Но это еще не значит, что осваивали: просто придерживали, увеличивая собственную капитализацию. Ресурс ограничивался в использовании, в обороте. Теперь представьте себе, что идут аукционы. Количество фирм, осваивающих земельные участки, резко и существенно увеличится. Оборот земли улучшается. Предложение на рынке увеличится. Значит, самое главное, не одна или три фирмы будут работать по строительству жилья, а 100 или 200. Конкуренция всегда приводит к тому, что цены растут не столь быстро.
РГ | А какие еще способы есть создать конкуренцию там, где ее изначально не было либо она в зачаточном состоянии?
Артемьев | Конечно, это вопрос общеэкономический. Прежде всего бизнес должен быть привлекательным, в убыточный бизнес никто не пойдет. Поэтому надо смотреть уровень налоговой нагрузки, уровень различных выплат, разрешительную систему, лицензирование и все остальное. И, собственно, для развития бизнеса эти факторы более важны, чем тема конкуренции. Но если говорить о нашей роли, то, во-первых, часто компании-монополисты никого не пускают на рынок. Войти на рынок очень трудно. Или подсоединиться к трубе. Или подсоединиться к электросетям. Или получить земельный участок. В данном случае антимонопольный орган обязан будет принудить компанию-монополиста заключить договор, допустить к земельному участку, к системе коммуникаций и так далее. Это очень значительная часть нашей работы. Именно малый и средний бизнес, чаще всего те, кто только выходит на рынок, могут оказаться дискриминированными со стороны монополий. Мы обеспечиваем допуск для бизнеса, мы даем билет от имени государства. И это исключительно важный момент. Второе. Мы имеем право при слиянии компании выставлять те или иные требования. Ну, скажем, если кто-то собирается увеличить свою долю на рынке сверх определенной меры, установленной законом, мы можем сказать "мы дадим вам согласие, но продайте тогда вот этот актив". Чтобы баланс конкуренции на рынке был поддержан. Структурные требования по новому закону мы собираемся использовать значительно чаще. Третье - так называемые поведенческие условия компаниям. Например, компания не может продать одной компании свою продукцию по одной цене, а другой, скажем, в 10 раз дороже. Запрещено. Если это происходит, мы пресекаем такую практику. Все должны быть в равных условиях.
РГ | Очень много и долго обсуждался вопрос о правилах недискриминационного доступа к газовой трубе. Или он уже снят в связи с новым законом об экспорте газа?
Артемьев | Нет, он не снят. Мы 18 октября обсуждали с Дмитрием Анатольевичем Медведевым в правительстве этот документ, и он может получить поддержку правительства. Осталось один-два вопроса, которые должны быть разрешены на уровне вице-премьеров, потому что позиция ФАС и "Газпрома" там противоположная. Но это решение будет принято так или иначе, и в конечном итоге документ появится.
РГ | На уровне регионов есть масса жалоб на то, что аналогичные правила по электроэнергетике, введенные в декабре 2004 года, наталкиваются на противодействие энергокомпаний.
Артемьев | У нас только крупных дел в этой сфере каждый год около 50-60, и мы все их выигрываем в пользу бизнеса. Иногда просто есть интересы менеджеров, которые хотят на этом подзаработать: где есть ограниченный ресурс, там всегда возникает коррупция. Кстати, руководство РАО "ЕЭС России" не сопротивляется нашим требованиям. Мы наводим порядок, и оно не только не возражает, но и помогает ФАС. Потому что если бы они хотели сопротивляться в судах, то нам бы тяжелее давались такие победы. Скажем, у "Газпрома" мы мало дел выигрываем в суде. Ну, у них такая позиция. А вот у других монополистов мы выигрываем от 80 до 95 процентов дел.
РГ | То есть остается сделать вывод, что бороться с гигантскими монополистами гораздо легче, чем с локальными?
Артемьев | Я бы так не сказал. Дело все в том, что когда гигантский монополист делает даже один поворот влево или вправо, то мало не покажется всей экономике. Поэтому там вреда по-прежнему много, но есть огромный прогресс по сравнению с прежними временами, когда от решения антимонопольных органов отмахивались да и сами они зачастую не возбуждали дела, считая, что не справятся. Я очень рад, что наш аппарат сейчас готов к такой работе, но это стало возможно потому, что нас поддерживает правительство. Это необходимое условие нашей работы.