Если бы ее не было, ее пришлось бы выдумать - дочь Сэлинджера, написавшую мемуары о своем отце ("Над пропастью во сне: мой отец Дж. Д. Сэлинджер" (СПб. - М.: Лимбус-пресс, 2006). Если нас еще чем-то можно удивить, то вот оно - свидетельство о живой легенде мировой литературы, напечатавшей последнее произведение в середине 60-х годов.
Кто бы мог подумать, что Холден Колфилд, герой классического романа "Над пропастью во ржи", который мечтал, когда вырастет, жить в глуши, завести там детей, ото всех их спрятав, воплотит в жизнь свою мечту. Заодно, став знаменитым, женившись на мечтательном ребенке, которая родила ему двоих детей, и...
И вот расплата: дочь затворников выросла и предъявила счет своим родителям-мечтателям, считающим все майей, иллюзией и ищущим просветления даже в таком двусмысленном деле, как литература. Когда в музыкальной школе всех расспрашивали, чем занимаются их папы, Маргарет гордо отвечала: "Мой папа ничего не делает". Когда выросла, она тщательно расспросила маму и тетку, папину сестру, и предала правду бумаге. Полный крах для ее отца, который более всего желал быть невидимым для окружающих. Недаром книги о писателе обыкновенно называют - "В поисках Сэлинджера".
Когда родители познакомились, папа как раз дописывал "Над пропастью во ржи", а мама оканчивала школу. Знакомство с ней отвлекло Сэлинджера от дальнейшего продвижения в области дзен-буддистских медитаций, которые его занимали. Когда девушка впервые попала к нему домой, она потеряла дар речи: черные простыни, черная мебель и вообще - черная дыра депрессии. Впрочем, спать им на черных простынях тогда не пришлось: Сэлинджер верил теории, что женщины уводят человека с пути просветления. Как, видимо, и собственные родители, о которых он никогда не рассказывал.
Много лет спустя автору книги, Маргарет Сэлинджер, ее тетя, старшая сестра знаменитого писателя, смертельно обиженная на него за то, что он никогда не помог ей в жизни, расскажет, что "из всех евреев Чикаго, занявшихся бизнесом, только их папа не разбогател". Да, отец Сэлинджера Сол держал свой кинотеатр, а мама Мириам продавала в нем билеты. Потом был более успешный бизнес, и они переехали в Нью-Йорк, где 1 января 1919 года родился будущий знаменитый писатель, маменькин сынок, всю жизнь протестующий против опеки. До такой степени, что однажды отправился учиться в военную школу, где занял подобающее положение, так как "на заднице у него красовалась надпись крупными буквами: "Дай мне пинка, я - еврей"(с.52).
Разные бывают в жизни травмы: можно узнать в детстве, что ты еврей, можно узнать, что нееврей. Когда 13-летний Сэлинджер уже прошел обряд бармицы, еврейского совершеннолетия, родители признались, что их дети "не настоящие евреи". Мириам когда-то звали просто Мэри. И классик будет писать о полукровках, рассказывая дочери, что "хорошо знаком с этой темой". Как-то, дружа и переписываясь с хасидами, он придет в дикую ярость, когда те ненароком поинтересуются девичьей фамилией его матери (закамуфлированный вопрос: "А вы еврей?").
Но скоро тут война, "а он в запасе", как пел Александр Галич. С войны сержант Сэлинджер вернулся с депрессией, сильнейшей аллергией и немецкой женой, которая "занимала какую-то маленькую должность в нацистской партии, достаточно, впрочем, высокую, чтобы оказаться в числе тех, кто по приказу американского командования автоматически подлежал аресту" (с.104). Впрочем, Сильвия, так звали первую жену Сэлинджера, "ненавидела евреев так же сильно, как и нацистов", и брак продлился лишь несколько месяцев.
После выхода "Над пропастью во ржи" в 1952 году Сэлинджер найдет и купит в штате Вермонт дом на вершине холма, который явился воплощенной мечтой героя его романа о благословенном уединении до конца жизни. После серии разрывов и боковых браков он женится на прототипе своей повести "Фрэнни" - маме Маргарет. Молодых супругов соединили йога и последующее затворничество. Но это только так говорится. На самом деле Сэлинджер мог исчезнуть на месяц, оставив жену с детьми. Он пытался закончить новые книги, но неудачно, он очаровывался сайентологией, гомеопатией, акупунктурой, макробиотикой Озавы и прочими веяниями злободневных просветлений.
Когда жена "подросла", заодно родив двух детей, Сэлинджер разведется с ней. Женится на другой -18-летней выпускнице колледжа. Потом - на третьей, разница с которой достигнет уже 50 лет. Когда дочка вместе со своим братом приедут с ним повидаться, ее изумит, что 80-летний старец нимало не изменился. "Не надо было вам давать никаких имен, - например, скажет он. - Выросли бы так, и лет в двенадцать назвали бы себя сами". Ведь живут же у него три кошки - под номерами. Даосская мудрость в действии.
Но в вермонтской первобытной глуши надо было еще выжить, когда мама в депрессиях, папа в фантазиях, а все вместе - в некой дзенской нереальности на любителя. Потому-то хорошая проза и лучше жизни, что ее проще выдержать.
Потом страницы рецензируемой книги лишь пролистываешь - рассказы о том, как папа любит собак и хорошо готовит яичницу, теряются среди описаний собственной жизни: родители развелись, когда их Маргарет было лет двенадцать, после чего, конечно, общались, но редко и по большим поводам. Сэлинджер даже забыл сообщить дочери, что ее бабушка тяжело больна, а потом и умерла. Видимо, хотел избавить от такой "муры", как семья и родственные связи (с.445). И, в общем, логичен вывод, что от любимых писателей надо держаться подальше, тем более если тебе посчастливится не быть их близким родственником. А если не посчастливится, то тем более.