Поделиться
Дело даже не в том, что дежурная риторика, сопровождавшая краснознаменные шествия в честь очередной годовщины революции, вышла из употребления. "Спокойно" - это пока единственно точная характеристика того, как Россия отметила новый праздник. Придет ли время, когда для передачи общественной атмосферы этого дня потребуются более высокие эпитеты? Не знаю. По правде сказать, и побаиваюсь наступления таких времен. Поскольку российская история до сих пор оставляла нам в основном только два способа сплотить нацию. Первый - перед лицом какой-нибудь угрозы, то есть при наличии врага, внешнего или внутреннего. И второй - в условиях тоталитарного государства. Ни врагов, ни воссоздания тоталитаризма для достижения всенародного единения как-то, признаюсь, не хочется. Есть, впрочем, третий способ гражданской консолидации, когда страна, решая масштабные задачи, переживает общенациональный подъем и усилия власти мощно подкрепляются энтузиазмом масс. Так было в Советском Союзе в 30-е и первые послевоенные годы. Сегодня такое едва ли возможно - слишком велико социальное расслоение.
Возвращаясь к прошедшему празднику, давайте удовлетворимся тем, что он прошел, повторяю, спокойно. Это стоит особо отметить. Прошлогоднее 4 ноября было омрачено выступлениями ярых национал-экстремистов, в шеренгах которых мелькали и люди со свастикой на рукаве, звучали фашистские лозунги. А нынешний "Русский марш" не стал событием. Официальный запрет на проведение шествий под экстремистскими лозунгами, суровые предостережения властей и четкая милицейская профилактика сделали свое дело - не позволили продемонстрировать такое "единство", от которого шаг до погромов. Событием стало другое - все, что происходило вокруг "Русского марша" накануне 4 ноября. Общественный ажиотаж. Нагнетание атмосферы. Подготовка ответного марша - антифашистского. Мучительные метания местных властей между "разрешить" и "запретить". Всеобщая тревога и взнервленность. В этом смысле "Русский марш" вполне состоялся и достоин считаться событием (хотя и безрадостным). Надеюсь, оно заставит нас отказаться от заблуждения, что вскипанием подобных страстей мы обязаны исключительно новому празднику, и проникнуться пониманием, что налицо лишь ноябрьское обострение российской повседневности. Ибо "Русский марш" - не в шеренгах хоругвеносцев, шествующих под лозунгом "Россия - для русских!", а в головах (судя по тому, что 60 процентов населения на этот лозунг с энтузиазмом откликаются).
Что ж, если ксенофобия прогрессирует, если она уже публично пытается заявить о себе, претендует на роль политической силы, власть должна как минимум оценить серьезность этой угрозы. И осознать, что у нее впервые появился такой оппонент. Уличный. Ультрарадикальный. И совершенно неуправляемый. Его притягательными лозунгами и неконтролируемой активностью формируется радикальный электорат, способный на грядущих парламентских выборах преподнести неприятные сюрпризы.
Но как бы то ни было, 4 ноября повсеместная и масштабная демонстрация национал-радикалов не состоялась. Вместо заявленных десятков тысяч сторонников "русского порядка" на улицы в разных городах вышли лишь несколько сотен. Впрочем, и на Болотной площади в Москве, где проводил свой митинг "Российский антифашистский фронт", обещаннной многотысячной манифестации не получилось. Там собралось около тысячи человек. Не знаю, как оценить этот факт. Вроде бы огорчительно, что свою солидарность с антифашистами в многомиллионной Москве пришли выразить лишь немногие. Но как только представишь себе, чем могло завершиться одновременное шествие по столице сторонников "Русского марша" и его противников... Собственно, любое противостояние в этот день, именуемый не иначе как День народного единства, выглядит, мягко скажем, странновато. Остается только посетовать, что таково пока состояние нашего общества. Общества, где граждане и по ту, и по эту сторону до конца не разобранных баррикад задаются привычным вопросом: если единство, то против кого? И, согласно своим представлениям, отвечают на этот вопрос. Потому-то так трудно дается переход от 7 ноября к 4-му. Он ведь совершается не в календаре, а в общественном сознании. Это переход от революции, еще полностью не выветрившейся из умов, к единству как альтернативе баррикадному существованию.