Российская газета | Есть довольно распространенное мнение, что мы проигрываем соперничество США и другим развитым странам в научно-технологической сфере. А как обстоит дело в той конкретной области, которую вы представляете?
Радий Илькаев | Ядерный оружейный комплекс в отличие от промышленного гражданского комплекса всегда развивался в условиях жесткой конкуренции. Нашему государству необходимо было иметь ядерное оружие, соответствующее по качеству и количеству ядерному оружию США. И это было обеспечено.
Достичь этих результатов было бы невозможно без привлечения специалистов самого высокого класса, без использования высоких технологий. Инновационный процесс, о котором сейчас все говорят как о главном направлении в развитии гражданской экономики, с самого начала использовался в ядерных оружейных разработках. Поэтому и в прошлом, и сейчас, и, надеюсь, в будущем качество ядерного оружия России будет надлежащим - мирового уровня.
РГ | С тех пор, как вы стали директором РФЯЦ-ВНИИЭФ, прошло уже десять лет. Что изменилось за это время в коллективе и как изменилась профессиональная среда, с которой приходится иметь дело?
Илькаев | Изменения затронули все стороны жизни нашего центра. Ведь минувшее десятилетие - это время становления новых экономических отношений в нашей стране, формирования новой международной системы. Мы были не только свидетелями, но и участниками этих процессов.
В последние годы мы сделали акцент на развитии научного сектора, провели реструктуризацию, повысили статус научных подразделений, создав внутри РФЯЦ - ВНИИЭФ Институт теоретической и математической физики, Институт экспериментальной газодинамики и физики взрыва, Институт ядерной и радиационной физики, Институт лазерно-физических исследований. В каждом из них работают сотни первоклассных специалистов.
За это время к нам поступили на работу 2390 молодых специалистов с высшим образованием: физиков, инженеров, конструкторов, технологов. Большинство из них нашли свое место в коллективе и плодотворно работают. Чтобы не злоупотреблять цифрами, приведу еще только две: 59 наших специалистов защитили докторские диссертации, около 130 - кандидатские.
РГ | А с кем расстались? Есть ощутимые кадровые потери?
Илькаев | Институт, как мы по привычке, для краткости называем наш центр, не потерял ни одного ключевого специалиста. А это помимо всего прочего существенный вклад в решение проблемы нераспространения ядерного оружия. Мы сохранили у себя все технологии, важные для обороны страны, а по ряду направлений существенно их развили. В том числе в области современных обычных вооружений. Сейчас ведем опытно-конструкторские работы по созданию лазеров для защиты авиационной техники, разрабатываем новые высокоэффективные неядерные боеприпасы.
Но, конечно, главной задачей было и остается научно-техническое сопровождение ядерного оружия нашей страны, обеспечение его эффективности, надежности и безопасности. Эта работа была всегда востребована государством: и в трудные 1990-е годы, и сейчас, в период укрепления российской государственности и консолидации общества.
А что касается профессиональной среды, то мы регулярно встречаемся и эффективно взаимодействуем с главнокомандующими и командующими видов и родов Вооруженных сил России, представителями минобороны и организаций ВПК, включая разработчиков ракетных систем.
РГ | Недавно исполнилось десять лет Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, а с момента объявления Россией моратория прошло уже пятнадцать. В этих условиях можно обеспечивать надежность и другие параметры ранее созданного оружия?
Илькаев | На это нацелена вся практическая деятельность наших ядерно-оружейных подразделений, включая развитие экспериментальной и вычислительной базы.
Особенность минувшего десятилетия состоит еще и в том, что произошли кардинальные изменения в технологиях изготовления многих специальных материалов, используемых в наших разработках, сменились поставщики этих материалов. Обеспечить при таких изменениях необходимые параметры оружия без натурных испытаний - беспрецедентная задача. Ее решение возможно лишь благодаря ранее накопленному опыту при разработке ядерных зарядов различных типов. И - что не менее важно - большим "запасам работоспособности", изначально заложенным в каждую конструкцию стоящих на вооружении ядерных зарядов.
Не секрет и то, что с течением времени происходит старение материалов, изменяются средства доставки, условия эксплуатации, требования к техническим характеристикам боеприпасов. Многообразие этих факторов требует от нас всестороннего научно-технического анализа с использованием самых современных возможностей - вычислительных и экспериментальных.
И, чтобы решить задачи, стоящие перед ядерным оружейным комплексом в условиях запрещения испытаний, необходимо как минимум два условия. Во-первых, чтобы над этими задачами работали первоклассные специалисты. А во-вторых, чтобы возможности у них для проведения исследований значительно превосходили те, что были раньше, когда проводились полномасштабные испытания.
РГ | В последнее время мы стали свидетелями, а средства массовой информации еще и активными участниками довольно жесткой полемики между разработчиками МБР нового поколения - в частности, между Московским институтом теплотехники с его твердотопливным вариантом ракет "Тополь-М" и "Булава" и теми, кто продолжает отстаивать преимущества МБР на жидком топливе (КБ имени Макеева, НПО машиностроения и др.). Чью сторону и почему занимают в обострившихся спорах создатели головных частей для этих носителей?
Илькаев | Наш институт разрабатывает как ядерные заряды, так и ядерные боеприпасы, и мы на протяжении всей нашей истории плодотворно и конструктивно сотрудничаем с десятками разработчиков самых различных носителей ядерного оружия. Создание новых средств доставки ядерных боеприпасов - это всегда трудоемкая, сложная и дорогостоящая инженерно-конструкторская задача, но научно-технический прогресс с неизбежностью требует соответствия носителей ядерного оружия современным возможностям. В противном случае ваша система вооружений устареет.
Тип топлива в носителях должен в первую очередь определять заказчик, то есть министерство обороны. ВНИИЭФ готов разрабатывать боевое оснащение для любого вида ракетных комплексов. В современных условиях при существенном ограничении числа носителей именно качество боеголовок будет определять эффективность всех систем.
РГ | Когда говорят о так называемом "несимметричном" ответе России на внешнеполитические вызовы, не есть ли это косвенное признание того, что экономика нашей страны не вытянет конкуренции с возможностями военно-промышленного и, в частности, ядерно-оружейного комплекса США?
Илькаев | Ранее, когда СССР и США соперничали в области вооружений, разработка систем оружия развивалась по такой схеме: США разрабатывали новый ракетный комплекс, в ответ СССР разрабатывал свой новый комплекс. И так практически по всей системе вооружений. Это была трудная и дорогостоящая гонка, требующая напряжения интеллектуальных и организационных сил. Противостояние уже не имело военного значения, оно было по существу политическим.
Сейчас положение кардинально изменилось. Политическое противостояние исчезло, но необходимость защиты Отечества осталась. Поэтому задача всех, кто обязан решать стоящие в этой области проблемы, заключается в том, чтобы сделать это максимально эффективным и дешевым способом.
В этом, собственно, и заключается "асимметричный" ответ. Зачем тратить большие деньги на классический ответ, когда это можно сделать оригинальным способом, с умеренными затратами. Хотелось бы подчеркнуть, что для России с ее замечательными учеными, конструкторами, технологами, изобретателями обсуждаемая постановка задачи в некотором смысле традиционна.
РГ | После недавней встречи президента России с членами дискуссионного клуба "Валдай" было много ссылок на его якобы слова, что России не следует держаться за имидж "ядерной супердержавы". Как, по-вашему, - это новый поворот в геополитике или признак объективного ослабления нашего ядерного потенциала?
Илькаев | Я ознакомился со стенографическим отчетом о той встрече. И для начала хочу заметить, что на ней не только не упоминалось ядерное оружие, но и не фигурировал термин "ядерная сверхдержава". В дискуссии был поднят вопрос о России как "энергетической сверхдержаве". Мы солидарны со словами нашего президента о том, что "сверхдержава" - это термин прошлых лет. С ним часто ассоциируется политический и военный диктат. Россия - великая страна с огромным потенциалом и выдающимися достижениями, и ей не нужен никакой специальный "имидж".
Но тот факт, что Россия является великой ядерной военной державой, никем не оспаривается. Так распорядилась история. Ядерный статус нашей страны представляет собой результат огромного труда всего народа. Он обеспечивает безопасность России сейчас и будет обеспечивать ее в будущем.
А по существу вопроса рискну высказать личную точку зрения. Европа боится России. Эта боязнь началась не сегодня, не вчера, она началась с Петра Великого. Причинами этой боязни были и стремление России к динамическому развитию, и ее успешные действия, в том числе военные, в ответ на иноземное и далеко не мирное давление. Уже в новой истории превращение Советского Союза в мощное государство с амбициями глобального масштаба не только усилило эти страхи, но и добавило США к числу стран, опасающихся России.
Сейчас даже незначительные успехи нашей страны в любых областях воспринимаются через призму этих страхов и, как правило, трактуются негативно. Эти страхи, а фактически - недоверие России (а в ответ - недоверие России Западу) мешают международному сотрудничеству. Поэтому я рассматриваю предложение президента отказаться от некоторой терминологии как хороший шаг на пути лечения этой "исторической болезни".
РГ | Рядом с РФЯЦ-ВНИИЭФ, для которого сохраняется особый пропускной режим, создается открытый технопарк, а в перспективе на его основе может появиться особая технико-внедренческая зона. Какие дополнительные возможности это открывает и какие создает проблемы для дальнейшего функционирования ядерно-оружейного центра?
Илькаев | За последние десять лет в Сарове появилось немало новых возможностей для занятий высокотехнологичной гражданской деятельностью. Создание Саровского технопарка направлено на существенное их расширение. С государством мы двигаемся в одном направлении, рассматривая инновации как новый важный элемент экономического развития России. Поэтому цель создания технопарка в Сарове - объединение государственных интересов и возможностей с интересами и возможностями бизнеса и научно-техническим потенциалом РФЯЦ - ВНИИЭФ.
Мы считаем, что создание у нас крупного гражданского научно-технического центра будет содействовать привлечению в регион крупных инвестиций, способствовать диверсификации нашей деятельности, сделает условия труда и жизни в Сарове более привлекательными. Технопарк - детище научно-технического прогресса, и мы должны использовать все его возможности.
Главное, что обеспечит успех технопарка, это наш кадровый потенциал. Специалисты закрытых атомных городов представляют собой ценнейшее достояние России - отряд квалифицированных и дисциплинированных людей, умеющих эффективно работать. Они могут внести свой вклад в развитие не только атомной энергетики России, но и всей нашей экономики.
РГ | Полагаю, мы затронули далеко не все проблемы, с которыми вам как руководителю РФЯЦ - ВНИИЭФ приходится сегодня иметь дело...
Илькаев | Разумеется. Чтобы все перечислить, не хватит ни времени, ни места в газете. Но есть несколько проблем, требующих неотложного решения.
Для устойчивого притока молодежи в наш ядерный центр (этот приток пока существует, и средний возраст сотрудников института уже пять лет снижается) необходимо планомерно повышать заработную плату. Правительство России правильно сделало, что приняло постановление о повышении заработной платы научным сотрудникам Российской академии наук. Как нам представляется, необходимо аналогичное решение на федеральном уровне и для ключевых институтов ядерного оружейного комплекса.
Следующий по важности вопрос - жилье для молодых семей. Мы разработали и приняли специальную программу помощи института своим молодым сотрудникам в кредитовании жилищного строительства. Надеялись поэтапно решить эту задачу, но столкнулись с трудностями, которых не могли предвидеть. Я имею в виду ничем не обоснованное удорожание строительных работ. Это просто какое-то вредительство, требующее вмешательства государства!
И, пожалуй, третья головная боль - замедление темпов обновления нашей расчетно-экспериментальной базы из-за недостаточного финансирования. Такое отношение вдвойне непонятно в период устойчивого роста экономики страны. Мы ясно сознаем, что это не государственная политика, а действия (или бездействие) отдельных чиновников. Печально, что они даже не представляют последствий своих поступков, нарушающих не только нормальную работу ядерного центра, но и закон Российской Федерации о ратификации Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. Вместо того чтобы выполнять решения, принятые на самом высоком государственном уровне, эти чиновники, не имея на то никаких прав, срывают их выполнение.
РГ | И нет на них управы - даже у вас?
Илькаев | Мы благодарны президенту России за четкую и ясную позицию в том, что касается поддержки ядерного оружейного комплекса и наших предложений по его развитию.
Это связано с необходимостью законодательного определения статуса российского федерального ядерного центра и правовых основ его деятельности, с учетом отнесения российского федерального ядерного центра к категории объектов, предполагающей особые формы государственной поддержки.
Именно об этом шла речь на совещании у президента России 9 августа 2004 года и 9 июня 2006 года и именно так было сформулировано соответствующее поручение президента России от 17 октября 2005 года. Тревожно, однако, что прямые указания на этот счет главы государства до сих пор не выполнены.