Поделиться
Вспоминаю начало 1990-х годов. Московская кухня одного из земляков, давно перебравшегося в столицу и ставшего профессором дипломатической академии. За окном - демонстрация коммунопатриотов. Профессор искреннее недоумевает: "Почему у нас демократия и патриотизм по разные стороны баррикад?".
Демократия всегда была патриотичной. Patria - Родина. Патриотичная демократия ставит интересы Родины на первое место. Афинская демократия была патриотичной, Римская республика дала изумительные примеры патриотизма. Во время английской революции солдаты Кромвеля, "железнобокие", сражались за Родину, за верховенство страны над тиранией королевской власти. Американская демократия началась со слов "мы, народ Соединенных Штатов" и рождалась как независимая от какого-либо произвола и принуждения власть народных представителей. Во время Великой Французской революции демократы и революционеры были патриотами, а монархисты - коспомолитами, шедшими вместе с иноземными интервентами. Везде одна и та же картина: народ страны свободно образует свою власть независимо от любого внутреннего или внешнего принуждения. По-английски это называется souvereign - "суверен, державный, независимый, наивысший, верховная власть". "Суверенная демократия". Спрашивается, почему предложенный Владиславом Сурковым термин вызвал такую ожесточенную дискуссию в России, в чем дело?
В "демократии"? Нет, конечно. В целесообразности построения в России демократического государства сомневаются сегодня только крайние маргиналы. Демократия - это форма власти, наиболее подходящая для современного общества. Постиндустриального, постмодернистского, информационного, "третьей волны" - называйте как угодно. Даже очевидно имперская, сильная, сверхдержавная власть Соединенных Штатов организована на принципах демократии.
Спор идет вокруг "суверенитета". Очень многих в России и за рубежом не устраивает заявленная в сочетании "суверенная демократия" претензия на роль независимого центра силы, на равенство с другими великими демократиями. А если копнуть глубже, на новую концепцию развития страны и ее места в мировом разделении труда.
На протяжении большей части своей истории Россия выступала поставщиком сырья, в обмен импортируя с Запада современные технологии. Так было и при Петре I, и при Екатерине Второй, и при Брежневе. Сталинская индустриализация также оплачивалась хлебом, вывезенным из голодающего Поволжья и Украины, и лесом ГУЛАГа. Даже во время войны роль страны как ресурсного придатка Запада сохранилась: США вносили основной вклад в победу ленд-лизом, а СССР - кровью.
В исторической науке существует даже особая концепция "догоняющего развития" России по отношению к Западу. Но на самом деле догоняющим развитие России было лишь в краткие периоды мобилизации государственной воли - при Петре I, при Сталине. В остальное время правящие элиты нашей страны довольствовались ролью периферии Запада. Разница принципиальна. При догоняющем развитии мы - одни из равноправных участников забега, при периферийном - тоже участвуем, но совсем по-другому. Как лошадь под всадником. И всадник, и лошадь прибывают в одно и то же место к одной и той же цели, только в разном состоянии. Лошадь не может ни выбрать цель, ни обогнать всадника. И более того - лошадь везет всадника. Именно ресурсы, предоставляемые периферией, ускоряют "бег" центра.
"Банкротство петровской системы заключалось не в том, что ценой разорения страны Россия была возведена в ранг европейской державы, а в том, что, несмотря на разорение страны, и эта цель не была достигнута..." - писал первый "красный" историк 20-х годов ХХ века Михаил Покровский. И после Петровских реформ крепостническая Россия оставалась для Запада крупнейшим поставщиком сельскохозяйственных товаров, сырья и полуфабрикатов. Внешне "великая держава" Россия не была по-настоящему самостоятельной. Русским хлебом питались рабочие промышленных центров Европы, русский лес, лен и пенька шли на постройку кораблей английского флота - того самого, которым Англия останавливала Российскую империю, когда та пыталась выйти за предписанные ей границы. Англия - тогдашняя "мастерская мира", самая свободная и демократическая держава, организовывала заговоры в Петербурге, возводя на русский престол то Екатерину II, то Александра I, использовала Россию как пушечное мясо в своей борьбе с Наполеоном и Вильгельмом. Россия ничем подобным ответить не могла - не имела возможности. Фактически, несмотря на весь внешний европеизм, мы оставались для Запада какими-то "европейскими турками", сырьевой периферией, занимая место в ряду не Англии, Франции и Германии, а Бразилии, Персии и Китая.
Советский Союз выломился из уготованного ему места сырьевого придатка в мировом разделении труда, но не до конца. После его распада Россия вернулась к роли поставщика сырья (энергоносителей) для передовых стран Запада и импортера современных технологий и оборудования. И в этом качестве вполне устраивала Запад, несмотря на все выходки Ельцина, на "семибанкирщину", коррупцию и очевидный недемократизм режима.
Однако путь "недосуверенной недодемократии" для России - тупиковый. Собственно, для обслуживания "трубы" Россия как государство и нация вовсе не нужна. Топ-менеджеры, вахтовым методом наезжающие в Москву и Ноябрьск из Монте-Карло, 15 миллионов обслуживающего персонала и охранных подразделений - вот все, что требуется мировой экономике, чтобы получать из России сырье и ресурсы. А куда девать остальные 130 миллионов? Как быть с освоенными русским народом пространствами, расположенными в таких климатических зонах, где другой сравнимой цивилизованной страны просто нет?
Как бы ни витийствовали прекраснодушные проповедники всеобщей свободы и процветания, сегодня существует противоречие между стремлением современной цивилизации к неограниченному росту благосостояния и ограниченными ресурсами планеты. Теории "золотого миллиарда", "конфликта цивилизаций" прямо предупреждают нас: в будущем борьба за место под солнцем прогресса будет обостряться. А "золотой миллиард" ведь кому-то нужно обслуживать в качестве чернорабочих. Суверенная демократия - это проект, который должен обеспечить нам место в "золотом миллиарде". Мы должны туда войти как равные, все 145 миллионов граждан страны. Стать процветающей, демократической, европейской страной. Это национальная цель и национальная идея на ближайшие пятьдесят лет. Для того чтобы ее осуществить, нам нужно быть суверенными, то есть защищать свои интересы.
Но, может быть, Россия может войти в него несуверенной демократией? Такие примеры есть. Германия и Япония после войны лишились значительной части своего суверенитета, но их позиции в клубе ведущих стран никто не ставит под сомнение. Норвегия - с точки зрения souvereign - вовсе не "державная, независимая, наивысшая". И НАТО ее суверенитет ограничивает, и ЕС. Но ведь демократия, и с каким уровнем жизни! Может, и России никакого суверенитета не надо: будем, как Норвегия или Эстония, входить в избранный клуб на вторых ролях в качестве младших партнеров. В конце концов имперские амбиции очень дорого стоят и ласкают сознание лишь узкой верхушки, а населению не все ли равно?
Аргумент про Норвегию я слышал еще в конце 80-х. Мол, ничего страшного, если Россия распадется на 50 маленьких норвегий, жители которых будут пользоваться плодами демократии и процветания. Однако за все в мире нужно платить. В современной единой мировой экономике можно пользоваться плодами цивилизации, находясь на вершине пирамиды - в роли творцов и хозяев "нового мирового порядка". Или в непосредственной близости от них - обслуживая их, отдав за кость с барского стола свой суверенитет. Норвежцы ловят для Европы треску. Эстонцы готовы на что угодно, хоть посуду мыть - лишь бы приняли в избранное общество. Если Россия отдаст суверенитет, где гарантии, что нас допустят в дом хозяев хотя бы в роли лакеев, а не выставят за ограду, превратив в чернорабочих, в новых негров? Мест в "золотом миллиарде" мало, а желающих попасть в него - много.
Необходимость суверенитета для нашей демократии диктуется как уровнем развития нашей страны, так и бременем доставшихся нам от предков территории и ресурсов. Уровень развития у России - средний. Передовые страны Запада нам еще догонять и догонять. Но для этого Россия должна именно догонять Европу, а не обслуживать ее в качестве сырьевой периферии. Территории и ресурсов у нас очень много. "Бремя пространства", о котором говорил Иван Ильин, - это 1/7 части суши и от 17 до 63% мировых ресурсов (по разным оценкам, смотря, что считать ресурсами, например, считать ли ими байкальскую воду и чистый воздух тайги). Для того чтобы войти в "золотой миллиард" в роли творцов и соавторов цивилизации, нужно эту территорию и эти ресурсы, во-первых, сберечь в обостряющейся борьбе, а во-вторых, направить на нужды собственного народа, а не на обслуживание процветания других. Суверенитет необходим и для первого, и для второго.
Суверенная демократия - это русский путь в Европу. Надо заметить, что наш вариант - не самый сложный. Россия - часть Европы по культуре и историческим традициям, пусть самая восточная, но неотъемлемая. И нас не так много, как китайцев или индийцев. Именно поэтому проект России как суверенной демократии абсолютно реальный. Его можно осуществить.
Но тогда и сопротивление суверенной демократии - вовсе не результат непонимания и не абстрактный спор теоретиков. Это акт политической борьбы против России. Вернее, против процветающей и демократической России: ведь многих в нашей стране вполне устраивает нынешнее положение поставщика сырья и периферийной полуколонии.
Саратов