"Думать, что в те годы все только и делали, что тряслись от страха и ждали, когда постучат в дверь, - это невероятно глупо, - говорила Алла Сурикова в интервью автору этих строк. - Люди влюблялись, смеялись, мечтали, пели песни. Особенно молодые. Я помню своих родителей именно в эти годы". Их памяти режиссер и посвятила свой фильм. Святое дело.
Картина снята по мотивам повести Сергея Ашкенази "Григорий Евсеевич". Ее сюжет в пересказе похож на водевиль. Средних лет театральный художник и молодая актриса живут в счастливом браке. Но когда юная жена возвращается с юга, вслед приходит письмо, где какой-то курортный знакомый Виктор объясняется ей в любви. Письмо попадет к озадаченному мужу, и тот, болезненно чувствуя разницу в возрасте, решит вступить с соперником в переписку как бы от имени супруги. Он еще плохо представляет, куда это может завести, но ему нужна правда, без нее он не может. Некоторая искусственность такого фабульного хода дает, однако, возможность развернуть полную амплитуду красок того времени - от лучезарных бытовых до трагических, связанных с эпохой репрессий и войны Сталина с собственным народом. Ценность картины, на мой взгляд, именно в том, как точно в ней отразился парадокс тех лет: и в зашоренной идеологией стране жизнь брала свое - была и нарядной, и беспечной, и оптимистичной. И когда на этом фоне в финале возникнет еще одно письмо, проливающее страшную правду на судьбу незнакомого нам Виктора, и в фильм ворвутся трагические ноты, - это действует сильнее, чем если бы о "кровавом режиме" зрителю настырно напоминали с первого до последнего кадра. В чеховском принципе: "люди пьют чай - а в это время..." - как всегда, оказалось больше правды времени, чем в натужных пропагандистских опусах о "мире тотального насилия".
Но беда в том, что вместе с марксизмом-ленинизмом у нас ухитрились выкинуть из сознания диалектику. Это значит разучиться объемно мыслить и свести мир к плоской черно-белой картинке. Что мы и наблюдаем так часто в кино, а еще более - в критериях, по которым это кино судят.
Картина Суриковой действует на зрителя по тем же законам, по которым действовал лучший фильм Ивана Дыховичного "Прорва": законам контраста, когда жесткая реальность вторгается в возведенный людьми мир красивых иллюзий. У Суриковой этот мир - благополучные люди провинциального театра, где идут свои маленькие театральные интриги и где указания партии, как всегда, на уровне абсурда транслирует местный партийный босс. Это семья, всегда, включая советские времена, служившая островком нормальной жизни. Это любовь, к которой авторы фильма проявили немодное ныне уважение. Это внутренняя чистота, так возмутившая тех, кто уже привык отождествлять любовь с сексом.
Все это - старомодно. А как иначе: действие происходит в начале 50-х, когда и романтика, и любовь, и душевная чистота имели для каждого отдельного человека несопоставимо большее значение - они-то и помогали жить.
Построение сюжета таково, что грех его пересказывать - отнимешь у зрителя удовольствие самим пройти пестрый - смешной и элегичный - путь сомнений, которые проходят герои, и вздрогнуть от неожиданного удара в конце. Правда, для этого нужно, чтобы зритель пришел смотреть картину с открытым сердцем, не начитавшись тех подростковых глупостей, которые о ней уже написаны. Чтобы он захотел увидеть в воскрешенном картиной времени не прилипшие к нему стереотипы, а правду, которая всегда многослойна. Чтобы он умел разделить с авторами редкое качество - самоиронию.
И еще: чтобы он любил благородный жанр мелодрамы, не ожидая от него авангардных штудий для кинотусовок.
Только тогда станет понятно, почему в фильм Аллы Суриковой так охотно пошли первые звезды нашего кино и театра - пошли даже на эпизодические, но до восторга отточенные роли. В главной театральной мымре мы с трудом узнаем "зимнюю вишню" Елену Сафонову. В роли местного Станиславского очень смешон Сергей Никоненко. В небольшой роли гениального скрипача-виртуоза Эммануила Мухина, натурально играя на скрипке, блеснул Николай Фоменко. В "окружении" появились совершенно неотразимые Николай Пастухов, Александр Адабашьян, Игорь Скляр. Как в каждом советском театре, в труппе есть свои Ленин и Крупская - актеры, слипшиеся с официальной маской. Их замечательно играют Александр Кузнецов и Мария Кузнецова. А в главных ролях влюбленных друг в друга супругов - Александр Балуев (он здесь открылся с новой стороны - его тоже невозможно узнать в тихом интеллигенте-художнике) и Елизавета Боярская, актриса явно очень перспективная.
При всей бравурности картины она излучает внутренний свет - такой умеет передать через экран только компания хороших, искренних, обладающих чувством юмора людей. Они открыты миру, и потому уязвимы для циников. Они не выставляют на торги очередную сказку про дозоры и меченосцев, а делятся с соотечественниками тем, что для них дорого.
Фильм достиг цели: душевно глухих и привыкших к штампам он разъярил. Один из критиков, например, выговаривает режиссеру: в то время, когда "страна рожала Ленинградское дело, одновременно готовясь к процессу врачей-убийц", ее герои заняты "гламуром". Это спор уже не эстетический - он мировоззренческий. Такое вот мировоззрение воспитывает кино сугубо "тинейджерское" - плоское, идейно однозначное, а лучше - вовсе безыдейное. Заменяющее процесс мышления тасовкой пропагандистских штампов. Такое кино для многих стало нормой.