Поделиться
Это было недавно, это было давно...
Такое впечатление, что бракоразводный процесс все еще не кончился. Народы вроде уже и разъехались по новым квартирам, а их активисты продолжают доругиваться. Причем так остервенело, с такими оскорблениями, обвинениями, будто не все еще горшки разбиты, не все обидные слова сказаны, не все общие беды поровну поделены, не все победы, нажитые совместным трудом, являются общими.
Чего только не пришлось наслушаться за эти дни от участников ток-шоу "К барьеру!" и "Судите сами"... Политики и политологи швыряли в тех, кто так или иначе оказался причастным к подписанным документам, тяжелые булыжники обвинений (Горбачев - "предатель", демократы - лжедемократы, Ельцин - что-то вообще нецензурное, ну и далее сплошная брань в адрес либералов - воры, бандиты, христопродавцы и т.д.). Горячее всех высказался Глеб Павловский. Про подписавших Беловежское соглашение (двое из них присутствовали на шоу "Судите сами" - Кравчук и Шушкевич) господин политолог выразился в том духе, что, мол, говорить про старых и больных...
Алексей Пушков ("Постскриптум") иначе как "сговором" Беловежские соглашения не называл. Нынешняя острота дискуссий о развале Союза выглядит несколько странно на фоне событий пятнадцатилетней давности. Как верно подметил Алексей Малашенко на передаче "Судите сами", ведь ни одна живая душа не выступила тогда в защиту целостности советской империи. Наверное, потому, что все сколько-нибудь живые души приняли этот развод как должное. По крайней мере как нечто естественное. И я могу сказать почему. И каждый, кто помнит то время, знает почему. Просто тогда нам всем было не до жиру; нам стало бы остаться живу. Москва доедала последнюю замороженную венгерскую курицу. Добыча пищи и шмоток превратилась в цирковой аттракцион для самых предприимчивых, а для остальных - в лотерею.
Неправильный бутерброд
О том, насколько этот вопрос был актуальным и насущным, напомнил двухсерийный документальный фильм Алексея Поборцева "Союз нерушимый". Свидетельства экспертов и документы, в нем обнародованные, говорят одно: страна была не просто в глубоком экономическом ступоре, но находилась на грани экономического и, стало быть, политического коллапса. Оказалось, что наш многослойный бутерброд, сложенный из союзных республик, был неправильным бутербродом.
Сюжет не умирает. Россия, отчалив от Союза, якобы нерушимого, чудом не утонула в крови гражданской войны в 93-м, чудом вынырнула из дефолта в 98-м...
А сегодня во всех дебатах о том, можно ли было сохранить Союз, за явным преимуществом победили сторонники той точки зрения, что его распад не был фатально предрешен. Да и социологические опросы показали приверженность ей подавляющего большинства нашего населения, что не означает стремления того же "подавляющего большинства" к повторному браку. Где-то на подсознательном уровне мы все понимаем, что расстались полтора десятка лет назад с реальным СССР, а тоскуем по СССР мифическому.
По нечаянному стечению обстоятельств на этой же неделе страна отметила четверть века спектакля "Юнона и Авось", который на сцене "Ленкома" идет до сих пор с аншлагом. Телевидение приветствовало флотилию из двух парусников многочисленными информационными сюжетами и одним большим документальным фильмом на Первом канале ("Юнона и Авось. История любви") о ее славном плавании во Времени. Она, между прочим, отчалив от берегов утонувшей советской Атлантиды, приплыла к нам из прошлого тысячелетия и осталась на плаву в океане рынка. "Океан" этот, как мы сегодня знаем на собственной шкуре, покруче и поглубже, чем тот, что переплыл камергер императорского двора Николай Резанов пару веков назад. Уже и телевизионная версия спектакля многократно показана, а он по-прежнему раз или два раза в месяц поднимает паруса на сцене "Ленкома" при переполненном зале.
Тут надо, разумеется, отдать должное тому ферменту витальности, какой привнесли в спектакль его создатели: и Марк Захаров, и Алексей Рыбников, и Андрей Вознесенский, и Владимир Васильев, и Павел Несмеян. И не в последнюю очередь Николай Караченцов. В фильме многие из именинников говорили, что само появление "Юноны" и ее выход на публику 25 лет назад при недремлющем обкоме казались невероятным, невозможным чудом.
Я был на одном из первых представлений и помню свои ощущения. Едва на сцене началось действо, то сама реалия под названием "советская действительность" куда-то исчезла, растворилась, словно ее и не было... Да и сама советская власть себя почувствовала пигмеем в сравнении с романтической "лав стори" человека и парусника Николая Резанова. Оттого и ревновала. И вместе с тем боялась признаться в этом недостойном ее величия унизительном чувстве. Сюжет "Юноны" отозвался и повторился в сюжете ее создания. По ходу постановки и продвижения ее к зрителю было почти столько же неодолимых препятствий и невероятного везения, сколько и у героев самого мюзикла. Сколько раз и тот, и другой "парусники" могли пойти ко дну... И оба доплыли. И оба оставили по себе неостывающую память.
В самом деле Резанов плыл к берегам Америки не только на паруснике под названием "Авось", но и с верой в авось. Захаров и его соавторы ставили спектакль почти в заведомо проигрышной для себя политической ситуации в надежде на русское слово "авось". Через десять лет уже целая страна, поменяв режим и название, вышла в открытое море рынка и демократии с убежденностью в то, что оно нас не подведет. Резанова, когда он плыл через океан, не подвело. Захаров выехал со своим театром на нем. На нем же выскочил из страшной автомобильной катастрофы Николай Караченцов.
Сюжет не умирает. Россия, отчалив от Союза, якобы нерушимого, чудом не утонула в крови гражданской войны в 93-м, чудом вынырнула из дефолта в 98-м... Россия выплывет... Стало быть, аллилуйя Любви и аллилуйя русской национальной идее "Авось".
***
...А что же я лично почувствовал 15 лет назад, когда не стало Союза? А ничего не почувствовал. Я не почувствовал, я подумал: ну и пусть. Пусть отколовшиеся территории будут самостоятельными государствами; лишь бы они стали демократическими государствами. И границы меж ними были бы чистой условностью, и амбиции политиков оказались бы сытыми. Все равно, подумал я, мы все останемся подданными русской культуры. Авось, так оно и будет.