Поделиться
Мистический оперный триллер, написанный английским классиком ХХ века на сюжет новеллы "Поворот винта" Генри Джеймса, появился в афише Мариинского театра впервые. И естественным решением разыграть на сцене чисто английскую мистику с привидениями стало приглашение постановочной группы из Великобритании - режиссера Дэвида Маквикара, художника Тани Маккаллин, режиссера по пластике Эндрю Джорджа и художника по свету Адама Сильвермана. Эта команда с берегов Альбиона и сотворила самый необычный и утонченный спектакль на сегодняшней сцене Мариинки.
Но прежде чем повествование о детях из английского поместья Блай, вступивших в сверхъестественный контакт с мертвыми гувернантами, начало вползать в зал, обнаружилось (вполне в соответствии с жанром), что в оркестровой яме вместо заявленного в программе Валерия Гергиева появилась другая "голова" дирижера, как потом выяснилось, Павла Смелкова. При этом поползли упорные слухи, что Гергиев в театре, но к пульту не вышел. Детали не разглашались. В этой странноватой атмосфере и закрутились будоражащие психику обороты бриттеновского "винта".
Безымянная Гувернантка, приглашенная к детям на смену утопившейся мисс Джессел и загадочно обледеневшего на дороге мистера Куинта неким невидимым Опекуном, раскручивала обороты жутковатой истории, где покойники методично приходят к юным Майлзу и Флоре и где трудно найти точку отсчета: происходящее на сцене - это галлюцинации неуравновешенной Гувернантки или символическая мистика, приоткрывающая завесу потустороннего мира.
Изысканное и аскетичное пространство затерянного во времени поместья Блай: это и XIX век - время гувернанток в духе Эйр и одновременно - отсутствующая эпоха, лабиринт спутанного сознания и подсознания. Галерея мутных стеклянных ширм на сцене, за которыми двигаются неясные призрачные тени, стремительно разрастающийся световой экран, озвучиваемый мертвенными арпеджио арфы, проемы зияющих дырами окон, увитых темным плющом: вход в "тот свет", здесь же: детская лошадка, самоиграющее фортепиано Майлза, кроватки, вокруг которых бродят призраки покойников. Ужас разворачивается медленно, медитативно, подробности высвечиваются, как в рембрандтовских полотнах, ярким лучом света, взрывающим тьму.
Прозрачная, отфильтрованная по тембрам оркестровка сведена к 18 инструментам: тихие дроби ударных, тоскливый английский рожок, застылые звуки арфы и челесты, въедливое вибратто струнных, извилистые, эротически окрашенные звуки кларнетов и флейт. Шедевр "музыки ужасов". Но главное у Бриттена - голос: высшая, по его словам, точка совершенства. Самая обольстительная, божественно красивая партия, предназначавшаяся когда-то для любимого тенора Питера Пирса, написана для мистера Куинта - покойника, призывающего Майлза для таинственных утех. Андрей Илюшников поет эту партию в духе Орфея: завораживающе сладко, лаская каждый звук, "впиваясь" голосом в хрупкое создание - мальчика Майлза, которого исполняет Николай Ирви, двенадцатилетний ученик Хорового училища им. Глинки. У Майлза уже существует прочная связь с покойником - так же, как и у его сестры Флоры (Екатерина Реймхо) с утопленницей мисс Джессел (Любовь Соколова). "Почему они такие очаровательные?" - мучается их Гувернантка. - "Они не с нами. Они - с ними". Изящные детки хоронят куклу в охапке листьев на могильном холмике, из которого выползает покойница, интригуют, говорят тарабарщину о "гнилых яблоках" или "восковых веках". Юному Ирви удается не только качественно исполнить сложнейшую дискантовую партию, но и создать изящный "двоящийся", как персонажи Достоевского, образ невинного, порочного, обворожительного и ужасающего отрока. "Винты" спектакля набирают обороты, живые и мертвые начинают петь ансамблями, мизансцены выстраиваются в резкие графические композиции страха, ужаса, страсти. Гувернантка в отточенном исполнении Ирины Васильевой из рефлексирующей, подавленной сомнениями скромной особы превращается в страстную оппонентку покойников, не замечая, как сама становится одержимой. Вопрос, кто кого победил в этой истории, остается за кадром. Майлз стал добычей обоих миров: и Гувернантки, сжимающей его мертвое тело в руках, и Куинта, с которым теперь душа Майлза встретится навечно.
Но то, что в победителях здесь оказалась красота, не вызывает сомнений. Причем тончайший синтез всех слоев спектакля: мистической атмосферы, выверенного по звуку оркестра, рациональных и одновременно безумных персонажей, достигнут здесь без привычного перекраивания сюжета и дешевых эффектов шоу. Удалось это потому, что постановщики из Британии не стали напрягать себя задачей бороться со "скелетами в шкафу", а развернули чисто английскую по духу картину традиционной красоты и соблазна ужасающих и порочных привидений Альбиона.