Поделиться
Помимо журналистов в Кондопогу отправилась группа Максима Григорьева (Максим - политтехнолог, глава консалтинговой группы "Управление PR") и провела там системное "полевое" исследование - тысяча человек были опрошены по специальной выборке, и проведены более сотни интервью с представителями разных групп населения. Четыре месяца спустя после самих событий в издательстве "Европа" вышла книга - для горячих фактов в газету это очень долго, для исследовательской книги - быстро.
В этой книге все называется своими словами. И это слова участников и наблюдателей событий, самих горожан. Впечатляющая лексика - местами неполиткорректная - приведенных в книге 100 интервью убеждает, что натяжки и подтасовки вряд ли интересовали исследователей - слишком открытый тон, слишком непричесанные выражения, люди говорили, как привыкли говорить. "Городок у нас маленький, тихий, спокойный, до боли спокойный" (Юрий, 38 лет, охранник в детском садике, участник событий). Или - "После того как ситуация разрешилась, один из представителей отдыхающей компании решил продолжить избиение бармена" (Светлана, 39 лет, директор краеведческого музея). Или - "Представитель милиции пыталась объяснить ситуацию конфликтом между "русским и чеченским парнем из-за девушки", проводя разъяснительные беседы для учеников старших классов одной из кондопожских школ. При этом игнорируя факт того, что часть учеников сами принимали участие в беспорядках и знали фактологию событий не хуже сотрудников милиции" (Лариса, 55 лет, главный редактор местной газеты). Собрав интервью, исследователи выложили мозаику, реконструирующую ход действительных событий, образ города, формальную и неформальную систему власти, межнациональную ситуацию, действия организаторов беспорядков, мнения горожан о своей власти - каждый тезис подтверждался данными опросов. Например, 13,1 процента опрошенных ответили утвердительно на вопрос: "Пострадали ли вы лично за последний год до трагических событий от представителей народов Кавказа и Закавказья, если да - как именно?", это очень высокая цифра для населения маленького города. Но вместе с тем уровень максимального негатива по отношению к выходцам с Кавказа меньше, чем к... чиновникам. А негативная оценка деятельности милиции оказалась в 3 раза выше оценки криминальных структур.
О главных вопросах, поставленных книгой, наш разговор с автором предисловия и своеобразным заказчиком исследования, членом Общественной палаты Алексеем Чадаевым:
Российская газета| Кондопога не самое депрессивное место в России, в городе есть градообразующее предприятие, это бизнес федерального уровня. Но при этом из исследования возникает стойкое ощущение периферийности жизни: вся остальная часть, которая град не образует, но в нем живет, оказывается вытесненной - и мелкий бизнес со своими проблемами, и власть за пределами комбината. Такое ощущение, что каждодневная жизнь людей никого не интересует, все делают большие дела: комбинат работает для страны, бандиты "разбираются" по своим бандитским сценариям (согласно исследованию, "завязанным" на Москву и Питер), губернаторы выбираются и утверждаются, милиция умывает руки. А серьезный социальный взрыв случился в среде неглавных героев.
Алексей Чадаев| Мы врем сами себе, когда говорим: "градообразующее предприятие". Предприятие образовывало город в советское время. Сегодня оно город не образует. В Кондопоге на целлюлозно-бумажном комбинате работает меньшинство жителей, иногда там и получают меньше, чем в некоторых городских сферах. Возникает городское сообщество, весьма отличное от комбината. Но зависимое от комбината городское руководство оказывается оторванным от реальных проблем города.
РГ| Исследователи отслоили все тонкости конфликта, маркированного как национальный, и, в частности, выявили, что город неплохо уживается с чеченцами, которые приехали до 1991 года, мирно встроились в общую жизнь и не отличаются "наглым поведением". Получается, что не в этничности дело?
Чадаев| Конечно. Почему легко адаптировались чеченцы, приехавшие до 1991 года? Да потому что тогда социум был другой. Социальная среда была в значительной степени разрежена, можно было занимать любую позицию, встраиваться, социализоваться. Сегодня социальная структура стала плотнее, жестче, и любым новым приезжим людям гораздо труднее найти в ней свое место. Среда сопротивляется, и национальность здесь - внешний повод. Русские в Кондопоге тоже "приезжий элемент", но конфликта с коренным населением - карелами - при их приезде на работу на комбинат не возникало, потому что тогда все было в диффузном состоянии. Когда же есть признанная социальная иерархия с соответствующими статусами, все устаканено, тесно, плотно, то и не бог весть какое нарушение общественных норм ("наглый" "Мерседес", который останавливался не там, где надо) становится взрывоопасным.
РГ| По мнению многих опрошенных, у событий были свои организаторы - и подоспевшие лидеры ДПНИ, и бесцеремонно подмятый новыми криминальными группами из недавно приезжих чеченцев малый местный бизнес. И ораторы-провокаторы, и листовки, и розданный бензин могли быть кем-то организованно подготовлены. Но политические интересы ДПНИ и коммерческие малого бизнеса - бензин, подлитый в огонь конфликта, причина не в них. В исследовании есть предупреждающие слова: если все постараются списать на заезжих "нацистов", то "народ опять восстанет". Какова, по-вашему, "доля" в случившемся организаторов и непосредственной реакции?
Чадаев| Организаторы как профессионалы массовых акций задают непривыкшим к подобного рода действиям людям "формат". На то они и профессионалы атак на власть. Без них бы протест был не слишком капитализирован информационно, идейно. Они направляют и оформляют живую, реальную энергию. Ресторанные драки с участием этнических меньшинств у нас происходят в каждом городе чуть ли не каждый день. А после Кондопоги стало ясно, как простыми технологичными способами в подобных ситуациях можно устроить локальный взрыв с всероссийским резонансом.
РГ| Книга с открытым концом. В последней главе есть как радостные констатации повышения гражданской активности ("общественные движения стали активно развиваться"), так и опасные прогнозы ("тут у нас молодежь в клуб охотников и рыболовов стала записываться... чтоб разрешение на оружие получить").Так на каких весах взвешивать это событие?
Чадаев| Открытый конец книги - открытый конец событий. Сейчас мы в состоянии борьбы за их интерпретацию: кто-то пишет на заборах "Кондопога - город-герой", а кто-то пытается оскандалить любую активность такого рода. Всеми замеченный прецедент имеет и отрицательные, и положительные стороны. В политическом смысле положительная сторона события в том, что люди в конечном итоге потребовали восстановления справедливости и порядка от власти. Не возникло попыток заменить собою власть, хотя этого очень хотели организаторы. События также показали, что попытки консолидировать "русское большинство" народническим путем - без власти и помимо власти - не легитимны. Но "проблема Кондопоги" остается. Причем в большей степени социальная, чем национальная.