Год назад я выступил с докладом на нашем традиционном сборе "Меркурий-клуба", а затем со статьей в "Российской газете" под названием "Будет ли 2006-й переломным для России?" Сегодня, как мне представляется, можно констатировать, что во многом 2006-й таким для России стал.
Год перелома
Переломный - это значит, что определяющим, магистральным тенденциям приходят на смену контртенденции. Далеко не обязательно они сразу получают полноценный облик, тем более достигают кульминации в своем развитии. Если исходить из такого понимания, а я исхожу из него, то в 2006 году был переломлен целый ряд стереотипов, которые навязывались нашему обществу начиная с девяностых годов. Что я имею в виду?
Во-первых, после долгого перетягивания каната мы наконец-то окончательно, я надеюсь, отбросили идею, что даже на заре рыночного хозяйства, даже до того момента, когда создан развитый цивилизованный рынок, можно обойтись без решительного государственного вмешательства в экономическую жизнь страны. Позиция либералов-догматиков заключается в том, что роль государства должна ограничиваться лишь макрорегулированием и нет никакой необходимости в государственных вложениях в реальный сектор экономики. Примером является позиция министерства финансов против создания Инвестиционного фонда. Иными словами, против целенаправленного финансирования, осуществляемого из госбюджета тех проектов, в которых испытывает нужду страна. Лишь настойчивость, проявленная минэкономразвития, вступившего в конфликт с минфином, привела к тому, что этот фонд все-таки появился на свет. Кстати, разъединение в 2006 году "тандема" минфина и минэкономразвития, который отстаивал в прошлом идею кардинального вытеснения государства из экономики, стало значимым свидетельством того, что произошел перелом.
Во-вторых, в прошлом году прозвучали слова президента Путина о том, что сырьевой экспорт при высоких мировых ценах на экспортируемые ресурсы должен служить развитию экономики и повышению уровня жизни россиян. Разве это не свидетельство перелома той тенденции, которая рьяно отстаивается теми, кто заявлял, что ни копейки из средств Стабилизационного фонда якобы нельзя тратить внутри России, так как это, дескать, приведет к взлету инфляции? Порожденная многими, а не одной причиной, инфляция, кстати, остается и при неприкосновенности Стабфонда. Борьбе с инфляцией подчинена и политика безудержного укрепления реального валютного курса рубля, что наносит серьезный ущерб конкурентоспособности российских производителей.
Создание фондов невозобновляемых ресурсов, и об этом свидетельствует мировая практика, - необходимая мера. Но как тратить сверхплановые доходы, получаемые за счет высоких цен на экспортируемое сырье? Я прочел статью профессора Алексея Кудрина в журнале "Вопросы экономики". Он приводит интересную таблицу, в которой показываются цели использования средств фондов невозобновляемых ресурсов в Кувейте, на Аляске (США), в Чили, Норвегии и Венесуэле. Судя по таблице, во всех этих странах без исключения средства фондов, так или иначе, становятся источником финансирования национальных экономик.
Характерен пример Аляски. Здесь создано два фонда - постоянный и резервный. Около половины доходов постоянного фонда выплачивается населению Аляски в виде дивидендов, а остальная часть реинвестируется. А из резервного фонда кредитуется бюджет. При этом устанавливается предел использования средств фонда, но предел подвижный - он может законодательно пересматриваться.
Почему так важен пример Аляски? Потому что это территория, на которой тоже есть проблемы и демографии, и развития.
Характерен пример и государственного нефтяного фонда Норвегии - на практику этой страны любят ссылаться сторонники неприкосновенности фондов невозобновляемых ресурсов. Однако согласно приведенной таблице средства норвежского фонда "могут быть использованы только для трансфертов в бюджет центрального правительства".
Приведение этой таблицы нельзя расценить иначе, чем научной объективностью автора.
Думаю, что в 2007 году уже не восторжествует позиция тех, кто утверждал невозможность затратить средства, накопленные в Стабфонде, даже на создание транспортной инфраструктуры России, где 50 тысяч населенных пунктов не имеет связи с магистральными дорогами. Или на покрытие той части бюджетных доходов, которая сократится при снижении налогов на наукоемкое производство, обрабатывающую промышленность и малый бизнес. Перелом произошел и в том, что выросло число тех, кто понимает: снижение налоговой нагрузки по этим направлениям будет способствовать необходимому изменению структуры российской экономики, приведет к дополнительному ее росту и в конечном счете увеличит поступления в бюджет.
В-третьих, в 2006 году произошел решительный поворот к социально ориентированной экономике. Я имею в виду четыре национальных проекта, выдвинутых президентом Путиным, - по здравоохранению, образованию, жилищному строительству и развитию сельского хозяйства. Решительность этой инициативы подчеркивается тем, что с самого начала рыночного реформирования российской экономики либералы-догматики твердили: государство должно заботиться лишь о немощных людях, а остальные самостоятельно решать все свои социальные проблемы. Государственные вложения в человека ими по сути отрицались.
В-четвертых, в 2006 году началась борьба с коррупцией. Не могу сказать, что она уже преодолела "выборочный" характер. Но даже отстранение от дел некоторых коррупционеров высокого ранга, уголовное преследование лиц из среднего звена аппаратчиков вселяет надежду. Надежду усиливают слова В.В. Путина о том, что опаснейшим злом стало сращивание чиновников всех уровней с бизнесом. Если в 2007 году за этими словами последуют решительные шаги против такого зла, то это лишит коррупцию в России ее питательной среды.
Государственная роль в экономике не снижается
Экономические достижения 2006 года несомненны. Уже в течение целого ряда лет продолжается экономический рост - почти 7 процентов ВВП. Это намного выше среднемирового уровня. Главное здесь в том, что рост российской экономики происходит без существенных спадов и держится значительный период времени. Инфляция впервые не вышла за пределы 10 процентов. Рекордно выросли золотовалютные запасы страны. Поднялся жизненный уровень населения. Я думаю, что все эти позитивные итоги во многом связаны именно с тем, что происходит перелом тенденций, заложенных в девяностые годы.
Но вместе с тем можно ли считать, что мы уже достигли такого рубежа, когда государственная роль в экономике нивелируется? Нет. Так оценивать ситуацию нельзя. В 2006 году наряду с успехами проявился ряд диспропорций, требующих принятия серьезных государственных мер по их ликвидации. Остановлюсь лишь на нескольких из них.
Первая. При позитивной экономической динамике не наметился выход России из демографического кризиса. Он имеет для нашей страны два измерения. С одной стороны, сокращение всего населения, с другой - достаточно быстрый отток людей из важнейших в экономическом отношении регионов России - Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока. В 1991 году в границах современного Сибирского федерального округа проживало около 22 млн. человек, а сейчас лишь 19 миллионов. К концу 2025 года, по прогнозу Росстата, в Сибири останется чуть-чуть больше, чем 17,5 млн., то есть по сравнению с 1991 годом население сократится почти на 20 процентов. Сибирский федеральный округ - это около трети территорий России, и дело не только в том, что эта треть мало населена. Население там проживает крайне неравномерно. Как говорил, выступая на заседании "Меркурий-клуба" полномочный представитель президента в этом округе Анатолий Квашнин, если ножкой циркуля провести круг радиусом в 300 км вокруг Новосибирска, то окажется, что из ныне проживающих в Сибири 19 млн. 12 млн. сосредоточены в этом круге.
Еще более тяжелая демографическая ситуация складывается на Дальнем Востоке, где за последние пятнадцать лет число жителей уже сократилось больше, чем на 16 процентов. Для решения демографической проблемы, что является важнейшей национальной задачей, должен быть выдвинут системный, комплексный план развития этих регионов. Мне могут возразить, что уже принято большое число таких проектов. Отвечу - ни один из них не имел всеохватывающий, многосторонний и системный характер. Конечно, сказался и тот факт, что нет должного контроля за выполнением даже этих разрозненных проектов по проблеме, имеющей жизненно важное значение для России - экономическое, геополитическое, а также непосредственно затрагивающее интересы ее безопасности. Незадолго до конца 2006 года на эту тему говорил на Совете безопасности президент Путин. Даны поручения. Посмотрим, как они будут претворяться в жизнь в 2007 году.
Вторая диспропорция. Развитие нашей экономики в 2006 году привело к достаточно высокой динамике потребления. Это очень хорошо. Но рост потребления происходит при сохранении низкой конкурентоспособности продукции российской промышленности. Такой дисбаланс стимулирует дальнейший рост импорта, который значительно превышает темпы роста отечественной промышленности. Вклад оптовой и розничной торговли в ВВП составил в прошлом году более 35 процентов. При этом произошло снижение в ВВП доли промышленности. Речь, естественно, не идет о том, чтобы снизить внимание к развитию торговли и сферы услуг, чем грешила экономика в советский период, или поставить преграду для импорта. Этого делать нельзя. Но еще острее становится вопрос конкурентоспособности отечественного производства. А достичь этого можно только через перевод промышленности на инновационные рельсы. И здесь без серьезного государственного вмешательства не обойтись.
За последние годы в России был совершен настоящий прорыв: созданы с финансированием из бюджета инвестиционный фонд, венчурный фонд, особые экономические зоны, планируется образование государственной корпорации развития, которая будет специализироваться на финансировании долгосрочных инвестиционных проектов, в том числе экспортной ориентации. Вместе с тем проявляется - и на это не следует закрывать глаза - незначительный масштаб использования созданных инструментов для инновационной активности. В России, например, создаются всего четыре технико-внедренческие зоны. В Китае - для сравнения - 57 зон такого профиля.
Кстати, инновационный путь развития становится для России остро необходимым и в связи с тяжелой демографической ситуацией. Она приводит к сокращению предложения трудовых ресурсов, а это может преодолеваться лишь за счет интенсификации труда, повышения его производительности, что невозможно без технико-технологического прогресса.
Третья диспропорция. При некотором сокращении числа людей, живущих за чертой бедности, сохраняется и даже увеличивается разрыв между 10 процентами населения, имеющими самые большие доходы, и 10 процентами, которые получают самые низкие доходы. По данным Росстата, растет объем денежных доходов у этих наиболее обеспеченных граждан при неизменности объема доходов у менее обеспеченных. Значит, основную выгоду от экономического роста получают именно богатые. Это тревожная тенденция. Она далеко не способствует социальной стабильности в России.
Вместе с тем следует обратить внимание и на другую, я бы сказал, отягощающую сторону проблемы. Известно, что в развитых странах бедность по сути локализуется среди безработных, мигрантов, многодетных семей, а у нас в России 35 процентов лиц, находящихся ниже или рядом с чертой прожиточного минимума, составляют семьи работающих с одним или двумя детьми. Основная масса бедных в России - это работающие по найму или пенсионеры. Достаточно сказать, что в сельском хозяйстве зарплату ниже прожиточного минимума получают более двух третей работников, а в сфере культуры и искусства более половины. Дешевизна рабочей силы помимо всего прочего создает незаинтересованность в технико-технологическом прогрессе.
Еще одной крупной диспропорцией является тот факт, что при развитии федерализма у нас сохраняется, по сути, финансовая система унитарного государства. Причем если еще несколько лет назад можно было это оправдать или объяснить стремлением сохранить территориальную целостность страны, использовать финансовые потоки из центра в регионы как средство укрепления единого государства, то после того, как была выстроена политическая вертикаль путем назначения губернаторов, такое объяснение теряет смысл. Тем более что во всех федеративных государствах политическая централизация подкрепляется ростом экономической самостоятельности субъектов федерации. А о каком росте экономической самостоятельности наших регионов можно говорить, если их преобладающая часть направляет в центр большую часть собранных на месте налогов, а сами полностью зависят от трансфертов и субвенций из федерального центра. Такая практика часто объясняется необходимостью выровнять социально-экономическую ситуацию по всей стране. Действительно это необходимо, но не методами, которые не устраивают ни субъекты-реципиенты, ни субъекты-доноры.
Да, что говорить, диспропорций у нас, к сожалению, еще много. Среди них:
- замедление темпов роста экспорта нефти и других видов сырья не компенсируется наращиванием экспорта продукции с высокой долей добавленной стоимости;
- при необходимости обеспечить высокий и устойчивый экономический рост отсутствует система долгосрочного кредитования под приемлемый процент;
- рост иностранных инвестиций ограничивается сравнительно узкой областью - сырьевой;
- одна из самых богатых стран по энергоносителям в разы отстает по эффективности использования энергии;
- отсутствует механизм, надежно защищающий от монопольного ценообразования;
- высокий интеллектуальный потенциал несопоставим с его крайне небольшой отдачей, которая составляет лишь половину процента наукоемкой продукции и новейших технологий на мировом рынке;
- наконец проявляются серьезные недостатки механизма принятия решений - правительство заранее знает об автоматической поддержке парламентским большинством всех внесенных им в Госдуму законопроектов. Самый яркий пример этого - закон о монетизации льгот, серьезные недоработки которого негативно сказывались и в 2006 году, особенно по обеспечению льготников лекарствами.
Внутренний и международный контекст
Если попытаться проанализировать внутриполитическую ситуацию в стране в 2006 году, то, очевидно, одним из самых болезненных явлений является тот факт, что голову поднимают националисты, движимые ксенофобией. Одной из главных черт гражданина России должен быть патриотизм. Это любовь и к своей Родине, и к своему народу. Однако националистов характеризует стремление смотреть на других свысока, подчеркивая превосходство своего народа над другими. Некоторые рассматривают противостоящий этому интернационализм как коммунистическую дефиницию, которой на смену в условиях рыночного развития России якобы должен прийти национализм. Такая трактовка абсолютно неправильна и вредна.
Ее вредность может усугубиться, когда, несомненно руководствуясь здравыми мотивами, - это бесспорно - порождают двусмысленную терминологию, например, утверждение о присущей России "суверенной демократии".
Конечно, Россия была и остается суверенным государством с древней и богатой историей. Естественно, самобытны и российские государственные институты, и менталитет большинства населения - русских, да и других народов, населяющих нашу страну. Россия идет к общечеловеческим ценностям, таким как демократия, своими путями с учетом традиций, истории, многонационального характера государства, географического положения. Она, впрочем, как и многие другие страны, не приемлет безосновательных и абстрактных зарубежных поучений и тем более навязывания тех или иных моделей построения общества, форм управления. Однако необходимо, чтобы все это, укладывающееся в понятие государственного суверенитета, не использовалось теми, кто пытается и внутри страны, и вне ее отделить Россию от происходящих объективных процессов - глобализации, транснационализации экономической деятельности, сближения различных цивилизаций. Отстаивать интересы России и всего ее населения необходимо. Но это должно происходить без унизительного, вредного и опасного для нас противопоставления другим народам и странам.
А теперь о международном контексте, в котором развивается ныне Россия. С окончанием "холодной войны" произошел отход от двухполярной системы и начато создание многополярного мироустройства. Быстро развиваются Китай, Индия, обладающие огромным людским потенциалом. Эти две страны по общему объему ВВП в 2006 году обогнали Соединенные Штаты. Учитывая, что экономический рост в Китае и Индии в 2,5 раза превосходит этот показатель в США, становится очевидно, что именно эти две страны обеспечивают наибольший вклад в рост мировой экономики. Доля Европейского Союза в мировом ВВП в 2006 году тоже превзошла долю США. Превращаются в постиндустриальные страны Бразилия, Аргентина. Перспективен интеграционный процесс в Латинской Америке. Трудно представить, что самостоятельным центром в таком многополярном мире не будет динамично развивающаяся Россия.
Однако существуют субъективные препятствия для становления многополярного мироустройства. Это политика Соединенных Штатов. В нынешних условиях это самая развитая в экономическом отношении, самая сильная в военном и самая передовая в научно-технологическом плане страна мира. На таком фоне при нынешней американской администрации усилилось влияние тех, кто пытается сохранить гегемонистские позиции за Соединенными Штатами и на период складывания многополярного мироустройства. Это негативно отражается на процессе нейтрализации тех угроз, с которыми сталкивается человечество после окончания "холодной войны".
Назову три из них. Первая - расползание ядерного оружия и других средств массового уничтожения за пределы пятерки официальных членов ядерного клуба, научившихся сдержанности в вопросах их применения. Вторая - международный терроризм, выступающий в обличии исламизма, хотя он ничего общего не имеет с исламом как религией. Третья угроза - разрастающиеся региональные конфликты. Опасность усугубляется в результате того, что эти три угрозы могут сомкнуться.
Провал доктрины унилатерализма - что дальше?
Во время "холодной войны" стабильность на международной арене обеспечивалась взаимным сдерживанием двух сверхдержав, возглавлявших два противоположных идеологических лагеря. Иными словами, базировалась на конфронтации с четко очерченными пределами.
Теперь предотвращение новых угроз возможно лишь совместными целенаправленными усилиями всех основных центров складывающегося многополярного мира. Между тем эта бесспорная, как представляется, истина далеко не легко осуществима. Как показала операция в Ираке, США взяли на себя монопольное право в определении того, какая страна угрожает международной безопасности, и единоличное принятие решения о применении против нее силы. Одновременно была провозглашена решимость экспортировать демократию в ту или иную страну, порядки в которой не удовлетворяют США.
Сегодня уже можно констатировать провал такой политики. В этом расписываются и многие американские представители. Недавно даже президент Буш впервые признал, что Соединенные Штаты не победили в Ираке. Еще бы, после операции США эта арабская страна погружена в хаос. Началась гражданская война на религиозной основе. Все контрастнее обозначается опасность развала Ирака на части. Ирак превратился в основной плацдарм "Аль-Каиды".
Провал американской политики в отношении Ирака нанес смертельный удар по американской доктрине унилатерализма. Это показали и последние выборы в американский конгресс, во время которых республиканская партия потеряла большинство в обеих его палатах.
Но смертельный удар еще не означает кончины этой доктрины, тем более когда пытаются всеми возможными средствами продлить ее жизнь. Об этом свидетельствует разрекламированная "новая стратегия" США в Ираке. Она, по сути, заключается в решении президента Буша вопреки конгрессу и преобладающему общественному мнению направить в Ирак дополнительно 22 тысячи американских солдат. Бездарное и бесперспективное решение, будто выход из иракского тупика для Соединенных Штатов настолько прост, что заключается в увеличении на одну шестую часть оккупационных войск. Циничное по своему характеру решение, которое игнорирует тот факт, что в Ираке уже погибло американских солдат больше, чем нью-йоркцев во время террористического акта 11 сентября 2001 года, не говоря уж о десятках и десятках тысяч погибших иракцах.
В Соединенных Штатах ширится понимание ущербности односторонне принимаемых силовых решений - это факт. Но это еще не означает, что американская администрация готова к универсальным многосторонним действиям против новых угроз безопасности и стабильности в мире. Характерно, что ставка делается не на укрепление и модернизацию такого общепризнанного международного механизма, как ООН, а на расширение военного блока НАТО.
Созданная в годы "холодной войны" как региональная организация, НАТО в нынешнее время постепенно распространяет свое силовое влияние на другие регионы.
Уже сегодня эта организация задействовала свои вооруженные силы в Афганистане. И никто не знает, что будет дальше. Не может, например, не настораживать обсуждаемый в ряде СМИ вариант вооруженной интервенции, если не США, то НАТО, в Иране и Сирии. Естественно, от разговоров до осуществления этой идеи - большая дистанция. Многие участники НАТО навряд ли захотят ее преодолевать. Но разве не настораживает тот факт, что новые члены НАТО и страны, стремящиеся во что бы то ни стало войти в этот союз, часто готовы платить непомерно большую цену за американскую благосклонность.
Северо-Атлантический союз, охватывая все новые страны, приблизился к нашим границам. Конечно, нас не может это не тревожить. Тем более что расширение НАТО сопровождается антироссийской риторикой, да и наступательной политикой США в бывших советских республиках. В Москве все это не может не расцениваться как действия, порожденные недовольством определенных западных кругов тем, что Россия, восстанавливая свой большой и перспективный потенциал, возвращается к положению великой державы. Разве не свидетельствует об этом хотя бы истеричная реакция на Западе по поводу того, что Россия настойчиво переходит к продаже своих энергоносителей по рыночным ценам?
Россия: оптимальная внешнеполитическая линия
В таких условиях наша страна проводит, я бы сказал, оптимальную внешнюю политику. Вынужденно укрепляя стратегический и тактический военный потенциал, Россия всячески демонстрирует свое стремление стать одной из главных сил, стабилизирующих международную обстановку. Минувший год подтвердил успехи внешней политики России - установление тесных, а подчас и стратегических отношений со многими странами Азии, особенно с Китаем и Индией, неослабевающее стремление иметь тесные связи с европейскими странами, взаимовыгодные партнерские отношения с США. Главное в том, что президентом Путиным взят курс, который сочетает твердое отстаивание российских национальных интересов со стремлением избежать конфронтации с другими странами.
Мне представляется, что западным политикам следует осмыслить роль и место России в современном мире. Не вымышленной России, внутренняя ситуация в которой вырастает в угрозу ее соседям. Не придуманной России, которая использует в имперских целях потоки энергетического сырья в другие страны. А той реальной России, которая не намерена идти в фарватере чьей бы то ни было политики, но одновременно направляет свои усилия на борьбу с международным терроризмом, против расползания оружия массового поражения, не приемлет раздела мира по цивилизационно-религиозному признаку, стремится задействовать свои уникальные возможности для ликвидации опаснейшего конфликта на Ближнем Востоке. Той России, которая проводит политику, остужая горячие головы, готовые, не научившись ничему в Ираке, повторить губительные силовые приемы против неугодных режимов.
Можно прийти к выводу, что в целом 2006 год был успешным для России. Превалировали положительные процессы в экономике, политике. Но еще контрастнее обозначились и нерешенные проблемы, определенные диспропорции. На них необходимо обратить самое пристальное внимание в наступившем 2007 году особенно потому, что он будет отягощен предвыборной обстановкой.
Статья подготовлена на основе выступления главы Торгово-промышленной палаты РФ, академика Евгения Примакова на заседании "Меркурий-клуба" 12 января 2007 года.