Ее Жизель, Одетта и Одиллия, Аврора, Раймонда, Китри, Фригия в "Спартаке", Валентина в "Ангаре" и многие другие роли были примером яркой эмоциональной и подлинной жизни на сцене, соединенной с образцово правильной техникой классического танца. Искусство Семеняки широко признано во всем мире, она удостоена престижных призов во всех балетных центрах Европы, Америки и Японии, где регулярно выступала как в составе труппы Большого театра, так и независимо от нее. С 2002 года Людмила Семеняка - педагог Большого театра. Среди ее учениц - звезды Большого Светлана Захарова, Елена Андриенко, Анастасия Горячева, а также перспективные молодые артистки Анастасия Меськова, Виктория Осипова, Елена Казакова. Накануне юбилея Людмила Семеняка дала интервью "Российской газете":
Российская газета| Как сложилось, что, закончив петербургскую балетную школу, вы переехали работать в Москву?
Людмила Семеняка| Это произошло благодаря Первому Международному конкурсу артистов балета в Москве. Он был таким же событием, как и 1-й конкурс имени Чайковского. Я была еще воспитанницей вагановской школы, ныне - Академии Русского балета. Мой педагог Нина Беликова, ученица самой Вагановой, тщательно готовила меня к этому конкурсу, на котором меня заметили Юрий Григорович и Галина Уланова. Они и пригласили меня в Большой театр. Но переехала я не сразу. Сначала мне пришлось 2 года поработать "по распределению" в моей alma mater - Кировском (ныне Мариинском) театре, на сцену которого я выходила с 12 лет маленькой Машей в "Щелкунчике". А в 1972 году, после моей победы уже на Всесоюзном конкурсе артистов балета в Москве, Григорович и Уланова подтвердили свое желание видеть меня в труппе Большого театра, и я была переведена приказом министра сразу на ведущее положение.
РГ| В каком спектакле вы дебютировали?
Семеняка| В "Лебедином озере", самом трудном экзамене на звание балерины. Это было на сцене Кремлевского дворца, а потом - в Большом театре. Моим партнером был легендарный Николай Фадеечев, партнер самой Улановой, по-отечески меня опекавший. Когда спектакль закончился и занавес закрылся - вся труппа аплодировала мне прямо на сцене! В Москве мне все щедро помогали. Не только педагоги Асаф Мессерер и Марина Семенова, Уланова, но и старшие коллеги: Плисецкая, Стручкова, Тимофеева, Бессмертнова, Максимова, Васильев, Лиепа, Владимиров.
РГ| Разве у вас не было соперничества?
Семеняка| У нас тогда была атмосфера сотворчества, служения чему-то настолько важному в жизни и в искусстве, перед лицом которого все житейские проблемы теряли значение. Эту атмосферу устанавливали Григорович и его сподвижник, великий театральный художник Симон Вирсаладзе. Они умели разглядеть не просто талант и перспективу человека, но его истинное назначение, судьбу. И давали возможность ей осуществиться. Начало работы в Большом совпало и с решением моей личной судьбы. У меня было огромное счастье, брак с Михаилом Лавровским - великолепным танцовщиком, сыном легендарного Леонида Лавровского, создателя "Большого балета", и знаменитой балерины Елены Чикваидзе. Она была тонким художником и мудрейшей женщиной, помогавшей мне постигать законы Большого театра и уроки Улановой.
РГ| Уланова была строгим педагогом?
Семеняка| Она была для меня вершиной всего, что я представляю о балете, небожительницей. И вот я получила возможность общаться с ней ежедневно. Это было не страшно, а ответственно. Поддерживало сознание, что я все-таки из той же школы вышла, что и она. Думаю, это ей помогло начать со мной разговор на одном языке. Уланова приняла меня как материал, готовый к восприятию чего-то более серьезного. Я сразу поняла, что начался новый отсчет. Началась работа над образами и фактически изменение личности. Можно грамотно танцевать, но когда ты попадаешь на орбиту такого крупного художника, каждая деталь предстает в новом свете, приобретает иное значение. От нее не ускользала ни одна деталь, но она не разменивалась на мелочи. Главным ее вопросом было - ради чего ты делаешь то или иное, зачем ты вышла на сцену, какое событие свершилось на сегодняшнем спектакле? В том, что каждый творческий момент должен стать событием, открыть какой-либо новый художественный смысл, у нее не было сомнений. Это и было планкой, которую она назначала. Это разговор не только сегодняшнего дня. Об Улановой может быть исследование, но не сиюминутный разговор. Уланова для нас - целая балетная Вселенная, вырастившая балерин, которые во многом стали для зрителей своего поколения тем же, чем она сама - для своей публики.
РГ| Была ли у вас - ее учеников - атмосфера класса или каждый строил с Галиной Сергеевной свои личные отношения?
Семеняка| Я никогда не знала, что Уланова говорила Екатерине Максимовой или Нине Тимофеевой. Но на сцене я видела результаты и понимала, что при всех индивидуальных различиях в основе этих результатов лежат единое понимание творческих задач. Это было молчаливое ощущение единства.
РГ| Что для вас самой было главным в танце и что вы стремитесь передать вашим ученицам?
Семеняка| Я прежде всего стремилась к естественности, старалась сделать каждое движение своим. Импровизировала в акцентировке, нюансах. В Москве это позволили. Григорович воспитал во мне интерпретатора. Он и Вирсаладзе поддерживали поиски, в которых видели развитие той культуры, на которой выросли они сами. "Вы правильно это делаете, у вашей героини есть "корни",- говорил, например, Вирсаладзе о моей работе в "Золотом веке".
Это отношение к балету как феномену большой культуры мы и должны сохранять. Нынешнее время подвергает такой подход многим испытаниям. В нем утверждается бизнес со своими категориями. Но театр в России - не просто развлечение. У нас не Бродвей. У нас театр берет на себя роль жизненного пространства человеческого духа. Театр - часть нашей духовной силы, с которой нужно жить в XXI веке. И артист - часть этой силы.
В театре бывают подъемы и спады духа, отражающего эпоху, в которой он живет. Но наш балетный театр столь многого достиг на протяжении своей истории, что, я надеюсь, у него на все века хватит духовных сил, чтобы питать последующие поколения.