Его творческая судьба сложилась будто ловко отрежиссированная пьеса. Еще в школьные годы решил стать режиссером. И стал. Сейчас Сергей Арцибашев возглавляет сразу два московских театра: почтенный и заслуженный Театр им. Вл. Маяковского и миниатюрный, домашний Театр на Покровке. И обе сцены для Арцибашева и есть его судьба.
- Сергей Николаевич, как это у вас все по писаному вышло?
- Наверное, звезды так сошлись. А если серьезно, то все шло через долгий, мучительный труд. В театр "пошел" с первого класса, в маленьком уральском поселке, где жил. Первый мой спектакль - "Муха-Цокотуха", в котором я играл паука. Костюм придумала мама. Она обшила отцовский охотничий ранец и приделала к нему паучьи лапки из проволоки. Но я не удержал веса: когда поднимался на сцену по лестнице, упал и получилось так, что не я муху тащил, а она меня. Так что театральное крещение оказалось провальным. Но это меня не остановило. Я загорелся. Начал в клубе во взрослых спектаклях играть. Хорошо помню, как на мою "взрослую" премьеру мама с папой пришли в парадных костюмах. Но когда вскоре я признался отцу, что хотел бы пойти в актеры, он дал мне полный отказ. К тому же дорожка уже была проторена старшим братом (всего в семье было шестеро детей), который учился в Свердловском политехникуме. И я поехал поступать туда. На свою первую стипендию сэкономил денежки, пришел в драмтеатр и сказал: "Дайте мне билет на самый лучший спектакль и самое лучшее место". Переспросив, есть ли у меня деньги, мне выдали самый дорогой билет. И когда из-за раскрывшегося занавеса со сцены на меня повеяло запахом клея, папье-маше и всего того, что там устоялось, я понял: это мой воздух, мой мир.
- После армии вы поступили в Свердловское театральное училище. Потом был режиссерский факультет ГИТИСа, где вас заприметил Юрий Петрович Любимов и пригласил к себе на Таганку. Чем вы покорили мэтра?
- Юрию Петровичу пришла показываться актриса, с которой я сделал две работы. Любимов ее взял. А мне предложил, добавив еще одну новеллу, сделать спектакль. Так появился "Надежды маленький оркестрик", который идет вот уже 25 лет. На Таганке я отслужил девять лет, пережив с ней и радости, и трагедии. А в 89-м году мне предложили пост главного режиссера Московского театра комедии. Я согласился. На базе театра и открылся Театр на Покровке.
- В минувшем году ему исполнилось 15. Что для вас Покровка? Это ваш дом и вы чувствуете себя его хозяином?
- Театр и задумывался как домашний, камерный. Причем я как руководитель, хозяин сам встречал гостей. Артисты за ними ухаживали, угощали чаем.
- Извините за бестактность, но нет ли в этом элемента собственничества? Вот ведь и на программке в полный лист ваш портрет. А театр в моем понимании все-таки дело коллективное.
- А как же я не могу не чувствовать себя хозяином? Ведь это кровь моя и пот мой. До моего ухода в Маяковку здесь шли только мои спектакли. Но, повторю, мне было очень важно создать атмосферу общего со зрителем дома. Мне было так приятно, когда после реконструкции здания в театр пришли жильцы его бывших квартир и признались, что счастливы, потому что их дом находится в хороших руках.
- Как вы подбираете актерский коллектив? Ведь не секрет, что молодежь нынче эгоистична, а атмосфера дома требует сплоченности.
- Смотрю по интуиции: чтобы группа крови совпадала. Для меня важно, чтобы в театре были единомышленники, единоверцы. А не нравится - уходи.
- Вы - диктатор?
- Нет, это мне приписывают. Я готов терпеть, когда у актера что-то не получается творчески. Но мое нетерпение проявляется тогда, когда идет нарушение элементарных вещей: не опоздай на репетицию, будь собранным. В творчестве я абсолютно не диктатор - готов выслушивать предложения, разбираться. Но когда вижу, что начинается "художественный свист", когда люди хотят не затрачиваться, а просто поболтать, тут я диктую жестко.
- В работе вам помогает то, что вы сам актер и по-прежнему выходите на сцену?
- Конечно. Как актер я сам проживаю роль, а потому режиссирую не за столом, а на ногах, объясняю через показ.
- Вы руководите двумя театрами, сами выходите на сцену, ставите, что называется, на стороне. Творчество для вас процесс легкий?
- Мучительный. Вот иногда подумаю: сделаю сложную работу и отдохну на легонькой комедии. А после комедии - опять изможденный. Я всегда добиваюсь какой-то изюминки, чтобы мог себе сказать: "Эврика! Я открыл!"
- А каково было после малюсенькой Покровки взвалить на себя махину Маяковки, которой руководите уже пять лет? Рядом с вашим кабинетом бюсты Маяковского, Мейерхольда, Охлопкова, Гончарова. Вы с кумирами на дружеской ноге?
- Конечно, когда приходил в Маяковку, хотел держать планку, поставленную великими. Но никакого страха у меня не было. Я был свободен - поскольку шел не самоутверждаться, а действительно театру в трудное для него время помочь. Тем более что здесь я уже работал, поставил три спектакля.
- Андрей Александрович Гончаров вас привечал?
- Он просто несколько раз предлагал перейти сюда работать. И в конце концов впрямую сказал: "Мне надо кому-то передавать театр". Но я разрывался: не мог бросить любимое дитя Покровку и в то же время хотел помочь любимым артистам, которые теряли работу. Сейчас, когда я в Маяковке уже пять лет, я практически не вылезаю из театра. Поскольку на Покровке все уже налажено, а здесь процесс еще идет.
- Маяковка сейчас - раскрученный, как модно нынче говорить, или как прежде почитаемый, любимый зрителями театр?
- Почитаемый. Кто будет его раскручивать? У меня ни таких средств, ни знакомых нет. Раскрутка идет только через зрителей.
- Вашим премьерным спектаклем в Маяковке была гоголевская "Женитьба", которую вначале поставили на Покровке. Почему решили начать с классики?
- Считаю, наша классика - тот золотой духовный запас, без которого невозможно жить. Наши великие писатели, помимо хорошо созданных сюжетов и хорошего языка, в первую очередь задумывались о сокровенных вещах, непреходящих истинах, о смысле жизни, вере. Поэтому, создавая Покровку в 90-е годы, когда в театр шли либо на раздевание, либо на мат, я сразу сделал упор на классику. Я верил в то, что все наносное пройдет.
- Проходит? Какими вы видите тенденции в отечественном театре? Он все еще барахтается в порнографии или уже наметился перелом?
- Пошел перелом. Зрителю хочется живого человеческого разговора и серьезных размышлений о жизни. В театр идут за радостью сопереживания. Театр должен быть впереди зрителей, должен вести их за собой. Как говорил Станиславский, "развлекая, поучай". А мы, расшаркиваясь и служа, решаем классику переделывать, заманивая эпатажностью.
Я всегда добиваюсь какой-то изюминки, чтобы мог себе сказать: "Эврика! Я открыл!"
Конечно, у режиссера должно быть чувство юмора, ироничность. Театр - все-таки игра, и театральное хулиганство необходимо. Но должна присутствовать мера, должно читаться, что это хулиганство режиссеру не дорого.
- Ваш прогноз на будущее театра?
- Оптимистичный. Поскольку по Шекспиру весь мир - театр. Поэтому театр будет. Но вот какой? Если ему не помогать, то он вынужден будет быть приспособленческим.
- Помогать театру должно государство?
- Думаю, да. Но тем театрам, которые работают серьезно.
- А может ли государство вмешаться, чтобы убрать из театра порнографию? Знаю, некоторые актеры высказываются за введение государственного контроля над театром, своего рода государственной цензуры.
- Контроль государства мало чему поможет. Контроль должен быть внутри самих режиссеров и актеров. А государство должно контролировать процесс в смысле большей помощи реалистическому театру. По-моему, разговор об этом уже идет.
- Как вы относитесь к такому новомодному понятию, как "раскрученность" режиссера?
- Мне это мало интересно. Это самореклама, самовыражение. Все это должно пройти в студенческие годы. А многие, попав в это колесо, не могут из него выскочить до седин. Я считаю, что вчитываясь в серьезного автора, можно сделать столько открытий и для себя, и для зрителей, что совершенно не обязательно для этого вставать на голову.
- Что дает вам ваше собственное появление на сцене?
- Я люблю играть. Именно потому, что для меня это повод для прямого разговора со зрителем - этакой публичной исповеди. Для меня важно, чтобы любой актер был исповедален. Для меня понятие, что театр - это храм, остается не затертым. Храм предполагает какое-то очищение и зрителей, и актеров. Я знаю немало примеров, когда человек, посмотрев спектакль, решается полностью переменить свою жизнь.
- Только что на Покровке состоялась премьера "Горе от ума"...
- Мне хотелось отметить пятнадцатилетие театра какой-то значительной работой.
- Что "Горе от ума" для века нынешнего?
- Ой, большое горе от ума. Все такие умные, все все знают - только не знают, что делать-то. Никто никого не слышит. Все живут своими иллюзиями. Горе от ума не только у Чацкого, горе от ума у всех: все живут своим умом и никак не хотят совместно построить что-то.
- У вас три сына. Легко ли ими "режиссировать"?
- Старший - драматург, учится в Литинституте, второй заканчивает консерваторию, а маленький - Коля Арцибашев уже играет в "Мертвых душах". Я понимаю, что у моих сыновей - своя жизнь, свои мысли, и вся моя режиссура сводится только к моему опыту: я сделал так, у меня вышло так, если хочешь по-другому - думай.
- У вас есть любимые актеры? Есть такая слабость человеческая?
- Взаимоотношения актера и режиссера - сложная и очень противоречивая штука. Ни один человек не хочет быть в зависимости, тем более если он знает, чего стоит. Но как раз актеры, которые знают, чего стоят, хотят зависимости - поскольку понимают, что в конечном итоге и цветы, и аплодисменты будут у них. И если это ощущение общего успеха есть, актер готов и потерпеть. Я пытаюсь строить отношения так, чтобы эта зависимость не чувствовалась столь явно.
- Что в актере не можете простить?
- Когда актер халтурит. Я просто не скажу вслух, но в дальнейшем мне этот человек становится малоинтересен и в следующих работах я стараюсь его не занимать. Я часто загораюсь, когда вижу у актера настрой. И мне хочется для него сделать нечто большее.
- Почти в каждом вашем спектакле вы выходите с актерами на поклоны. Что для вас это значит?
- Это повелось с Покровки, когда я как хозяин встречал и провожал гостей. Второй момент - моя ответственность за свою работу. Выходя на поклон, я лишний раз подчеркиваю, что это мой труд. И за него в меня можно либо запустить помидором, либо стоя приветствовать. И третье: для актеров, как они сами мне признаются, важно чувствовать, что я вместе с ними.
- Как случилось, что вы стали кандидатом на соискание премии Союзного государства?
- В прошлом году в Минске прошел "Фестиваль фестивалей", посвященный десятилетию Дня единения народов Беларуси и России. Мы с Покровкой представляли "Женитьбу". Без стеснения скажу, что спектакль покорил зрителей.
- Что связывает вас с Беларусью?
- Многое. И с Маяковкой, и с Покровкой мы часто бываем там на гастролях. И могу сказать, что такого доброго, отзывчивого зрителя можно только пожелать. На "Беларусьфильме" я снялся в своем первом фильме. А мой бывший студент, выпускник ГИТИСа, сейчас руководит одним из минских театров. В Беларусь всегда приезжаю с удовольствием.