Ну вот, политика опять добралась до памятников, заявив о себе бурной дискуссией на тему нового эстонского закона под очень условным названием "О защите воинских захоронений".
Условно это название потому, что, понятно, закон нацелен отнюдь не на "защиту" воинских захоронений вообще и "бронзового солдата", возведенного в память о советских воинах-освободителях Эстонии, в частности. Документ имеет вполне ясную политическую подоплеку и, по мнению большинства политологов (не только российских), возник в связи с предстоящими 4 марта парламентскими выборами. Поскольку по сути национальная политика - единственная электоральная площадка, на которой в преддверии голосования можно заработать некий политический капитал. Остальные темы актуальной для избирателей "повестки дня" перекочевали с национальной территории на наднациональную: вопросы обороны Таллин решает через НАТО, социально-экономические - через Евросоюз. Остается только в очередной раз разбираться с историей.
В ней, в этой нашей общей истории, действительно еще не все прояснено. Для значительной части населения прибалтийских государств, в том числе, естественно, и Эстонии, главный итог Второй мировой войны - освобождение Европы от фашизма. Для других (судя по социологическим опросам, их не меньше) эта война ассоциируется и с аннексией трех прибалтийских стран сталинским режимом. Те же опросы показывают, что примерно четверть эстонцев отстаивают уже третью точку зрения: оставить "бронзового солдата" на своем месте, но изменить его статус, чтобы монумент символизировал не только советского солдата, но всех погибших на той войне. То есть придерживаются, скажем так, варианта общественного примирения, выбранного Испанией, где установлен памятник всем жертвам гражданской войны - и республиканцам, и франкистам...
Как бы то ни было, разрешать подобные исторические споры голосованием то ли на выборах, то ли - тем более! - в парламенте - занятие бессмысленное, если не просто глупое. Думаю, это дело будущих поколений, которые смогут разобраться в собственном прошлом "без гнева и пристрастия", свойственных свидетелям и современникам тех или иных исторических событий.
России, что бы ни говорили сегодня с экранов политики и обслуживающие их журналисты, тоже еще предстоит пройти этот путь осмысления своей недавней истории. В том числе тех ее страниц, которые касаются отношений с соседями, включая Прибалтику. Уж в чем в чем, а в осуждении того же пакта Молотова-Риббентропа не стоит, пожалуй, ждать смены поколений.
Так, почему-то считается, что принятое в декабре 1989 года постановление Съезда народных депутатов о политической и правовой оценке сговора Советского Союза с нацистской Германией раз и навсегда подвело черту под дискуссиями на эту тему.
Стоит, однако, перечитать тот документ. Там действительно черным по белому написано: "Съезд осуждает пакт Молотова-Риббентропа и считает его юридически несостоятельным". Кроме того, этот пакт "не отражал мнения советского народа, а являлся личным делом Сталина и Гитлера". В постановлении осуждается также "факт подписания секретного дополнительного протокола" от 23 августа 1939 г. и других секретных договоренностей с Германией", которые признаны Съездом "юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания".
Но это - уже седьмой пункт документа. А до этого, к примеру, утверждается, что "договор с Германией о ненападении заключался в критической международной ситуации, в условиях нарастания опасности агрессии фашизма в Европе и японского милитаризма в Азии и имел одной из целей - отвести от СССР угрозу надвигавшейся войны".
Дальше - больше. Читаем пункт 3: "Съезд считает, что содержание этого договора не расходилось с нормами международного права и договорной практикой государств, принятыми для подобного рода урегулирований". При этом, правда, осуждается факт сокрытия секретных дополнительных протоколов, которые, кстати, к тому времени якобы не были найдены. А в общем, по мнению советских депутатов, все эти документы и протоколы, подписанные между СССР и Германией, "как по методу их составления, так и по содержанию являлись отходом от ленинских принципов советской внешней политики"...
Понятна природа такого рода оговорок. В силу тогдашней (декабрь 1989 года) политической конъюнктуры без них не было бы и ключевого седьмого пункта. Но сегодня - начало нового века, когда Россия находится на достаточной дистанции (во всяком случае временной) от советского прошлого вместе с его "ленинскими принципами" и собственным пониманием "норм международного права". И не пора ли более внятно выразить свое отношение к постыдному пакту Молотова-Риббентропа? Или мы до сих пор считаем, что сговор был лишь "отходом от ленинских принципов внешней политики"?
Честный ответ, возможно, и не образумил бы всех наших соседей, упрямо пытающихся строить современную политику на исторических реалиях, зато придал бы российской позиции большее нравственное обоснование. И наделил бы российскую власть безусловным правом требовать бережного отношения к памяти, нет, не того режима, а рядовых солдат, отдававших свои жизни отнюдь не во имя чьей-то аннексии или оккупации, но ради освобождения от фашизма.
И еще одно соображение. Исторический опыт подсказывает, что многие вещи нашему обществу надо бы повторять не раз и не два. Ну, сказали однажды, в 1956 году, что культ личности Сталина - это плохо. Ну, вынесли тело "великого вождя" из Мавзолея. И что, сработала разве такая одноразовая прививка против тоталитаризма? То-то в канун 60-летия Победы по всей Руси предпринимались попытки, почти удавшиеся, поставить памятники и бюсты тирана. То-то не затихает, регулярно вспыхивая, топонимический зуд жителей Волгограда, требующих вернуть прежнее название города - не Царицын, конечно, а именно Сталинград. То-то телевидение уже в наши дни кормит нас сказками о легкоранимом генералиссимусе...
А вот с памятниками одиозным историческим фигурам надо быть осторожнее.
Существует единственный не опубликованный на русском языке роман Эльзы Триоле. Напомню, что речь идет о французской писательнице русского происхождения, родной сестре Лили Брик, жене Луи Арагона. Членство супругов во французской компартии открывало для них двери всех советских издательств. Но тот роман назывался "Монумент". В нем рассказана реальная история сооружения памятника Сталину в послевоенной Праге, кстати, самого большого по своим размерам в Восточной Европе.
Заказ на его изготовление получил талантливый скульптор, которого власти одарили потом и премиями, и гонорарами. Но скульптор оказался человеком совестливым и, увидев, насколько он обезобразил своим творением любимую Прагу, покончил с собой. А все деньги, полученные от властей за памятник, завещал... пражскому обществу слепых - единственным людям, которым не дано увидеть созданное скульптором уродство...