Поделиться
Этот "Русский марш" был вторым за последние несколько месяцев. И впервые - разрешенным. Предыдущий состоялся 4 ноября. Сам по себе он тоже не стал событием. Событием стало другое - подогретый запретом общественный ажиотаж, всеобщая тревога и взнервленность. Теперь же - ничего подобного. Полный штиль, что как будто бы даже странно. Ведь понятно, что "Русский марш" - не в шеренгах хоругвеносцев, шествующих под лозунгом "Россия - для русских!", а в головах (судя по тому, что 60 процентов населения на этот лозунг с энтузиазмом откликаются). Но, оказалось, массовая подверженность ксенофобии вовсе не означает массовую готовность маршировать в шеренгах Славянского союза и ДПНИ. Одно дело - поносить инородцев в кухонных посиделках и совсем другое - вынести нетерпимость и агрессию на городской простор, привлекая внимание не только своих "заединщиков" и случайных зевак, но и вооруженных дубинками стражей порядка. В общем, каков уличный ресурс национал-радикалов, теперь более или менее прояснилось.
Что касается власти, впервые рискнувшей не препятствовать свободному выражению известных настроений... Да, если ксенофобия прогрессирует, если она уже публично пытается заявить о себе, претендует на роль политической силы, власть должна как минимум оценить серьезность этой угрозы. И осознать, что у нее впервые появился такой оппонент. Уличный. Ультрарадикальный. И совершенно неуправляемый. Его притягательными лозунгами и неконтролируемой активностью формируется националистический электорат, способный на грядущих парламентских выборах преподнести неприятные сюрпризы. Все так. Но, кажется, явилось и понимание, что не стоит запрещать кому бы то ни было публично выражать свои взгляды, путь даже крайние. Во-первых, запрет непродуктивен: он, как не раз уже случалось, не останавливает радикалов, а только распаляет их. Во-вторых, при всей своей благонамеренности он выглядит посягательством на свободу собраний, и даже наши либералы в канун 4 ноября просили столичные власти не препятствовать проведению "Русского марша", отстаивая право своих оппонентов на выступление. И, в-третьих, любой свободный "марш", кто бы его ни проводил, позволяет получить репрезентативную информацию о ресурсе активной (уличной) поддержки тех или иных политических лозунгов, избавляя от заблуждений на этот счет не только власть, но и самих организаторов массовых шествий.
Впрочем, как раз от политических лозунгов и обещали на этот раз воздержаться предводители национал-радикалов. Своих сторонников они вывели маршировать за отмену статьи 282 Уголовного кодекса (разжигание межнациональной вражды). По их мнению, эта статья своим карающим острием направлена исключительно против русских. "Долой 282-ю!" - звучало над толпой. Хотя митинговым ораторам следовало бы от души благодарить российское правосудие за то, что статья 282 практически не применяется - подобные преступления обычно квалифицируются как хулиганство. (Почему погромщиков судят как хулиганов - это отдельный разговор. Отметим тут только две очевидные вещи. Во-первых, ксенофобией заражены сами сотрудники правоохранительных органов. Во-вторых, следователь или прокурор оценивает определенные действия, скажем убийство или нанесение тяжких телесных повреждений. А реплики, сопровождавшие подобные действия, с точки зрения обвинителя, не так уж важны.
Однако в своих требованиях участники "Русского марша" все же не обошлись без политики. Они выступали в защиту политических заключенных. Таковыми в их представлении являются Владимир Квачков (обвиняется в покушении на главу РАО ЕЭС Анатолия Чубайса), Евгений Худяков, Сергей Аракчеев и Эдуард Ульман (обвиняются в расстреле безоружных жителей Чечни), а также бывший глава Роскомпечати Борис Миронов (обвиняется в разжигании межнациональной розни). Дескать, этих людей привлекают к суду не за уголовные преступления, а за то, что они - русские патриоты. Как громогласно поведал Дмитрий Рогозин, председатель недавно возрожденного Конгресса русских общин, "власть целенаправленно уничтожает патриотов в армии и на флоте".
Что ж, все это не ново. Превращать уголовников в политических деятелей у нас вошло в традицию. Тот же Квачков, пока шло следствие и продолжается суд, из никому не известного отставного полковника превратился в "народного мстителя". Приобрел ореол мученика. Нагулял политический вес. И обзавелся электоратом. Почти 30 процентов голосов, набранных Квачковым на выборах в Госдуму в Преображенском округе Москвы, - это 44 тысячи человек. И еще сотни тысяч по всей России. Не менее любопытно и то, как личность подсудимого характеризуется общественным мнением. На вопрос, кто такой Квачков, 35 процентов опрошенных ответили: "Жертва политических интриг".
Процесс по делу Квачкова дает повод к размышлениям и о природе возникновения подобных "героев нашего времени". Покушение на непопулярного политика - самый короткий путь к высоким рейтингам, обилию избирательских голосов. Но это случай исключительный. С конвейерным производством пассионариев его роднит только одно обстоятельство: тут и там в очередь за мандатом выстраивается весьма специфическая публика - либо уже осужденные, либо ожидающие суда. Например, кандидатом в Госдуму пытались выдвинуть Александру Иванникову, едва не ставшую жертвой насильника и приговоренную к условному сроку за убийство. Туда же тащили и Эдуарда Ульмана. Причем ни Иванникова, ни Ульман сами о депутатстве и не помышляли. Как сказал, помнится, муж Иванниковой: "Впервые слышу. Интересно было бы узнать, чья это инициатива".
Чья это инициатива, не узнать было невозможно. Для того и затевалось выдвижение в депутаты Иванниковой, Ульмана да и того же Квачкова, чтобы кто-то мог всласть попиариться на их фоне. Вы что-нибудь слышали о Движении против нелегальной иммиграции (ДПНИ) до той поры, пока оно не подняло на флаг Иванникову, давшую отпор насильнику по фамилии Багдасарян? Ваше внимание было привлечено к Русскому общественному движению раньше, чем оно выступило с почином: "Ульмана - в депутаты!"? Вам часто попадались на глаза газетные сообщения о деятельности Русского национального единства, Союза офицеров, Национально-Державной партии, Военно-Державного союза, пока не замелькали репортажи о их манифестациях у здания суда, где слушается дело Квачкова?
Это стало тенденцией. Ксенофобы и прочие маргиналы пытаются войти в большую политику через тюремную камеру, выдвигая вперед мало-мальски заметных ее обитателей. Если статусные партии для своего продвижения используют в качестве "паровоза" губернаторов, популярных артистов, знаменитых спортсменов, то политическое задворье конструирует себе тягу из примелькавшихся лиц со скамьи подсудимых или тюремных нар. Очередной "Русский марш", избегнув запрета, дал тому наглядное подтверждение.