Поделиться
Ничего неожиданного в них не обнаружилось. Очередная попытка совместить несовместимое - право наций на самоопределение (косовские албанцы) и территориальную целостность (Сербия). Как и следовало ожидать, обе стороны остались неудовлетворенными.
Этническое большинство косоваров - тем, что спецпредставитель ООН так и не произнес сладкого для них слова "независимость", ограничившись расплывчатой формулой "автономии в условиях международного наблюдения". Что, впрочем, на практике предполагает все атрибуты суверенитета, вплоть до гимна, собственной армии и членства в ООН, но без формального признания независимости.
Сербы, разумеется, усмотрели в этом фактическую утрату территории, которую считают своей "духовной колыбелью". Проверкой сербских настроений стали последние парламентские выборы, на которых победу одержали националисты, хотя и не смогли сформировать правительство, уступив по общему количеству депутатских мест "демократической" коалиции. Но и победители не в восторге от все же просматриваемой перспективы обретения Косово независимости, а там, глядишь, и объединения с Албанией.
В общем, еще один международный тупик, любой вариант выхода из которого грозит очередными потрясениями. И не только на Балканах.
Не секрет, что претворение в жизнь плана Ахтисаари, все же более приемлемого для косоваров, чем для сербов, создаст прецедент (на нем, кстати, основаны многие положения международного права) для других районов Европы. Помимо хорошо известных конфликтных ситуаций в Испании (баски), Франции (корсиканцы), Ирландии (католики), Бельгии (фламандцы), замешанных на национальной и религиозной розни, существуют и менее "раскрученные" очаги напряжения вроде, скажем, Словакии с ее венгерским меньшинством или даже Шотландии, где подспудно весьма сильны сепаратистские настроения. Да и кто назовет страну, которую так или иначе не мучает пресловутый "национальный вопрос" (окончательно решенный, если верить Андропову, разве что только в Советском Союзе)?
Отдельный разговор, конечно, о России.
Нетрудно предположить, что ее политическое руководство раздирают два чувства. Первое - желание сохранить территориальное статус-кво, поскольку, представляется, не завершился еще процесс распада СССР на всем постсоветском пространстве, не исключая и саму Россию. Чечня (и вообще Кавказ), Южная Осетия, Приднестровье, Нагорный Карабах, Абхазия - все это продолжение (в разных формах и с разной степенью напряженности) тех сдвигов, которые начались в 1991 году. Создание косовского прецедента, бесспорно, ускорит и обострит кризисное развитие так называемых замороженных конфликтов.
Отсюда - искушение поддержать предложения Ахтисаари, чтобы воспользоваться ими в дальнейшем как козырем в геополитической игре с "мятежными территориями". Тем более что многим отечественным политикам и политологам уже грезятся возможные территориальные приобретения, которые могут последовать за обретением независимости теми или иными "непризнанными республиками". Однако удовлетворение подобных имперских аппетитов вряд ли компенсирует неизбежные потрясения от цепной реакции очередного "парада суверенитетов" как внутри России, так и вокруг нее.
Понимая, что из двух вариантов "оба хуже", российская дипломатия, судя по всему, берет паузу, чтобы оглядеться накануне возможной передачи "плана Ахтисаари" в Совет Безопасности ООН. Во всяком случае именно так выглядит реплика Сергея Лаврова, отдавшего решение проблемы в руки Белграда и Приштины, которые, по словам министра, должны договориться между собой. Как и на какой основе это может произойти, не знает, думаю, никто.
Правда, в зарубежной прессе в эти дни появились рецепты избавления Европы от косовской головной боли. Так, предлагается более конкретно обрисовать перед обеими сторонами, сербской и косоварской, перспективу вступления в Евросоюз. Иными словами, фактически купить их согласие с "планом Ахтисаари", посулив экономические приобретения от полноправного участия в европейской интеграции. Кроме того, по мысли сторонников такого оборота событий, вступление в Евросоюз автоматически означает частичный отказ от суверенитета через добровольную передачу полномочий в наднациональные структуры Брюсселя.
Увы, подобный "экономизм" в решении национального вопроса уже не раз приводил к разочарованиям. Помню, как еще в годы перестройки, когда возник конфликт в Нагорном Карабахе, многие представители демократического лагеря (в том числе Галина Старовойтова, досконально знавшая явные и скрытые пружины карабахского кризиса) считали, что введение рыночных отношений и, как следствие, экономический подъем сгладят межэтнические противоречия. Не получилось.
Примерно о таком же подходе на днях говорил мне в Тбилиси Михаил Саакашвили. Он убежден, что если удастся обеспечить (в первую очередь в Аджарии) высокие стандарты жизни населения, та же Абхазия сама потянется к Грузии - за материальным благополучием. Короче говоря, рациональное возьмет верх над эмоциональным.
Люди, однако, вопреки иллюзиям прагматично мыслящих политиков и экспертов почему-то держатся за пусть и устаревшее, но все еще дорогое для них представление о государственной независимости в духе романтичного национализма XIX века. Ради символов, в общем-то, мнимого суверенитета (гимн, членство в ООН), косовары готовы жертвовать материальными приобретениями и настаивать на независимости, даже если это обойдется им неучастием в Евросоюзе. И для сербов линия на официально признанных географических картах важнее, чем развитие и укрепление страны через европейскую интеграцию.
Разбираться в природе национальных чувств, в соотношении материального и духовного в поведении человека, разумеется, не дело политиков. Им надо принимать решения здесь и сейчас. К чему они придут в косовском урегулировании? Думаю, это предмет закулисных обсуждений и торгов, которые еще далеко не завершены.
В перспективе же, как мне кажется, мировому сообществу придется все же сделать свой выбор между правом наций на самоопределение и территориальной целостностью. Второе понятие выглядит, на мой взгляд, более ясным и приемлемым. Вспомним, что право наций на самоопределение возникло усилиями политиков (в том числе Ленина), увидевших в этом средство развала европейских многонациональных империй, включая Российскую. Да и юридически точным определением того, что такое народ или нация, нас до сих пор не снабдили: в политических или идеологических теориях оно разнится в зависимости от практических целей их авторов.
Так что, может, подождать?