Поделиться
Не получив после 11 сентября никаких послаблений от Запада в обмен на поддержку его антитеррористических операций, Москва не скрывает своей обиды и повернулась лицом на Восток, где ее действия как внутри страны, так и вне ее встречают больше понимания и подвергаются меньшей критике.
Пожалуй, тестовой площадкой для "нового курса" Кремля становится Иран, где можно проверить силу (или слабость) собственных козырей и козырей конкурентов (прежде всего, разумеется, Соединенных Штатов).
Мало у кого, думаю, есть сомнения по поводу того, какой будет иранская реакция на очередной ультиматум мирового сообщества в лице Совета Безопасности ООН, срок которого истекает 21 февраля. Собственно говоря, Тегеран уже практически дал ответ, заявив, что давление Запада "не только не окажет влияния на наши планы, но сделает нас еще более устремленными в преследовании наших ядерных целей".
При этом "режим аятолл" продолжает свою игру, раздавая обещания не переходить от мирного атома к военному. С расчетом избежать все же введения новых санкций.
Напомню, что предыдущая резолюция Совбеза ООН, принятая в декабре прошлого года, "наказала" Тегеран требованием ко всем государствам принять необходимые меры, чтобы не допустить импорт в Иран и экспорт из него "всех предметов, материалов, оборудования, товаров и технологий, которые бы могли способствовать деятельности Ирана, связанной с обогащением, переработкой или тяжелой водой, или разработке систем доставки ядерного оружия".
Нетрудно убедиться, что такого рода грозный оклик из Нью-Йорка не оказал сколько-нибудь заметного эффекта и не заставил иранское руководство отказаться от ядерной программы.
На сей раз Вашингтон настаивает на "ужесточении" санкций: в проект новой резолюции Соединенные Штаты намерены среди прочего внести блокаду всех экономических и финансовых отношений с крупным иранским банком "Сепах", а также замораживание продаж запчастей к истребителям F-14, сохранившимся еще с шахских времен.
Остановит ли это Тегеран? Вряд ли.
Значит, после 21 февраля Соединенным Штатам предстоит сделать выбор из небогатого набора вариантов: либо наблюдать, как Тегеран неспешно, но уверенно продвигается к обладанию ядерного оружия, пугая его по дороге разного рода финансовыми санкциями, либо вновь взяться за оружие.
Какой из этих вариантов более приемлем? Оба хуже.
Иракская авантюра довела антиамериканские настроения в мире до пиковой отметки, в том числе в общественном мнении даже самых близких союзников и друзей США. Обострить ситуацию до кризиса и оставить в таком состоянии национальный престиж и авторитет республиканцы, переживающие нелучшие времена в преддверии будущих президентских выборов, просто не могут себе позволить.
К тому же ввиду позиции постоянных членов Совбеза ООН России и Китая любое решение о военной операции не будет освящено мандатом ООН, а значит, Вашингтону придется практически в одиночку брать на себя не только ее проведение, но и ответственность за ее исход.
Еще одно "но" - внутриполитическое. Рейтинг Буша опустился до минимального значения. Самому президенту, неизбежно уходящему в 2008 году на покой, возможно, уже не до персональной репутации. Но политическая традиция США опирается не на межличностную, а на межпартийную борьбу, которая не заканчивается с завершением конституционного срока пребывания того или иного президента на своем посту.
Так что у республиканцев нет никакого резона брать на свою голову еще одно (на сей раз иранское) "приключение". Тем более что им будут максимально мешать в этом оппоненты-демократы, имеющие теперь большинство в конгрессе и, следовательно, возможность блокировать слишком резкие движения нынешней администрации, чтобы в том числе облегчить и свое собственное правление в Белом доме после 2008 года (если, конечно, до той поры сохранится сегодняшнее соотношение сил между двумя партиями).
Наконец есть и одно чисто военное соображение. После Второй мировой войны все более-менее крупные военные операции с непосредственным участием американских солдат заканчивались неудачей - Корея, Вьетнам, Куба, Лаос, теперь Ирак... Единственным, пожалуй, успехом может считаться "Буря в пустыне", которая, однако, стала успехом локальным, не обеспечившим в регионе ни стабильности, ни мира.
Безусловно, Буш, руководствуясь традиционным американским пониманием национальных и геополитических интересов, может и проигнорировать все перечисленные "но". Именно потому, что ему лично уже нечего терять. Но в этом случае действия президента выйдут за рамки рационального и не могут быть предметом какого-либо анализа, поскольку подпадут под категорию "непредсказуемость", самую опасную в современном мире. И, судя по последним заявлениям американского президента, он исключает военное вмешательство в Иране.
Что, впрочем, не снижает непредсказуемости вокруг "иранской игры", поскольку она представляет собой сложную вязь интересов всех ее участников.
Россия, представляется, пытается увязать в одно целое не менее трех задач.
Первая - чисто экономическая. Сотрудничество с Ираном приносило и приносит немалые деньги как в государственную казну, так и на счета частных компаний, действующих там с благословения Кремля. Отказаться от такого богатого источника финансовых поступлений - и не в духе нового (капиталистического) мышления, и не в правилах самих капиталистов - будь то государственный или частный сектор.
К тому же экономическая кооперация с Тегераном решает и другую задачу - геополитическую. Приобретая в лице Ирана торгового партнера и политического союзника, Москва рассчитывает, что называется, "в две руки" остановить американское проникновение к Каспию и Кавказу, чтобы максимально возможно (насколько позволят соседи, имеющие собственные интересы) контролировать и политическую, и энергетическую ситуацию в регионе.
Наконец "иранская игра" - удобная площадка, чтобы Россия, потерявшая прежнее советское мировое величие и испытывающая трудности уже и на постсоветском пространстве, вновь заявила о себе как о самостоятельном и главное -влиятельном "игроке", от действий которого зависят расклады если не во всех, то во многих "горячих точках".
Распутывать этот клубок расходящихся интересов придется, думаю, уже не Бушу и не Путину, а тем, кто займет их кресла после 2008 года. Риск же состоит в том, что к тому времени, увы, надо будет, возможно, думать уже не о том, как не допустить создания иранского ядерного оружия, а о том, как остановить его применение.