Ректору Литинститута Борису Тарасову - 60 лет

Российская газета: Борис Николаевич, вы производите впечатление личности глубоко сосредоточенной, молчаливой и далекой от житейской суеты. Наверное, иным и не может быть человек, открывший для нас Паскаля, Чаадаева и Тютчева. Как вы решились возглавить во всех отношениях проблемный вуз?

Борис Тарасов: Когда встал вопрос о выборе нового ректора и трудовой коллектив предложил мне баллотироваться, я сначала отказался. Но потом согласился. Конечно, на этом месте многое для меня непривычно, в силу моих занятий, в силу характера. Но есть планы, реализовать которые мне кажется важным для института.

РГ: Не жалеете?

Тарасов: Нет.

РГ: Можете кратко сформулировать эти планы?

Тарасов: Наша главная головная боль - это здание института. Знаменитому особняку Герцена (Тверской бульвар, 25. - Прим. ред.) уже два века, но он ни разу не ремонтировался капитально. Срочно необходимо строительство нового здания на территории двора, на месте спортивной площадки и хозяйственного комплекса и реставрация Дома Герцена, в котором должна разместиться библиотека института.

РГ: Но это маленький пятачок земли!

Тарасов: Да, и по требованиям к архитектурному ландшафту Тверского бульвара, здание не может быть высоким, максимум 2 или 3 этажа. Поэтому оно должно быть компактным и с внушительной подземной частью, где будет спорт-зал. Есть два плана такого здания. Но уже на уровне проектной сметы и экспертизы это потребует серьезных финансовых затрат. Пока их нет, соответствующие вышестоящие организации даже не рассматривают наши планы. Мы оказались в замкнутом кругу. Чтобы выйти из него, направили письмо президенту, подписанное более чем двадцатью видными деятелями науки, искусства и литературы. Сейчас ждем результатов и надеемся: они будут положительными.

РГ: Кроме проблемы со зданием какие еще планы?

Тарасов: Решение материальных нужд, собственно, необходимо для главного. Мы хотим, чтобы на этом историческом месте был не просто институт, но культурно-просветительский центр. У этого места колоссальный духовный потенциал. В XIX веке здесь был салон Свербеевых, в нем собирались одновременно западники и славянофилы: Аксаковы, Хомяков, Чаадаев, Грановский и другие. В ХХ веке оно связано с именами Платонова, Мандельштама, Пастернака, Даниила Андреева. Поэтому мы хотим соединить учебный процесс с научно-исследовательскими и культурно-просветительскими задачами. В конечном итоге мы хотим создать своего рода Институт русской культуры. История, философия, социология, литература, музыка, архитектура, живопись - все это должно изучаться во внутреннем единстве на протяжении истории России и в современном контексте. В конце концов, это задача прояснения нашей цивилизационной идентичности.

РГ: Но какое отношение ваши планы имеют к писательскому образованию?

Тарасов: Это и необходимо в том числе для воспитания принципиально новой писательской оптики. Мы хотим, чтобы у молодых писателей воспитывалось интегральное восприятие русской культуры, чтобы учебный процесс развивался во взаимосвязи с культурной практикой и научными исследованиями. Есть научно-исследовательские институты, отдельно занимающиеся историей литературы, философии, живописи, музыки и так далее. А мы хотели бы создать центр, который будет заниматься поисками внутреннего единства и целостности этих разных проявлений русской культуры. Такого центра еще не было.

РГ: Вы не боитесь, что возникнет конфликт между богемным духом Литинститута, которым он славился, и столь объемными культурными задачами?

Тарасов: Мы не собираемся навязывать тому или иному студенту эти задачи. Мы хотели бы создать такую культурную атмосферу, которая сама по себе будет формировать новый тип студента.

РГ: А какова атмосфера сегодня? Что такое ваш среднеарифметический студент? Возраст, прописка, социальный статус, мировоззрение?

Тарасов: В начале девяностых годов, во время всеобщей перестройки, состав студентов изменился. К нам шли в основном москвичи и петербуржцы, школьники и даже больше школьницы. Сюда не могли попасть талантливые провинциалы, у них просто не было денег на билет до Москвы. Сегодня ситуация выравнивается. Приходят люди с опытом, с каким-то прежним образованием, появилось много провинциалов. Очевидно, это связано с общей стабилизацией жизни в России. С другой стороны, нынешние студенты сильно искушаемы массовой культурой и постмодернистским мейнстримом.

РГ: Постмодернистский мейнстрим себя исчерпал, а остаточная мода на него - вопрос времени. Что касается массовой культуры, не кажется ли вам, что задача института - выпускать не только гениев, но и порядочных ремесленников, которые писали бы приличные сценарии для телесериалов без откусывания пальцев и вселенской кровищи?

Тарасов: Полностью согласен. Но наш институт уже выполняет эту задачу. Наши выпускники не только пишут сериалы, они успешно работают в госучреждениях, бизнес-структурах, где востребована литературная культура, умение писать. Одна из наших задач - предлагать литературно образованных специалистов для разных нужд огромной страны.

РГ: Сколько человек на место было на последнем творческом конкурсе?

Тарасов: На поэзию 16 человек, на прозу - 10.

РГ: Литературный институт пережил несколько ректоров, и каждый приносил свой стиль правления. Сложились легенды об общениях студентов с тем или иным ректором. Каков стиль общения ректора Бориса Тарасова? Может студент со своими проблемами попасть к вам в кабинет?

Тарасов: Мне сложно оценить себя как ректора, но одно могу сказать: любого студента я приму сразу же, если я на месте.

РГ: Остается время на творчество?

Тарасов: Сейчас нет. Но надеюсь со временем вернуться к нему.

РГ: Есть конкретные планы?

Тарасов: Собираюсь издать две книги. Одна о Чаадаеве, в ней будут представлены как его тексты и письма, так и разные высказывания о нем русских писателей и философов. Чаадаева у нас не понимают в объемном, стереоскопическом виде, не видят его глубинного внутреннего конфликта.

РГ: Сложилось клише, что Чаадаев - это мыслитель, который отказал России в праве на историческое бытие.

Тарасов: Просто неловко читать, что о нем пишут. Все строится на одной вырванной цитате. Вообще мы не подошли даже к первичной стадии постижения наших философов. Вторая книга будет о проблеме человека в русской литературе и философии. Это тоже антология с моими комментариями.

Кроме того, я подготовил, но не успел издать к юбилею трехтомное собрание своих работ в издательстве "Наука". Туда войдут книги "Паскаль и русская культура", "Чаадаев", "Историософия Ф.И. Тютчева в современном контексте", "Тайна человека" (Проблемы творчества Ф.М. Достоевского) и другие работы.

РГ: Как отмечаете юбилей?

Тарасов: 19 апреля в 18.30 в Большом зале Центрального дома литераторов пройдет мой творческий вечер, куда всех приглашаю. Но сейчас меня больше заботит грядущий юбилей института, который в 2008 году отметит 75-летие. К этому времени хотим создать Ассоциацию выпускников Литературного института и в конце 2008 года созвать их съезд. Планируется издание трехтомной истории института. В первой книге будет объективный рассказ о нем, а в другие войдут воспоминания выпускников разных поколений.

Досье "РГ"

Борис Николаевич Тарасов родился 2 апреля 1947 года во Владивостоке. После окончания Казанского суворовского военного училища и романо-германского отделения МГУ имени Ломоносова учился в аспирантуре Литературного института имени А.М. Горького. С 1985 года и по сей день работает в Литературном институте. Женат. Имеет двух сыновей и внучку. Член Союза писателей России. Автор книг "Паскаль" и "Чаадаев", вышедших в серии "ЖЗЛ", "В мире человека", "Непрочитанный Чаадаев, неуслышанный Достоевский (христианская мысль и современное сознание)", "Куда движется история? (метаморфозы идей и людей в свете христианской традиции)", составитель, комментатор и переводчик текстов полного собрания сочинений Ф.И. Тютчева в шести томах.