Пермская опера спела старые сказки на новый лад

Оба названия были изменены: первый спектакль назывался "Синдерелла, или Сказка о Золушке", второй - "...по имени Русалочка". В переименованиях есть определенный смысл: в Перми идет еще одна "Золушка" - балет Прокофьева, а из "Русалок" отечественная публика в первую очередь вспомнит сочинение Даргомыжского. Но, скорее всего, имелось в виду и другое: публике намекают, что знакомые сказки предстанут в ином обличье.

Поставивший сказочную дилогию Георгий Исаакян известен любовью к нехоженым тропам. Возглавляемый им театр привозил в Москву "Клеопатру" Массне и "Лолиту" Щедрина, а еще раньше - трилогию одноактных опер де Фальи, Прокофьева и Пуленка. И если "Русалку" Дворжака еще можно отнести к репертуарным названиям (за счет популярности в Европе), то "Золушка" Массне - раритет. В нынешнем году она идет лишь в трех городах мира: Перми, Брюсселе и Денвере.

Между тем замарашка от Массне заслуживает лучшей участи. В ней нет ни пронзительной решимости прокофьевской музыки, ни виртуозной эквилибристики Россини. "Синдерелла" - дитя своего времени, а появилась она на свет в 1899 году. Именно эту эпоху эклектики и буржуазного шика воссоздает на сцене режиссер вместе с художником Вячеславом Окуневым. Гостиная в доме Золушкиного отца Пандольфа вполне могла бы оказаться жилищем современников Массне, ничего волшебного в ней нет и в помине. Еще меньше сказочного в королевском дворце: король входит в бальный зал в обычном плаще и походя напяливает на голову корону, а нескладные танцы придворных способны вызвать усмешку.

Тем не менее "Синдерелла" оказывается самой настоящей сказкой. Ее создают три персонажа: сама Золушка, Фея и Принц Шарман. В этих ролях заняты три примы пермской оперы: Татьяна Полуэктова, Татьяна Куинджи и Надежда Бабинцева (партия Принца написана композитором для женского голоса). Появление Феи в первом акте обставлено подробным маскарадом волшебных существ, а сама она выезжает на сцену на настоящем пони. Финальное путешествие Золушки и Принца в страну фей становится уходом в мир призрачный, неземной. Плавное перетекание из реальности в мир грез передано нежным звучанием оркестра под управлением Вячеслава Платонова и мастерской работой хора (хормейстер Владимир Никитенков).

Рядом с "Золушкой" и в очевидной полемике с ней "Русалочка" решается как антисказка. Опера написана практически в то же время, что и "Золушка", - Дворжак завершил свою работу всего годом позже. Но волею режиссера время действия сдвигается ближе к нашим дням. Если в "Золушке" сказка прячется за фасадом пошлой повседневности, то в "Русалке" ее не разглядеть вовсе. От водного мира главной героине остается лишь ванна, из которой она выныривает в начале спектакля, мокрая тряпка уборщицы да не просыхающий отец-водяной.

Мир людей еще прискорбней: принявшая человеческий образ Русалочка попадает в сумасшедший дом, где томится и ее Принц. Танцы с капельницами, уколы и таблетки - все, что осталось от романтического антуража. Но здесь создатели спектакля, на мой взгляд, перегибают палку. Увлекшись эстетикой безобразного, они вместе с водой выплескивают и многие необходимые элементы сюжета. Гораздо более радикальным оказывается ход, на который, вероятно, многие зрители и не обращают внимания. Четырехактная "Золушка" Массне завершается после третьего акта, четвертый не звучит вовсе. Традиционный хеппи-энд с найденным башмачком мы не увидим. Золушка и Принц так и останутся в своем волшебном сновидении, и нам останется гадать, в какой степени этот открытый финал можно считать оптимистичным.