Поделиться
Эпитафия киноискусству
Если судить по умонастроениям ведущих фильммейкеров, кино как способ "соборного" переживания широких зрительских масс умерло. Зал пустой, облупленный и заброшенный, куда случайно залетела пара-тройка зрителей, - лейтмотив большинства новелл. Причем этой паре-тройке кино как таковое неинтересно - темный зал удобнее использовать для секса. Так происходит и в сюжете, снятом Андреем Кончаловским: на экране идет шедевр Феллини "Восемь с половиной", а в зале только пожилая кассирша - некогда интеллигентная синеманка 60-х, ныне пробавляющаяся нищенским заработком в богом забытой киношке, где можно в тысячный раз посмотреть любимую картину. И еще в зале пыхтит от натуги молодая пара, совокупляющаяся под музыку Нино Рота. "Мой зритель уже умер", - вторит Кончаловский гениальному Феллини.
Трехминутное сочинение на заданную тему - штука нелегкая. Три минуты могут промелькнуть, как миг, а могут показаться бесконечными. Нанни Моретти не придумал ничего более остроумного, кроме как прочитать в пустом зале юмористический монолог в духе Альтова. Ларс фон Триер все три минуты посвятил себе любимому - его донимает некий преуспевающий коллега, хвастает своими автомашинами, и художник бьет его по голове молотком, разбрызгивая по манишкам кровь. Израильтянин Амос Гитаи сообразил невнятное политическое эссе, где красиво замирает в картинной позе залитая кровью девушка. Зато Клод Лелуш умудрился втиснуть в три минуты целый мировоззренческий процесс, где среди всего прочего нашлось место и парадоксу века: те самые русские, что вошли на танках в Будапешт, потом запустили первый спутник и поставили гениальный фильм "Летят журавли".
В альманахе каждый нашел что-то по душе и вкусу. Кого-то пленил Такеси Китано, который в роли сельского механика, борясь со сломанным проектором, показывает свой фильм единственному зрителю. Кому-то больше по душе грубоватый юмор Романа Поланского, где в экстазе любовного пыхтения герои падают с балкона. Альманах в тот же день прокрутили по французскому ТВ, а увидят ли это режиссерское созвездие, собранное в двухчасовом метраже, прочие зрители, пока неясно.
Из жизни мясников
"Фильм - сигнал к действию", - воскликнул на пресс-конференции фильма "Sicko" ("Больное") пламенный трибун Майкл Мур. Он полагает, что, посмотрев его кино, американцы порвут свои медицинские страховки и пойдут к Капитолию требовать государственных вливаний в здравоохранение. Флаг ему в руки. А вот культовый режиссер Чхан-Ук Пак, наверное, удивился, узнав, что безумец, расстрелявший товарищей по университетскому кампусу, вдохновлялся его "Олдбоем". Художническая совесть не всегда в ладах с врачебным девизом "Не навреди!" и предпочитает тешить себя сказками о том, что кино - лишь отражение изначально и непоправимо жестокой жизни.
Из этих посылок исходят и авторы двух конкурсных фильмов из США братья Коэны и Дэвид Финчер. Коэны претендуют на каннские призы в восьмой раз, представив криминальную комедию "Для стариков здесь места нет", Финчер идет по следам серийного убийцы, терроризировавшего Сан-Франциско конца 60-х годов, в триллере "Зодиак". Обе ленты хороши, обе сразу вышли в лидеры фестивальной гонки, уступив первенство только румынской драме "4 месяца, 3 недели и 2 дня". Обе увлекательно живописуют рецепты изощренных убийств, которые доселе мало кому приходили в голову. Обе высекают из них много удовольствия для зрителей. Потому что их авторы - большие мастера саспенса - серьезного (Финчер) и комического (Коэны).
Картина сколочена мастерски. Она держит в напряжении, хотя все в ней зиждется на изумлении перед наглостью злодея, рассылавшего в газетные редакции заковыристые шифровки и даже выходившего в прямой телеэфир, предупреждая о своих кровавых планах. В целом же сюжет более чем предсказуем, и его последняя треть погружает в скуку даже ярых поклонников автора "Семи" и "Бойцовского клуба". Вопрос о том, зачем тратить время на любование плодами больной психики, оставлю в стороне как риторический - миллионы любителей изощренной "клубнички" меня не поймут. Более интересен вопрос, как попал этот вполне стандартный фильм в конкурс, который менее всего занимается стандартными фильмами. Ведь то, что Финчер - мастер, давно уже не открытие.
Более увлекательным мне показался фильм Джоэла и Этана Коэнов, снятый по роману пулитцеровского лауреата Кормака Маккарти. Отдав дань гламуру в фильме "Невыносимая жестокость", братья вернулись в свое классическое русло, где протекают реки крови, хлещут источники мрачного юмора, и снова оказались на пике формы и успеха. Действие происходит в Техасе 80-х на границе США с Мексикой, где успешно орудовали наркодилеры. Сюжет вращается вокруг двух миллионов в чемоданчике, найденном среди трупов бывшим вьетнамским ветераном Моссом (Джош Бролин). Деньги хочет вернуть себе беглый преступник и явный психопат Антон Чигурх. Первый прячется, второй его выслеживает, оставляя за собой горы трупов. Первый - типичный "хороший ковбой", даром что невольно стал вором, второй - сугубый злодей, для убедительности вооруженный пневматическим молотом, каким мясники забивают рогатый скот. В незабываемой трактовке испанского актера Хавьера Бардема ("Море внутри") у этого персонажа есть все основания занять трон Ганнибала Лектора. Еще более он напоминает создания Бориса Карлова с их непоколебимо загробным выражением физиономии и походкой зацикленного на убийствах робота. Бардем, впрочем, утверждал на пресс-конференции, что остекленевший взгляд возник только потому, что надо было играть на английском, которым актер не владеет. В любом случае эту его роль надо отнести к самым оригинальным актерским работам года, и у нее все основания тоже стать культовой.
Третий главный герой - старый шериф, уставший от людских несовершенств и от рассуждений, в какую пропасть все катится. В этой роли меланхоличен и слегка однообразен Томми Ли Джонс, его герою мы обязаны немногими скучными эпизодами и тяжеловесным морализующим финалом.
Дэвид Финчер:
- Я еще ребенком слышал, как окружающие говорили только о Зодиаке. А потом, когда в 1974-м мы переехали в другой город, там тоже все говорили только о Зодиаке, и меня это поразило. Готовясь к фильму, мы использовали главным образом книги художника-карикатуриста из "Сан-Франциско кроникл" Роберта Грэйсмита - он вел расследование на свой страх и риск и в свое личное время, потому что формально не был репортером. Кроме того, в нашем распоряжении были полицейские отчеты, мы беседовали с очевидцами. Причем интересно, что утверждаемое одним свидетелем тут же опровергалось другим. Понятно, что прошло уже много времени, воспоминания потускнели, и мы все сверяли с полицейскими документами. Но мифы, которыми обросла история Зодиака, нельзя было сбрасывать со счетов - вот почему мы избрали единственно возможный способ рассказа: все как бы увидено глазами Роберта.