Андрей Сигле: Это замечательно, что после 13-летнего перерыва в каннском конкурсе снова два фильма из России. Значит, нас здесь любят, ценят. Стоит порадоваться за своих соотечественников, и я поздравляю коллег по фильму "Изгнание" с успехом.
Российская газета: Тогда почему, на ваш взгляд, Александр Николаевич Сокуров так болезненно реагировал на присутствие в Канне двух российских фильмов и даже отказался приехать на свою премьеру?
Сигле: Он человек, и очень ранимый. Его можно понять: нас, как гладиаторов, ставят в условия состязания. И он очень устал после фильма и после чудовищной по напряжению нагрузки, связанной с постановкой "Бориса Годунова" в Большом театре. Это ведь вообще новая для него ипостась. Я сталкивался с оперными театрами, во многих интрига составляет прямо-таки смысл жизни. И когда туда попадает человек со стороны, он встречает сильное противодействие. Так что это была для Сокурова тяжелая работа. Кроме того, у нас впереди большой фильм "Фауст". К нему надо готовиться, собираться с силами. А фестиваль, как вы знаете, - никакой не отдых, это напряженнейшая работа. И я не настаивал на том, чтобы он приехал, хотя и понимал, что это негативно повлияет на судьбу картины. Хотя меня лично, повторяю, наличие двух фильмов в конкурсе радует. Последствия этого прорыва ощутит каждый кинематографист России. Мы уже не экзотика, а равные участники европейского кинорынка.
РГ: "Александра" - фильм политически актуальный и уже поэтому нетипичный для Сокурова. Как родилась его идея?
Сигле: Сокуров работал над фильмом "Элегия жизни" о Мстиславе Ростроповиче и Галине Вишневской. И там окончательно убедился в глубине драматического дарования Галины Павловны. Идея фильма существовала давно, потому что тема Чечни волнует каждого нормального человека, и хотелось внести вклад в дело нормализации отношений между народами. Именно так надо рассматривать нашу картину: мы сделали все, чтобы она получилась гуманистической. В ней нет ни одного плохого персонажа и ни одного выстрела - есть люди, которых растерзала война, проехав танком по их домам и судьбам, и они пытаются заново собрать свою душу и свою жизнь и находить пути навстречу друг другу. Не стрелять - а спрашивать, слушать, понимать. И то, что идея взаимопонимания стала у нас актуальной, - это очень хорошо.
РГ: В какой мере обстановка, зафиксированная фильмом, документальна и достоверна?
Сигле: Абсолютно документальна. Все снято в Чечне за 28 дней. Мы привезли десять актеров на ключевые роли, но все остальное - реальная жизнь, показанная с документальной достоверностью.
РГ: В фильме много хороших лиц, солдаты предупредительны к приезжей гостье, ведут себя по-джентльменски. В какой мере это отвечает действительности? Или реальность приходилось корректировать сообразно с авторским замыслом?
Сигле: Поверьте, они действительно такие. Конечно, война аморальна по своей сути, и когда люди попадают в эту аморальную ситуацию, они по-разному себя проявляют. Если здесь, в Канне, объявить, что завтра у половины населения не будет хлеба, еще неизвестно, какое начнется мародерство. Сама ситуация, когда людей разделяют и ставят в положение войны, уже противоестественна и аморальна. На войне беда не сразу становится очевидной, поэтому она так развращает людей.
РГ: То, что героиню зовут Александрой Николаевной, означает, что она - alter ego самого Александра Николаевича Сокурова?
Сигле: Убежден, что это так. Конечно, это некий собирательный образ, и очень многие узнавали в героине своих родных. Это и образ России в целом - сентиментальный, властный, суровый, растерянный. Героиня фильма семь лет не видела внука, приехала и офицеру-разведчику, стала диктовать свои требования: "Почему не женишься?", "Почему у тебя воротник грязный?"...
РГ: Это все и в характере Галины Павловны Вишневской. Она тоже диктовала режиссеру свои требования?
Сигле: Единственный случай, когда я видел, что Галина Павловна проявила характер, - это когда она обсуждала костюмы для роли. Очень внимательно все осматривала, чтобы одежда была ей к лицу, чтобы все соответствовало ее пониманию того, как должна выглядеть женщина. Один из костюмов она отвергла, потому что он ее старит. Но вообще эту работу она восприняла как свой гражданский долг. Хотя для человека в ее возрасте поездка в Чечню была серьезным испытанием. Жить в расположении воинской части при жаре в 56 градусов, не имея возможности даже принять нормальный душ, - тяжело для любого. Когда мы еще только обсуждали предстоящую поездку и я предупреждал, что будет тяжело, она ответила: "Я в Ленинграде блокаду пережила, мне ничего не страшно". И все это выстояла, как солдат, и все понимали, что это человеческий подвиг, и, глядя на нее, понимали: нельзя раскисать и сдаваться. И работали в пыли и в пекле по 12-14 часов в сутки.
РГ: Когда фильм должен выйти в России?
Сигле: Мы надеемся, в начале осени. Нам нужно, чтобы к картине был максимум зрительского внимания. Потому что это кино важное для понимания того, кто мы есть и что собой представляем.
РГ: Мировая печать пишет, что у фильма хорошие фестивальные перспективы. Уже есть приглашения?
Сигле: Не только фестивали приглашают, но и хорошие перспективы по продажам картины - практически все большие страны уже выразили интерес к ее покупке.
РГ: Вы написали к фильму музыку, на которую обратило внимание большинство критиков. Какие задачи вы ставили перед собой как композитор?
Сигле: На мой взгляд, из всех картин Сокурова эта - наиболее эмоционально открытая. В Чечне человеческое горе так навалилось на нас, что первоначальное желание сделать картину светлую стало все более отдаляться. Этот скрежет бэтээров, эти не смолкающие выстрелы в ночи, эта жизнь, когда все вокруг с оружием... Светлой музыки не получилось. Она стала подобием реквиема погибшим. Но люди продолжают жить в этом, жить с этим. Они живут в домах, где вместо этажа - дыра.
РГ: В таком доме живет еще одна героиня фильма - Малика.
Сигле: Не только героиня, но и сыгравшая ее актриса Чеченского театра драмы Раиса Гичаева. Это не декорация - это реальные дома. И когда после бомбардировки люди выносили тела своих родных и хоронили их прямо во дворе, потом искали уцелевшую квартиру и стаскивали туда все, что осталось от их жизни, - это не может не потрясать. Не может не потрясать, когда в полностью разрушенном доме на пятом этаже вдруг зажигают свет. Это странные и страшные ощущения. Они сказались на характере музыки, которая стала занимать в фильме совершенно самостоятельное место.
РГ: Саундтрек записан оркестром Мариинского театра под руководством Валерия Гергиева - как вам удалось их заполучить?
Сигле: Гергиев охотно откликается на такие предложения: он очень живой и творческий человек. Оркестр прилетел с американских гастролей, едва отдохнул, и началась запись. Это музыканты высочайшего класса. Причем музыканты театральные - они чувствуют пластическую задачу, и с первого дубля создали нужное нам ощущение. Ведь все в этом фильме обнажено, каждый нерв.
РГ: Галина Павловна смотрела картину?
Сигле: Да, через две недели после смерти Мстислава Леопольдовича Ростроповича, и можно было видеть, какая буря эмоций в ней бушевала. Ей было очень тяжело, но она удивительно держала себя в руках и не проронила ни слезинки. Результатом она была ошеломлена, кино ей очень понравилось.
РГ: Расскажите о вашей чеченской актрисе Раисе Гичаевой.
Сигле: Она из Чеченской драмы. Пережила со своим театром две войны, видела все эти ужасы, живет с этими людьми, обитает в таком разрушенном доме, и для нее это кино - документальное. Такова и была наша задача: мы не стали прятаться за декорации, выстроенные в Петербурге (хотя была такая идея), потому что поняли: нельзя фальшивить! Присутствие Раисы в Канне для нас чрезвычайно важно. Иностранные журналисты все время хотят нас склонить к разговору о преступлениях в Чечне и бывают страшно удивлены, узнав, что фильм частично финансировался государством. Как, спрашивают, вам не запрещали снимать?! Более того, - отвечаем, - нам помогали. И мирные жители, и военное командование, и чеченское телевидение - помогали всем, чем могли.