Поделиться
Есть в календаре несколько дат, для него по-особому памятных. И, пожалуй, одна из самых дорогих - 3 июля, день освобождения Минска, ставший теперь главным праздником родной для него Беларуси. Той земли, где 90 лет назад, за полгода до Октябрьской революции, родился Аркадий Бриш - будущий ученый, партизан, конструктор, Герой и лауреат, на долгие шестьдесят лет связавший свою судьбу с атомным проектом.
Пожалуй, в этой отрасли не осталось уже никого, кто мог бы, как он, сказать: помню Берию, получал указания от Курчатова, работал под началом Харитона и Щелкина, был правой рукой у Духова и знаю, чем силен каждый из одиннадцати сменявших друг друга атомных начальников-министров-руководителей - от Ванникова, Завенягина и Малышева до Адамова, Румянцева и Кириенко. А министры были далеко не мелкого развеса. Чего стоит один только Ефим Славский, руководивший Минсредмашем без малого тридцать лет!
Еще более удивительно то, что к атомному проекту Аркадий Бриш был приобщен далеко не в юном возрасте. В 47-м, когда его включили в список первых 70 привлеченных специалистов, ему стукнуло тридцать, за плечами были физический факультет Белорусского государственного университета, работа в рентгеновской лаборатории Академии наук БССР, а затем - война: почти два года в минском подполье и еще год - разведчиком в партизанской бригаде имени Ворошилова.
- Для меня, как и для многих, война началась внезапно, - признается Аркадий Адамович. - В воскресенье 22 июня почти весь Минск и мы с женой, оказались на озере Комсомольском - его открытие стало настоящим праздником. Первый налет, который я запомнил, случился утром в понедельник.
Два немецких самолета пытались сбросить бомбы, один был подбит нашим истребителем и рухнул. А 23-го было уже 50 самолетов или даже больше. Электростанция, водопровод - все встало, город горел. С этого времени военкоматы уже не работали. На шестой день войны, 28 июня, немцы заняли Минск. Все произошло стремительно, никто не ожидал, что они так быстро захватят огромную территорию. Это трудно осмыслить, но одно я на всю жизнь запомнил: нужно иметь надежное оружие. Поэтому участие в атомном проекте стало для меня не просто интересным направлением в физике, но, прежде всего, исполнением долга перед родиной и теми, кто погиб за ее свободу.
Из боевой характеристикитов. БРИШАркадия Адамовича
"Тов. БРИШ А.А. рождения 1917 года, белорус, член ВЛКСМ с 1931 года, вступил в ряды партизан в декабре 1941 года и, работая в качестве связного-разведчика, выполнял ряд заданий по даче разведданных о гарнизонах противника, доставке оружия, а также организовал отправку людей в партизаны. Тов. БРИШ А.А. организовал в г. Минске подпольную группу в количестве 8 человек, выполнявших задания бригады, наладил нелегальное радиослушание, построил и доставил в бригаду радиоприемник с полным питанием. Тов. БРИШ А.А. организовал вывозку из г. Минска в партизанскую бригаду большого количества боеприпасов, оружия, пишущей машинки, медикаментов, бумаги и мастики для подпольной типографии, а также различных разведданных о противнике..."
- Связной горкома была очень смелая женщина по фамилии Веремейчик, - Аркадий Адамович возвращается в тревожное прошлое. - До войны она преподавала в мединституте. Через нее дали понять, что наше нахождение в Минске выгодно командованию. Хотя сам я стремился скорее уйти к партизанам. Потому что живешь, как на вулкане - придут ночью и расстреляют. И когда оказался в отряде, где тоже было опасно, чувствовал себя уже совсем иначе. Но до этого засылали то в Барановичи, то в Лиду. У меня был фотоаппарат, с его помощью изготавливали поддельные документы. И для этого все время требовались фотоматериалы, проявитель, закрепитель. А в отряде нужны были питание для радиоприемников и рации.
- И где вы все это находили - из старых запасов? В магазине же не купить...
- Какой магазин! Но радиозавод в Минске работал, и там были свои люди. Скажешь - все принесут, не боялись ни черта. Сейчас многому можно удивляться. Чтобы выехать из Минска, нужно было пройти обязательный обыск. А у меня с собой пистолет и фотоаппарат. Фотоаппарат хоть и небольшой, я его между ног привязывал, но нащупать можно. Примерно пятьдесят процентов за то, что найдут. А найдут - верный расстрел. Но мы придумывали уловки. Например, достаешь по требованию немца пропуск, протягиваешь и, вроде бы случайно, испугавшись, роняешь. В грязь. Тот злится, кричит: "Dumkopf!!" Дескать, дурак - документ не можешь нормально показать. Даже ногой может ударить. А нам только и надо, чтобы он не вглядывался в поддельную справку, не стал обыскивать - что с дурака возьмешь? И проходишь. Счастлив, что не обыскали. Мне так несколько раз сходило с рук. А сейчас вот думаю: какой же я и вправду был дурак! Стоило ли так рисковать из-за фотоаппарата или приемника? Ведь в любой момент все могло кончиться. Но тогда об этом как-то не задумывались...
Мой собеседник на минуту умолкает, и эта пауза красноречивее слов: может, потому и победили, что о себе не думали.
- В 43-м от нас отделилась партизанская бригада имени Рокоссовского. А до этого была просто Слуцкая зона партизанских отрядов. Это к юго-западу от Минска, километрах в семидесяти, там есть такое местечко - Узда. Мы очень близко находились от немецких гарнизонов и постоянно рисковали. А я к тому же довольно часто ходил в разведку. В отряде котировались смелые люди, и я сразу для себя решил: или нужно быть смелым, или сразу идти работать на кухню. 14 июня 1944 года - этот день я никогда не забуду - мы отправились на разведку в Несвижский район. Когда приблизились к пограничной зоне, одна женщина, у которой муж был в партизанах, предупредила: "Там засады одна на другой..." А нас семь человек, молодые, верхом на лошадях - плевали мы на опасность. В конце концов - мы у себя дома. Ехали довольно быстро и, как уже потом поняли, наткнулись-таки на засаду, которая к нашему счастью еще не организовалась, а только выдвигалась нам навстречу - немцы или полицаи, точно не могу сказать. Я увидел только вспышки от выстрелов, звуки - уже потом. Наши лошади на дыбы, я - на землю...
- А как лошадь звали?
- Ласточка, - нежно произносит мой собеседник. - Поразительно, но только одна из лошадей погибла. А моя уцелела и вернулась. Примерно с километр шел пешком, а потом встретил ее и дальше в отряд возвращался уже в седле...
Аркадий Бриш и в Минск, когда его освободили, на своей Ласточке приехал. И не просто так приехал, а участвовал в параде 16 июля - их сводный конный отряд замыкал все действие. В штабе партизанского движения, видимо, учли, что до войны человек работал в Академии наук, и дали направление в Москву, в Институт машиноведения.
- Им руководил в то время академик Чудаков. Меня определили младшим научным сотрудником в магнитную лабораторию, одновременно учился в аспирантуре физического факультета МГУ. В 47-м пришел на меня запрос из КБ-11, куда незадолго до этого был переведен мой непосредственный руководитель - Вениамин Цукерман. Видимо, я чем-то ему приглянулся, он и включил меня в тот самый список, по которому набирали специалистов для работы над первой атомной, а затем и водородной бомбами...
Оказавшись в том месте, которое более всего известно теперь как Арзамас-16, ученый с белорусскими корнями и партизанским прошлым буквально с первых дней ощутил, насколько отличается его новая работа от всего, что было прежде.
- В Москве, в Институте машиноведения, дела шли неспешно, каждый занимался своей темой. А здесь все кипело, задачи ставились конкретные и решали их сообща. Мне это пришлось по душе, потому что я человек энергичный, люблю быстро все делать. И я сразу начал шуровать, не боялся принимать на себя ответственность и довольно быстро выдвинулся. Пришел младшим научным сотрудником, а в 1955 году уже стал заместителем у главного конструктора Духова - тогда это был московский филиал КБ-11, а сейчас ВНИИ автоматики. После того как в 1964 году умер Духов, стал главным конструктором по ядерным боеприпасам. И работал в этой должности 33 года - вплоть до 1997-го, когда мне стукнуло восемьдесят. После этого стал почетным научным руководителем ВНИИ автоматики. И все еще продолжаю шуровать, энергия еще есть...
Пару лет назад, когда в Снежинске отмечали полувековой юбилей уральского ядерного центра ВНИИ технической физики, Аркадий Адамович в свои тогдашние 88 не отказал себе в удовольствии приехать в гости к коллегам и друзьям. За год до этого мы встречались с ним в Сарове. И там, и там он был, что называется, своим среди своих.
Из послужного списка
При создании первых атомных и водородных бомб А.А. Бриш принимал участие в практической реализации идей Я.Б. Зельдовича и Ю.Б. Харитона о применении внешнего нейтронного инициатора для ядерных зарядов. В дальнейшем его творческим вкладом в создание ядерного оружия стали разработка и непрерывное совершенствование одного из основных компонентов ЯБП - автоматики подрыва и нейтронного инициирования, а также других бортовых приборов и средств контроля для "специзделий". Особое направление - обеспечение безопасности стоящих на вооружении ядерных боеприпасов, исследование поражающих факторов ядерного взрыва и обеспечение высокой стойкости созданного и создаваемого оружия.
Через много лет после памятного парада в освобожденном Минске о бывшем партизанском разведчике вспомнят и позовут участвовать в параде на Красной площади - в честь 50-летия, а затем и 60-летия Великой Победы. И он, конечно, придет.
- Для меня очень важна всякая новая встреча с людьми того поколения, которое вынесло на своих плечах войну. Они отличаются очень здорово от всех других. Среди нас есть и хромые, и глухие, но это люди того поколения, с которыми я ощущаю кровную связь. Вместе с ними я жил, воевал, рядом с ними рисковал жизнью. Это они понесли наибольшие потери, но ВЫИГРАЛИ войну. Память о погибших для меня священна. И это, если хотите, еще один мотив, почему я всю жизнь занимаюсь оружием. Не будь ядерного щита, нас бы еще в 50-е разбомбили. А мы с тех пор шестьдесят лет прожили - никто всерьез к нам не сунулся. Как дальше жить - надо думать. Только на старом багаже XX столетия долго не протянешь, надо двигаться вперед...
За десятилетия работы в атомной отрасли он имел возможность напрямую общаться с руководителями и политиками, занимающими высокое положение. Но Аркадий Бриш раз и навсегда выработал для себя правило не комментировать на публике их заявления и поступки - даже в тех случаях, когда ему есть что сказать. По этой же причине он очень сдержан и в оценках того, как преподносят порой события в его родной Беларуси. За всем, что там происходит, - следит с неподдельным интересом.
- Белорусы, - говорит он, - аккуратный, мирный народ. Эти люди пережили войну и не будут без нужды гоношиться. Многие говорили и говорят на русском языке, преподавание - на русском. Национализм не свойственен белорусам вообще. Вот я - кто такой? Отец - белорус, был учителем. Мать - русская. Оба похоронены в Минске, на Козыревском кладбище. В нашей семье всегда говорили на русском. И я никогда не отделял себя от русских, не мог даже представить, что буду жить в каком-то другом государстве. Акцент, правда, остался - как признак другой национальности. Но его совсем немного. У министра иностранных дел Громыко было куда больше...
Перед тем как попрощаться, рассказываю Аркадию Адамовичу, что заезжал недавно в Минск - там живет семья моего старшего брата.
- А где, на какой улице? - его глаза загораются неподдельным интересом.
- В Серебрянке, на проспекте Рокоссовского.
- Красивые места! Так даже одна из улиц называлась - Красивая. Еще, помню, были улицы Могилевская и Слонимская. А на Свислочь, где стояла деревня Шепичи, мы с друзьями купаться бегали. Как недавно все это было...