Поделиться
Идя сегодня по Берлину, то здесь, то там встречаешь невысокие стенды, скупой и мрачный дизайн которых подчеркнуто контрастирует с броскими цветами немецкой столицы. У этих стендов общая первая строка: "Об этом мы никогда не забудем". Далее - белым шрифтом по черному фону только названия: Освенцим, Треблинка, Майданек, Бухенвальд, Дахау, Заксенхаузен... Глядящая в будущее Германия имеет мужество сознавать, что права забыть такое прошлое у нее нет.
Память и имя
В знаменитом берлинском Трептов-парке - братская могила пяти тысяч советских солдат, погибших в 1945 году при взятии Берлина, и знаменитый символ Победы: советский солдат с немецкой девочкой на руках, мечом разрубающий фашистскую свастику. Только что закончилась реставрация мемориала. В восточной части страны установлено 120 мемориалов, посвященных Победе, все они находятся на "попечении" у федеральных или немецких властей ФРГ. "Вообще, после объединения Германии у нас обсуждался вопрос о монументах в восточной зоне - их много, они далеко не всегда имеют художественную ценность. Некоторые, появившиеся через много лет после войны, ассоциируются не с Победой, но с советским присутствием в ГДР. Один из депутатов Сената как-то позволил себе высказаться в том смысле, что памятники нужно либо демонтировать, либо отдать русским, пусть увозят. Но это даже не стало предметом обсуждения", - говорит ландшафтный дизайнер Сената Ганс Георг Бюхнер.
Вопреки сложившимся в советское время стереотипам могилы красноармейцев Западной Германии, а их более 27 тысяч, находились в идеальном порядке. "Когда Западный Берлин по приказу из Москвы обнесли стеной, на Западе было много голосов в пользу сноса памятников, - рассказывает специалист департамента по садово-парковым зонам Сената Берлина Анке Вюннеке. - Но даже тогда мы понимали, что нужно разделять освободителей и тех, кто насаждал свой политический порядок на территории страны потом. А в 90-е годы бундесвер (немецкая армия) отреставрировал танки этого монумента".
В 50 километрах к югу от Берлина находится братское кладбище, где похоронены 1200 советских танкистов. Рядом с ним до конца 80-х годов располагался Штаб Западной группировки наших войск. Я смотрю на фотографии могил до реставрации: зрелище удручающее - буйная трава, покосившиеся плиты, явно ржавые танки. Реставрацию кладбища только что завершил германский Народный Союз по уходу за военными могилами, наши танки приводили в порядок специалисты бундесвера. Разумеется, все это финансировала немецкая сторона. Реставрация стоила 840 тысяч евро. В советское время это кладбище не входило в число "показательно-протокольных", потому его вообще не реставрировали, а доступа на территорию ГДР Народный Союз не имел.
"Чем жизнь мальчиков, погибших здесь, менее ценна, чем тех, кто погребен в Трептове или в Панкове? Неважно, ходят на могилу политики и дипломаты по торжественным датам. Посмертный почет останкам должен быть одинаковым, ведь все они имеют право на память", - говорит президент Союза Райнхард Фюрер.
Народный Союз по уходу за военными могилами является общественной организацией. Сегодня членами Союза является миллион триста тысяч человек - от школьников до глубоких стариков. Его деятельность на 90 процентов финансируется частными лицами. Эта организация была создана после Первой мировой войны и была разогнана в 1933-м, после прихода Гитлера к власти. В 1946 году Народный Союз был восстановлен, но действовал только в Западной Германии. После 1991 года он работает по всей стране, на территории которой находятся три тысячи шестьсот захоронений, в которых покоятся около 760 тысяч советских граждан. На уход за военными могилами немецкое правительство ежегодно выделяет 25 миллионов евро, в том числе на содержание берлинских мемориалов - миллион.
Народный Союз занимается установлением мест захоронения и имен захороненных. Уже обработана картотека почти на 100 тысяч советских офицеров, прошедших фашистский плен, которая стала основой для издания "Книги памяти" и мартиролога "Во имя жизни помнить о погибших".Сейчас Народный Союз занимается электронной обработкой карточек на 900 тысяч советских военнопленных (рядовых и сержантов). Уже обработано около 200 тысяч. "Мы хотим, чтобы война закончилась. И чтобы осталось как можно меньше безымянных могил", - резюмирует Фюрер.
Жизнь и судьба
Элегантная вилла с тенистым парком на берегу огромного озера настраивает на лирический лад. Случайный турист никогда не догадается, что этот милый, вполне дружелюбный уголок в предместье западной части Берлина - одно из самых мрачных мест в политической топонимике ХХ века. Здесь состоялась конференция, организованная главой Службы безопасности и шефом гестапо Гейдрихом, посвященная "окончательному решению еврейского вопроса". Этот особняк был музеем почти полвека, но только что его экспозиция была существенно дополнена и обновлена. "Ее пополнили ранее недоступные материалы, прибывшие сюда из Восточной Европы. Главная цель музея - рассказать потомкам о преступлениях предков, чтобы подобное никогда не повторялось в истории цивилизаций", - заявил на открытии экспозиции директор музея Норберт Камп. На реорганизацию музейного пространства, научную обработку материалов и реставрацию виллы ушло около 725 тысяч евро.
"Окончательное решение вопроса в разных странах будет сталкиваться с препятствиями", к этим ожидаемым препятствиям, свидетельствуют Ванзейские протоколы, относились сопротивления местного населения. В каждой стране, в каждом городке или сельце находились люди, которые даже под страхом смерти не захотели соучаствовать в убийствах. В каждой стране находились люди, которые, рискуя жизнью, спасали обреченных. Но были и другие: те, кто охотно пособничал нацистам, - кто-то из звериной ненависти, кто-то из звериной же жажды наживы. Сохранились документальные свидетельства о том, как в только что опустевшие дома обреченных входили вчерашние дружелюбные соседи, чтобы мародерствовать. В архивах стран Восточной Европы, ранее закрытых, сохранились и материалы о коллаборантах, действовавших рука об руку с фашистами. Они тоже экспонируются в мемориале. Ванзейская конференция по сути постфактум свела воедино уже существовавшие нацистские законы, касающиеся "недочеловеков". Истребление приобрело промышленный характер, с безупречно отлаженной технологией. Так были уничтожены 6 миллионов человек.
В Ванзее приходят немецкие школьники. Шаг в трагедию собственной истории - один из важнейших на пути к осознанию ответственности перед ней. История нацизма изучается подробно, и не только в школьном классе или учебном кинозале: обязательны выезды в памятные места от берлинского Музея немецкого сопротивления (с умной, богатой документальной и изобразительной экспозицией) до Освенцима. Моя собеседница Эльке Штрук - экскурсовод Ванзейского музея. "Тезис о том, что молодежь "не хочет больше находиться под прессингом памяти", старательно эксплуатируют неонацисты. Мы обязаны противостоять такой точке зрения... Пусть каждый с детства знает, к чему приводит экстремизм, начинающийся с равнодушия. У нас есть маленькие городки, где существовали лагеря для военнопленных, маленькие, временные. Но и там обязательно сохраняются памятные территори, чтобы понимали - это рядом, везде".
Зона ответственности
20 марта 1933 года глава мюнхенской полиции Гиммлер сообщил о создании концлагеря Дахау - первого в истории Германии, уже три недели спустя переданного под контроль СС для "отлаживания механизма" уничтожения людей: уничтожения морального и физического. Поминутная, детальная регламентация всего лагерного существования должна была лишить узников воли, свести их с ума, действовать сильнее изнурительной работы. Ибо содержались в Дахау изначально только политические противники. Коммунисты, монархисты, социал-демократы, которые до 1933 года боролись друг с другом, в этой мелочной борьбе пропустив главную опасность. Инакомыслящих надлежало считать либо преступниками, либо неполноценными. Дахау стал моделью "учреждений перевоспитания", которые должны были внушать ужас населению и принудить инакомыслящих к молчанию. Все эсэсовцы, отправлявшиеся на службу во вновь создаваемые концлагеря, проходили обязательную стажировку в Дахау.
"Мы скоро закрываемся, если хотите поставить свечку, я открою вам часовню", - предлагает сторож. - Я нашел это место, когда меня по возрасту уволили с фабрики, где я проработал много лет. Сначала никак не мог привыкнуть, все сопротивлялось внутри: приходить в такое ужасное место каждое утро. А потом подумал - и такая работа нужна. Привык.
- Откуда вы приехали?
- Из Петербурга.
- О, мой отец был там.
- Когда?
- В 1943-м.
- Там он не был, не мог быть - Ленинград никогда не был оккупирован!
- Он был на Ленинградском фронте. Волхов, Луга... Он ненавидел войну. Он был только солдатом, ефрейтором.
Прощаемся, напоследок я спрашиваю: "Мемориалы на месте бывших концлагерей есть по всей Германии. Как вы считаете, они нужны сейчас или лучше оставить какой-то один, а остальные снести?" Ответ следует немедленно: "Нужны обязательно. Все. Я знаю, что такое война от своего отца, мой сын - от меня. Но он должен видеть, что это такое, что это за ужас - война. Теперь у нас иногда говорят, что-де содержать такие мемориалы дорого. Ничего. Не дороже памяти".