Поделиться
В 20-е годы прошлого века Ольга Форш написала замечательную книгу о Доме искусств, где после Октябрьской революции до кронштадтских событий ютилось целое поколение писателей: Николай Гумилев, Евгений Замятин, Владислав Ходасевич, Осип Мандельштам, Михаил Зощенко, Алексей Ремизов и многие другие, впоследствии уничтоженные, эмигрировавшие или оставшиеся в СССР. Книга называлась "Сумасшедший корабль", и это название стало почти нарицательным.
Для Литературного института имени А. М. Горького больше подошло бы другое "корабельное" имя - Летучий Голландец. Этот старинный барский особняк на Тверском бульваре, 25, весь пропитан мистикой. Недаром именно он возникает в романе Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита", именно здесь сходящий с ума поэт Иван Бездомный впервые объявляет о явлении Воланда с его свитой. Сумасшедший Голландец - вот что такое Лит-институт.
Странно, что за семьдесят лет его существования никому из писателей не пришло в голову продолжить идею булгаковской главы "Было дело в Грибоедове". Написать об этом здании мистический роман. Если такие попытки и были, то прошли незамеченными. Единственный полноценный роман о Литинституте был написан в 1950 году молодым Юрием Трифоновым. Он назывался "Студенты" и удостоился Сталинской премии, о чем поздний Трифонов не любил вспоминать. Разумеется, никакой мистики в нем не было и в помине.
Литературный институт был основан Горьким в 1933 году. Но его литературная история начинается куда раньше - с 1812 года. 25 марта старого стиля, незадолго до вторжения Наполеона, в Россию "вторгся" первый классический диссидент - Александр Герцен. В этот день он родился в барском особняке на Тверском, незаконнорожденный сын немки Луизы Гааг и русского помещика Ивана Яковлева. Луизе было 16 лет, когда Яковлев уговорил ее родителей в Штутгарте отпустить красивую девочку "покататься" с русским барином по Европе. Результат этого путешествия предсказать было нетрудно: девочка забеременела и уже в Москве родила будущего революционного трибуна, которого, как известно, "разбудили" декабристы, он "разбудил" народовольцев и - дальше по цепочке. Маленькому бастарду дали фамилию Герцен, от немецкого Herz - сердце. То есть фамилию Герцен можно перевести как Сердечкин. О своей незаконнорожденности Герцен узнал лишь в молодости и был этим так потрясен, что, оказавшись в Англии, сердечно не принимал никаких положительных свидетельств из России, только отрицательные, обозначив таким образом идеальный ментальный тип русского диссидента-эмигранта, который "аукнется" в начале ХХI века демонически-карикатурным образом Бориса Березовского.
Когда в 1812 году Москва горела, здание на Тверском сохранилось: все-таки каменное. Но потом его спалил Бегемот в романе Булгакова, довершая дело французских агрессоров. До этого мистического пожара в здании кто только не побывал! Все виднейшие западники и славянофилы: Аксаковы, Хомяков, Чаадаев, Грановский и др. (когда особняк от Яковлева перешел к Свербеевым, устроившим здесь философско-литературный салон). Здесь в свой закатный час публично читали стихи Блок и Мандельштам, а последний еще и проживал во флигеле вместе с Надеждой Яковлевной. Здесь правил бал Пролеткульт и располагалась "Литературная газета". И здесь реально, как это утверждает бывший ректор Литинститута Сергей Есин, находился описанный Булгаковым писательский ресторан, приметы которого ректор вдруг обнаружил в помещении нынешней студенческой раздевалки.
Роман Сергея Есина "Твербуль, или Логово вымысла", опубликованный в "Юности", при всех его недостатках - первая художественная попытка осознать здание на Тверской, 25 как мистический феномен. И сами недостатки романа ("повествование места", как определил свой жанр сам автор) вытекают из неизбежного обстоятельства: непросто найти точку зрения на мистическую подоплеку реальной биографии реального здания. Зрение в романе постоянно троится, распадаясь на внутренние монологи трех героев: современной студентки, подрабатывающей валютной проституцией, ее бой-френда, охранника института и одновременно массажиста (какие времена, такие нравы), и автора, взявшего руководство институтом в трудное время дележа собственности и вынужденного почти превратиться из почтенного ректора в кризисного менеджера.
У Сергея Есина есть одно писательское качество, которое редко встречается не только среди писателей, но и вообще русских людей. Он не ленив и любопытен. За время своего кризисного правления он изучил Литинститут насквозь, прощупал его рентгеновским лучом. В этом луче высветилось множество великих, больших и малых писательских теней, каждая из которых оставила в этом здании вполне реальные следы.
Вернее сказать: в комплексе зданий. Ведь это не особняк, а целая усадьба, построенная еще в XVIII веке, когда Москва была не столько городом, сколько необозримыми полями с разбросанными помещичьими гнездами. "Дистанция огромного размера" - остроумно заметил грибоедовский полковник Скалозуб, которого нам неверно подавали в школе как безмозглого солдафона. Сегодня "дистанция" Яковлевых сжалась до небольшого пятачка в центре Москвы, но и нынче легко распознать в гаражах бывшие конюшни, в помещении для заочного отделения - флигель, а в крохотном здании читального зала - или людскую, или девичью.
Но в чем же мистика - спросите вы. Ответить на этот вопрос непросто. По-настоящему мистику Литинститута могут оценить только соприкасавшиеся с этим зданием люди. Например, студенты. Из личных воспоминаний. Однажды летом, мы, трое студентов, красили крышу флигеля какой-то жуткой зеленой краской. От жары спасались на чердаке. Нашли в куче хлама толстенную домовую тетрадь. Открыли ее на случайной странице и прочитали чернильную строчку: "Три литра керосина получил. А. Платонов". "Ага", - сказали мы себе. И... положили тетрадь на место.
В романе Сергея Есина эти писательские тени оживают и являются на защиту диплома дерзкой студентки, чтобы ее поддержать. Гении и графоманы, мученики и пособники палачам (среди писателей это была не редкость) единым вихрем врываются в актовый зал, чтобы отстоять свою любимицу, избранную, способную их видеть. К ним присоединяются классики из XIX века...
В этом карнавале мало веселого. Бесконечный раскол, раздрай, споры и ссоры. И только кокетливый взгляд литинститутской Манон Леско примиряет спорщиков. Но ведь так оно в сущности и было. Два века существования светской русской литературы писатели ссорились, ругались, чуть ли стрелялись (Толстой и Тургенев, Блок и Белый, Гумилев и Волошин). Но перед женщинами все были безоружны, за вычетом редких случаев вроде Мих. Кузмина, предпочитавшего дамам офицеров. Его куртуазная тень тоже есть в романе.
Роман Сергея Есина, конечно, очень сумасбродный. Его взгляд на тех или иных писателей порой слишком пристрастен, хотя он и старается быть объективным. Но сумбурная мистика дома на Тверском бульваре, 25, поразительного здания с двухсотлетней литературной историей, передана в нем замечательно. И впервые.
Вам не приходилось бывать ночью возле бронзового Герцена в литинститутском сквере? Посетите перед наступлением Нового года. Вы увидите у его ног бутылку шампанского, откупоренную заботливой рукой. Утром 1 января она, разумеется, оказывается пустой.