Каллас жаловалась, как ей надоело, что на сцене ее неизменно травят, режут, топят, но по всей своей сути была именно трагической актрисой. Комические роли ей удавались хуже, но она исполняла и их. Вообще поражала широтой диапазона - пела партии меццо-сопрано ("Кармен") и даже Вагнера, что вообще-то не принято: Виолетта не сочетается с Брунгильдой. С наступлением эпохи узкой специализации Каллас считаться не желала.
Она мало с чем считалась на сцене и в жизни, пребывая в уверенности, что может все. Дзеффирелли возмущался: Каллас убеждена, что все знает сама, что ей ничего нельзя открыть в "Травиате". Похоже, только к своему голосу она относилась как к чему-то данному извне, прислушиваясь к нему послушно и почтительно: "Я не могу переключать свой голос. Мой голос не лифт, курсирующий вверх и вниз". Все остальное ощущала в своей власти - например, собственное тело.
В молодости она весила от 95 до 110 кг (из рецензии конца 40-х на "Аиду": "На сцене было невозможно отличить ноги слонов от ног Марии Каллас"). А в начале 50-х похудела на сорок килограммов. Говорят, повлиял всемирный успех тоненькой Одри Хепберн в "Римских каникулах". Каллас тоже хотела быть звездой. Точнее - суперзвездой. Большая разница: звездой можно стать индивидуально, в силу большого таланта. Суперзвездой назначает общество - надо попасть в его резонанс.
Каллас изменилась потому, что стали меняться вкусы - не ее, а публики. Хотя в ее коронной роли Нормы (это она вернула на мировую сцену забытые оперы Беллини и Доницетти) полнота очень подходяща: величественность, статуарность, действительно - жрица. Дирижер Джулини рассказывал, как на приеме прошел мимо незнакомой элегантной женщины, и вдруг она его окликнула. Это была Каллас: "Она не просто похудела - она стала другим человеком".
Изменившись, выглядела раз от раза по-разному. Смотришь записи: то почти красавица, то почти урод. В "Цирюльнике" 1958 года со сцены глядит не хорошенькая субретка Розина, но пожилая (а ей лишь 34) женщина с неприлично длинным носом.
Радикальное похудание - нарушение Божьего промысла о себе. Что-то там наверху имелось в виду, когда тебя создавали таким, а не другим. Каллас утратила себя единую, на радость публике превратившись во множество марий каллас. Для артистки это, вероятно, приобретение. А для человека? В старые времена актеров хоронили за церковной оградой: человек, так часто перевоплощавшийся в других, утрачивает уникальную личность, то есть душу - ее не разыскать в ворохе позаимствованных душ.
Мария Каллас стала общественным достоянием. Говоря иначе - суперзвездой, чье имя знают все, не обязательно в точности понимая, чем носитель имени занимается. Когда Дзеффирелли замечает о ней: "Мы говорим о художнике калибра Микеланджело или Нижинского", подбор компании верный - специальность не важна.
Успех Каллас поразителен: ведь она в ее время - единственный представитель элитарного искусства, чья популярность равнялась известности кумиров масскульта. Безусловный ньюсмейкер. Элвис Пресли, Брижит Бардо, Пеле, Мерилин Монро, Мохаммед Али, Мария Каллас - один ряд.
Быть суперзвездой означает непременно вести себя как суперзвезда - дерзко, капризно, беззастенчиво. Для психоаналитика поведение Каллас должно представляться простейшим случаем. Безжалостность к коллегам, редким подругам и родне - ответ на жестокость судьбы, выпустившей ее в мир неуклюжим толстым очкариком. Шумные скандалы - следствие придавленности материнской волей. Алчность в составлении контрактов - реакция на пережитую в детстве бедность. (Через полвека после Каллас я жил в том районе, где она выросла - Вашингтон-Хайтс в Нью-Йорке. Рядом с греческой церковью Св. Спиридона, где она пела в хоре, был мой любимый рыбный магазин пуэрториканца Мигеля. Я рассматривал снимки нашего района 30-х годов: шпана и беднота.) Но тем-то и ущербен психоанализ, что всегда на все отвечает, часто одинаково. Пытаясь разобраться, лучше обратиться не к Фрейду, а к Юнгу. Не к ее поведению, а к восприятию публики.
Каллас заняла пустующее в элитарной культуре место суперзвезды. Она вела себя как кинокумир - и в подсознании меломанов это возвышало социальный статус серьезной музыки. Не зря о Каллас рассказывали такие истории - директор Метрополитен опера возмутился затребованным гонораром и сказал, что президент США столько не зарабатывает, а она ответила: "Так попросите спеть его". Обозреватели вспомнили, что сопрано Катерина Габриелли запросила за выступление в Петербурге три тысячи дукатов, и когда Екатерина Великая заметила, что это больше жалованья фельдмаршала, певица предложила пригласить на сцену фельдмаршала. Сравнение некорректное: в ту пору опера и была масскультом, а солисты знаменитостями, как рокеры и боксеры - в ХХ столетии. В конце века Паваротти двинул оперу в массы, но для этого ему самому пришлось передвинуться со сцены на площадь и подвинуться, поставив рядом рок- и поп-звезд.
Мария Каллас была такая одна - ее назначили. Она соответствовала. Тенор Джузеппе ди Стефано, партнер Каллас, удивлялся, как хорошо она знает имена богачей и особенно - что-то, видно, предчувствуя - судовладельцев. Ди Стефано заключал: "Она была королевой оперы, а хотела быть и королевой высшего общества". Такой и сделалась - в романе с одним из богатейших людей планеты, судовладельцем Аристотелем Онассисом. Союз выглядел логичным: самый известный в мире грек и самая известная гречанка. Все по заслугам.
Движение встречное: она хотела, от нее ждали. Встреча личности и общества произошла благодаря сочетанию колоссального дара с огромным самомнением и неукротимым характером. Дара вовсе не только вокального, но и актерского. Самое важное, что о себе сказала Каллас: "Я не певица, которая изображает на сцене актрису. Я - актриса, которая поет". В вокале ей были равны и даже превосходили певицы-современницы: Рената Тебальди - техникой, Элизабет Шварцкопф - проникновенностью, Биргит Нильсон - мощью, Виктория де Лос Анхелес - тембром. Но та же Шварцкопф, увидев Каллас в "Травиате", навсегда отказалась от этой роли.
Каллас гениально сыграла голос - не только свой, а всего своего века, и это слышно в каждой ее записи. Великая актриса исполнила партию великой певицы - вот почему нет никого лучше Марии Каллас.