Поделиться
"Травиату" с итальянским "акцентом" представила столичным меломанам Московская филармония, ведущая абонемент "Оперные шедевры". И главной приманкой проекта стал сам состав исполнителей главных партий, собравший на московской сцене "породистое" вердиевское трио: Патрицию Чьофи (Виолетта) - выдающуюся итальянку, неподражаемую в драматических интерпретациях партий бельканто и барокко, румынского тенора Мариуса Бренчиу (Альфред) и Амброджо Маэстри (Жермон), прославившихся в театрах мира в итальянском репертуаре. Остальные партии распределили между молодыми российскими певцами - солистами "Геликон-оперы" Михаилом Давыдовым (барон Дюфаль) и Василием Ефимовым (Гастон), певицами из Уфы и Новосибирска - Алиной Шакировой (Флора) и Валерией Сафоновой (Аннина), лауреатами вокальных конкурсов - Евгением Кунгуровым и Алексеем Якимовым.
Тщательно подогнанный за пять (!) дней репетиций (невиданная роскошь для концертного проекта) ансамбль солистов, хора и оркестра представил впечатляющий результат, который без натяжки можно оценить в параметрах "идеального". "Травиата" в зале Чайковского точно не вписалась в рамки концертной версии, хотя и была разыграна на узком просцениуме перед пультами оркестра и дирижера, в условных костюмах и с неподвижным бэкхором. Прежде всего пронзительный дар Чьофи, а также чуткость ее партнеров сотворили музыкальное событие, которое случается и вообще нечасто, а особенно - когда речь идет об исполнении вердиевской музыки на российской сцене.
Виолетта в трактовке Чьофи - не просто вокальная работа, не только тщательно спетые колоратуры и отделанные буквально до пунктуации знаменитые арии, это воплощенное понятие anima - трепещущей души, той редкой субстанции, которой, собственно, и определяется любой дар - от драматического до "слишком человеческого". Чьофи развернула в партии Виолетты мучительнейшую трагедию, где очаровательная кокетливая куртизанка с бокалом шампанского в руках поющая беззаботными, "птичьими" трелями и сладостно сливающаяся с Альфредом в любовном дуэте Un di felice, на глазах превратилась в надломленную, удивленно взирающую на собственное одиночество женщину, выкрикивающую, сжав кулаки: "Morir si giorne!". Драматический талант Чьофи, ее абсолютное владение возможностями своего голоса - казалось бы, не поражающего ни особой красотой звука, ни техническим великолепием, затягивали, как омут, причем не только публику, но и партеров по сцене. И великолепные дуэты с Чьофи Амброджо Маэстри - эмоционально холодного Жермона, певшего подчеркнуто жестко, рублено, не оставляя ни малейшей надежды Виолетте на felice, и Мариуса Бренчиу - темпераментного Альфреда, временами не добиравшего высоты звука, но увлекающего драматизмом и изумительным чувством партнерства, - оказались подстроенными под хрупкую певицу, магнетически превратившую концертное исполнение оперы в незабываемое чудо Театра Верди.