Южный федеральный университет - один из двух оказавшихся на острие вузовского эксперимента и вводящих в России новые технологии высшего образования. Наш собеседник - его ректор, доктор технических наук, профессор, автор более 100 научных работ Владислав Захаревич.
Российская газета: Владислав Георгиевич, если отвлечься от официальных презентаций идеи федеральных университетов и вернуться к сути дела: для чего все-таки были созданы федеральные университеты?
Владислав Захаревич: Будем честны: в обществе назрела неудовлетворенность сегодняшним состоянием высшего профессионального образования в России. Кроме того, серьезно понизился престиж российского высшего образования в мире. И уж совсем обидные вещи происходят, когда работодатель начинает поглядывать на выпускников зарубежных вузов. Того, за что ценилось и чем гордилось наше высшее образование, - фундаментальности, становится недостаточно для удержания его престижа. Я всячески поддерживаю идею фундаментальности образования, это наш козырь, по глубине изучения предметов наш выпускник всегда даст фору ненашему. Но сегодня востребованы и другие черты, в которых мы явно не сильны.
РГ: Какие же?
Захаревич: Недавно на выездном заседании Совета при президенте РФ по реализации приоритетных национальных проектов и демографической политике в Белгороде, который вел сам президент, выступал Сергей Бабурин и как бывший ректор Российского государственного торгово-экономического университета с 70 тысячами студентов убеждал президента, что ни в коем случае нельзя вводить ГИФО - государственные именные финансовые обязательства, те самые знаменитые "деньги, которые идут за студентом" в зависимости от того, что он выбирает. И поскольку судьба вуза, вопрос о его расширении или, наоборот, закрытии в таком случае зависит от этого студента, который либо приводит за собой свою долю госфинансирования, либо нет, Бабурин убеждал президента, что введение ГИФО - это неправильно: все ринутся в торговлю, останутся без поддержки инженерное образование, научные исследования... Выслушав его до конца, президент напомнил, что все марши под лозунгом "Граждане - для государства" мы уже прошли. В советское время. Теперь мы строим другую страну. С другой идеологией: "Государство - для граждан". Поэтому нам нельзя останавливаться на "нельзя". А просчитав какие-то возможные отрицательные последствия, стараться их предотвратить, например давать вузам и факультетам с не очень популярными специальностями какие-то преференции...
В законе о высшем образовании перечисление основных задач вуза начинается с такой: удовлетворение потребностей личности в интеллектуальном, культурном, нравственном развитии. Высшее профессиональное образование и бесплатное его финансирование должны действовать прежде всего в интересах конкретного гражданина. Мальчика или девочки, захотевших получить высшее образование. У нас же пока вся система высшего образования "классная": как записался студент в первом семестре в одну группу, так до окончания вуза у него не появится возможности выйти из нее и перейти, допустим, из группы архитекторов в группу искусствоведов. Теоретически - можно, а практически - нет. Мы продолжаем учить студента по тем учебным технологиям, которые у нас существовали во времена обязательного государственного распределения. И по-прежнему удовлетворяем не потребности личности, а потребности государства в перечне тех или иных специалистов.
РГ: Значит, кому-то надо начинать реформу.
Захаревич: Нам рано или поздно придется переходить к этому: спрашивать студента, чего же он хочет.
А кроме того, мы должны строить высшее образование, оглядываясь и на работодателя. А ему нужно сразу, здесь и сейчас, взять на работу специалиста с определенными компетенциями - и без какой-то длительной адаптации.
Наконец, любое высшее образование содержит в себе социальную составляющую. Человек, научившийся учиться, кем бы он потом ни работал, - это почти всегда гораздо более социализированный и полезный для общества индивид.
РГ: Как же построить высшее образование в интересах студента, работодателя, общества?
Захаревич:
Я считаю, что, во-первых, мы должны ввести асинхронное образование. Групповая, синхронная система, когда всех загоняют вместе и обучают без оглядок на их интересы и пожелания, должна уйти. А студент должен получить, наконец, возможность выбрать свою собственную траекторию обучения, собственный учебный план. В пределе - я на этом настаиваю - раз у нас в ЮФУ 50 тысяч студентов, то должно быть 50 тысяч индивидуальных учебных траекторий.
РГ: Это, наверное, сильно осложнит жизнь...
Захаревич: Мягко сказано. Во-первых, мы этого всего не умеем, никогда не делали. Во-вторых, это существенная дополнительная нагрузка на преподавателя, а средств на это государство пока не дает. Это сложная задача. В высшей школе все так просто не изменишь: пришел, раз-два, издал указ, ввел новые инструкции. Под новую систему нужно переучивать почти всех преподавателей. При этом постараться с водой не выплеснуть ребенка. То есть, не повредить все той же фундаментальности образования.
РГ: Вы имеете в виду в западных?
Захаревич: И в восточных тоже. Например, в Китае. Можно поехать посмотреть. Если из-за хронического недофинансирования мы последние 15 лет не получали никаких средств на командировки для преподавателей даже внутри России и всем низко кланялись, прося у разных фондов оплатить проезд-проживание, то сейчас такая возможность появилась. И мы хотим нашим преподавателям показать вузы США, Западной Европы, Китая, работающие по новой для нас учебной технологии. Ученого ведь невозможно ни в чем убедить, пока он сам в этом не убедится. Например, в том, что мы сегодня в рамках фундаментальной подготовки готовим очень хороших аналитиков. Но они, как правило, все хорошо проанализировав, далеко не всегда способны быстро принять лучшее решение. А именно этим - способностью принять лучшее решение - и определяется в конце концов хороший специалист. По нашим студентам и школьникам заметно, что знают они больше всех, а адаптируются в среде чуть ли не хуже всех. Как сосуд, наполненный маслом, но не зажженный. Поэтому нам необходимо добиваться конвергентности мышления - учить студента умению ориентироваться во внешней среде, принимать самостоятельные решения и отстаивать их. А достигается это прежде всего самостоятельной работой студентов по различным предметам. Здесь мы очень сильно отстаем от ведущих университетов мира.
РГ: Английский профессор Теодор Шанин рассказывал, как, задумав основать в Москве высшую школу социальных и экономических наук, поехал в МГУ на факультет социологии к четверокурсникам и задал два вопроса: сколько времени вы проводите в аудиториях и сколько - в библиотеке? Выяснилось, что в аудиториях - в два с половиной раза больше, чем студенты сходного курса в Манчестере, а в библиотеке - в четыре раза меньше.
Захаревич: Разница свидетельствует о фундаментальном различии в организации учебного процесса. Да, у нас основная нагрузка студента: аудитория - доска - преподаватель - группа - поток, и - "от сессии до сессии живут студенты весело". Затем основная нагрузка в самостоятельной работе приходится на саму сессию. При том, что в идеале студенты должны что-то делать каждый день, имея возможность обратиться к преподавателю, чтобы объяснил непонятное, помог в чем-то разобраться.
РГ: Чем конкретно будет отличаться жизнь университета, работающего по новой учебной технологии?
Захаревич: Не будет традиционных групп, будут потоки. Кафедры, разумеется, остаются, это основа любого университета. Академическое сообщество должно решить, каково будет соотношение "выбираемых студентом" и "обязательных" предметов: 20 к 80, 40 к 60, 50 к 50? И очень большая нагрузка будет на самостоятельную работу студентов. Наша оценка знаний студента должна перейти с их объема на труд, потраченный на их получение. Опробовав все это, мы перейдем на систему ГИФО.
РГ: Федеральный университет объединил под своей крышей такие разные вузы, как радиотехнический университет и академия архитектуры, педагогический и классический университеты. Почему именно они объединились и для чего?
Захаревич: Входить или нет тому или иному вузу в экспериментальный проект с ЮФУ, определяли их ученые советы. И вот четыре ученых совета подтвердили свое желание и согласие участвовать в проекте. Надо заметить, что у нас объединились лидеры, каждый в своей отрасли лучший вуз Южного федерального округа.
РГ: Все прошло без сучка без задоринки?
Захаревич: Слияние академических коллективов, объединение творческих людей, разных научных школ - это, наверное, как слияние "Комсомольской правды" с "Известиями"...
РГ: Насколько ощутима поддер-жка государства - материальная, идейная, директивная?
Захаревич: На создание двух федеральных университетов выделены очень серьезные деньги - по десять с половиной миллиардов до 2010 года каждому. За их расходованием установлен очень жесткий контроль на всех уровнях, начиная с администрации президента и министерства образования и науки и кончая силовыми структурами и Счетной палатой. Контроль и финансовый, и "идеологический". Мы несколько раз отстаивали, защищали свои идеи. Нам утвердили программу, план развития университета до 2010 - 2015 года. Там - с подачи Дмитрия Медведева - заявлены очень "крутые" цели: до 2010 года войти в десятку лучших университетов России, до 2015 -2020 года - в сотню лучших университетов мира.
РГ: Это реально?
Захаревич: Первую задачу мы выполнили досрочно, едва объединившись. Само объединение подняло нас на четвертое место в рейтинге российских вузов, который составляет Рособразование. Впереди нас только МГУ, МФТИ (знаменитый "физтех") и Санкт-Петербургский госуниверситет.
РГ: Россия подписала соглашение об участии в Болонском процессе. Оно, однако, неоднозначно воспринимается академическим сообществом...
Захаревич: Скоро у нас будут на руках результаты социологического обследования профессионального продвижения наших выпускников последних лет. Картина по этим результатам получается удивительная. У нас очень хороший процент трудоустройства выпускников, по данным разных соцагентств, существенно выше, чем в других вузах. Но дальше открывается другая картина: из всех устроившихся на работу, например инженерами, только 20 процентов работают по своей специальности.
РГ: То есть учились одному делу, а заняты другим?
Захаревич: Да. Специализация же, особенно в техническом вузе, происходит на пятом курсе. Так, если она идет по одной специальности, а работает выпускник по другой и при этом спокойно адаптируется, это только доказывает правомерность постановки вопроса о четырехгодичном фундаментальном образовании с последующим доучиванием по уже выбранной и освоенной специальности на соседней кафедре или даже на соседнем факультете. Все это дает мне основания хорошо относиться к Болонскому процессу. Четырех лет в вузе очень многим хватает для вполне успешной работы. А дополнять образование лучше, уже поработав. В 23-24 года выпускник куда более осознанно и ответственно будет выбирать место для магистратуры: "Здесь учиться не буду, пойду вон к тому профессору, статьи которого я читал".
РГ: Как бы вы определили стратегию развития университета?
Захаревич: Основная стратегия развития - сделать ЮФУ федеральным исследовательским университетом инновационного, предпринимательского типа. Знаете, сколько споров идет и внутри нашего коллектива, и вне его на предмет того, что на самом деле эти прилагательные означают?!
Я хочу сказать о каждом. Первое - исследовательский университет. Классика университетского образования, которому уже почти тысяча лет, зиждется на том, что обучение идет вокруг исследований. В ведущих университетах мира консолидированный бюджет делится приблизительно поровну на учебный и научный процессы. Мой критерий оценки нового университета, и вообще любого университета, таков: покажите объем научных исследований в соотношении с учебной работой. Если соотношение равное, это хороший университет. Если "науки" чуть меньше - просто университет. Если совсем мало - не университет. Потому что какое бы с виду хорошее образование вы ни давали, но если в этих специальностях и предметах у вас нет хороших научных школ, то это уже не высшее, это просто образование.
РГ: А что такое инновационный университет?
Захаревич: Не секрет, что наши университеты гораздо меньше откликаются на потребности общества, чем зарубежные. Они как бы закрылись сами в себе, многие вопросы решают только ученые советы. Работодатели, внешняя власть, общественные институты почти ничего не могут сделать без их согласия. Между тем науке и образованию надо быть внимательным к нуждам страны в тех или иных компетенциях. Это не позиция "чего изволите?". Мы можем и навязывать обществу новые компетенции, специальности, предметы. Если у нас внутри университетского сообщества созрела уверенность: "Хватит перекачивать сырую нефть, стране нужна продукция первого и второго передела", мы это можем заявить, не дожидаясь запроса бизнесменов. Университету сегодня нужно идти чуть впереди. В этом суть инновационности: идти впереди и быть открытым обществу. Для этого у нас в университете работают два совета - Наблюдательный совет во главе с губернатором, основными руководителями области и аппарата полномочного представителя президента в Южном федеральном округе и Попечительский совет во главе с Дмитрием Медведевым. Прежде чем нам определиться с направлением развития, надо получить их согласие.
РГ: Но самое загадочное определение - "предпринимательский" университет.
Захаревич: В современной России, к сожалению, "предприниматель" - не самое положительное слово. У нас он часто ассоциируется с очередным Остапом Бендером. А между тем речь идет о воспитании такого человека, который не идет по заранее проторенным путям, а все время что-то хочет придумать... В лучших университетах мира предприимчивость всячески поддерживается еще и как фактор получения дополнительного финансирования. университеты находят возможности продавать свои научные, прикладные исследования...
РГ: Гарвардский университет проводит знаменитые аналитические семинары для бизнесменов всего мира - с разбором "кейсов"... Для них большая честь приехать в университет, встретиться со знаменитыми интеллектуалами.
Захаревич: Спасибо за пример, речь именно об этом. Университет не должен надеяться только на бюджет, но при этом и не должен сдавать учебные аудитории в аренду таинственным фирмам. У университета есть что продавать по прямому его профилю: интеллектуальные тренинги, аналитические семинары, встречи со знаменитыми преподавателями.
Между тем потребность в учебной переподготовке сегодня в России, по официальным данным, в 10 раз выше, чем в подготовке. А переподготовка не может быть бюджетной, только платной. Я уже предлагал коллективу университета: давайте выдвинем свои предложения по "кейсовому образованию", как в Гарварде.
РГ: Будь у меня лишние деньги, я скорее поеду в Гарвард. Семинары же в МГУ или ЮФУ пока еще не так престижны.
Захаревич: Надо начинать и в непрестижной ситуации, сделать первые шаги. Хоть что-то попробовать "продать" из специфически университетского. Благодаря этому появятся первые деньги и первая слава. В идеале же университетский преподаватель должен за год работы зарабатывать на хороший современный автомобиль стоимостью примерно полтора миллиона рублей. Чтобы такое было возможно, у него зарплата должна быть 120 тысяч рублей в месяц. А у нас сейчас пока у доктора наук, профессора - 14 700.
РГ: А есть в университете какие-то реальные предпринимательские дела такого рода?
Захаревич: Есть. Например, у нас очень удачно работают технопарки.
РГ: Не могу не задать этот вопрос. скажите, вы чувствуете сопротивление переменам?
Захаревич: По моим ощущениям, процентов 70 моих коллег в университете - "за".