Подробности тех октябрьских событий (подробности, сразу скажем, противоречивые, не поддающиеся однозначному толкованию) запечатлены в многочисленных телесюжетах, газетных репортажах, всевозможных расследованиях как официальных, так и неофициальных. Спустя пять лет стало ли все окончательно ясно? Пожалуй, нет. Уголовное дело до сих пор не завершено. Свои вопросы остались у следствия. Свои - у общества. Нередко это одни и те же вопросы. Каким образом четыре десятка террористов в полном боевом снаряжении оказались в центре Москвы? Почему операция по спасению заложников привела к гибели 130 из них? Можно ли было обойтись без жертв или свести их количество к минимуму? Все ли было сделано для оказания пострадавшим четко организованной и грамотной врачебной помощи?
Ответы на эти вопросы до сих пор разнятся. Скажем, кто-то, чье мнение сформировано под влиянием чьих-то мнений и не более, считает, что штурм здания не был оправдан реальными обстоятельствами. Кто-то, видевший те события в непосредственной близости, причастный к ним по долгу службы, утверждает обратное. К примеру, глава Комитета Госдумы по безопасности Владимир Васильев (в те дни, будучи заместителем министра внутренних дел, он работал в оперативном штабе, находился в постоянном контакте с прессой) говорит: "Все меры, которые можно было принять для того, чтобы в процессе переговоров освободить людей, были приняты. И штурм был начат только после того, как террористы начали расстреливать заложников".
Такова официальная точка зрения. Попытки уточнить ее, а в чем-то и опровергнуть, разумеется, предпринимались. Скажем, вскоре после "Норд-Оста" была создана общественная комиссия, и та пришла к выводу: "Основной причиной увеличения числа жертв среди спасенных в ходе штурма заложников стала халатность должностных лиц, которые отвечали за организацию первой помощи пострадавшим, их транспортировку в стационары, а также за общую координацию действий по спасению людей после штурма". Комиссия не сделала никаких открытий. Ничего сверх того, что известно из прессы и многократно ею пережевано. В частных разговорах члены комиссии ссылались на некую "закрытую часть" проведенного ими расследования. Но можно было не сомневаться: ничего, что впрямую бы уличало кого-то в корыстном пособничестве террористам, в "закрытой части" не содержится. Иначе мы были бы вправе спросить: если независимые эксперты действительно что-то знают, и знают достоверно, то почему утаивают от общества столь важную информацию?
Да, до "Норд-Оста" были взрывы домов на Каширке и на улице Гурьянова. После - теракты в столичном метро, гибель в воздухе двух подорванных самолетов, Беслан... Но, мне кажется, именно "Норд-Ост" заставил власть и общество впервые проникнуться четким и полным осознанием террористической угрозы, перед которой, как и весь глобальный мир, оказалась поставлена Россия. С того момента стали меняться устоявшиеся представления о каких-то вещах. Например, о полезном и бесполезном, допустимом и недопустимом в антитеррористической профилактике. Когда на улицах Москвы начал устанавливаться "особый режим" для "лиц кавказской национальности", ужесточились паспортные проверки, послышались даже призывы депортировать всех "инородцев", большинство столичных жителей отнеслись к этому с одобрением. События на Дубровке отозвались резким обострением хронической общественной болезни - ксенофобии. Социологи зафиксировали всплеск радикальных настроений. Согласно тогдашним опросам ВЦИОМ, 30 процентов москвичей потребовали объявить столицу закрытым городом. Соблазну простых решений, созвучных массовым настроениям, иногда поддавались и власти.
После "Норд-Оста" подверглись коррекции и нормы поведения журналистов при освещении кризисных ситуаций. Руководители ведущих СМИ, объединившись в Индустриальный комитет, подписали Антитеррористическую конвенцию - свод этических самоограничений. С тех пор эта конвенция действует. В ней - бесспорные постулаты. Нельзя показывать такое, что может вооружить террористов, и без того вооруженных до зубов, еще и сведениями о планах спецслужб. Нельзя давать сообщения, способные усугубить положение заложников. Нельзя брать интервью у террористов. Нельзя сеять панику. Нельзя тиражировать слухи, обнародовать непроверенные факты. Все правильно. Недостает, на мой взгляд, важной вещи: ответственность прессы за информацию о чрезвычайных событиях не увязана с ответственностью власти, предоставляющей эту информацию. Ведь не чем иным, как "дезой", оказалось сообщение, что террористы на Дубровке намерены освободить "лиц мусульманского вероисповедания" и грузин. Откуда оно взялось, нетрудно догадаться. Вполне допускаю, что для успеха операции оперативный штаб может вбрасывать сообщения, сбивающие террористов с толку (они ведь тоже смотрят телевизор, слушают радио). Но убежден: к такого рода "утечкам" прессе следует относиться с большой осторожностью. Потому что ее адресат - не террористы, а общество, дезинформировать которое нельзя даже из самых благих побуждений.
...8 февраля 2003 года мюзикл "Норд-Ост" впервые после страшного "антракта" был сыгран вновь, и при полном аншлаге. Потом начал стремительно терять зрителей. А потом и вовсе прекратил существование. Причина банальна: спектакль не делал сборов. Верные девизу каверинских героев - "бороться и искать, найти и не сдаваться!", - Георгий Васильев и Алексей Иващенко предприняли все, чтобы продлить спектаклю жизнь. Продюсерами двигало не только желание спасти проект и отбить хотя бы часть вложений. "Мы чувствовали, что должны восстановить спектакль, потому что не только на сцене, но и в жизни добро должно быть сильнее зла", - говорил Васильев. И обижался на прессу: почему она, "высоко оценивая художественный уровень постановки, основное внимание сконцентрировала на мрачном"? Я думаю, понятно - почему. Потому что небесного цвета задник с белыми облаками на нем не избавлял сценическое пространство от проступавшей и все заслонявшей траурной изнанки, а сменой красных кресел на синие зрительный зал так и не был отмыт от крови.
Многие зрители, чего там говорить, ходили на восстановленный "Норд-Ост", как зеваки на место происшествия. Увидеть вживую то, что во всех деталях и подробностях знакомо по телекартинке.
Причина кассового провала вскоре окончательно прояснилась: желающих удовлетворить обывательское любопытство оказалось отнюдь не аншлаговое количество, а настоящие ценители жанра, за редким исключением, предпочли воздержаться от похода на Дубровку.
Может, стоило не стирать следы трагедии, а намеренно сохранить... ну хоть дырки от пуль? Вместо списка спонсоров, вывешенного в фойе, вывесить списки погибших? Начинать каждый спектакль минутой молчания? Сделать "Норд-Ост" музыкальным мемориалом? Нет, все равно по доброй воле на такой, извините, "мюзикл" никто не пошел бы. Спектакль возрождению не поддавался. Проклятие, нависшее над ним, уже было не выветрить никаким "Норд-Остом".