Поделиться
На региональные академические институты, НИИ, университеты возлагаются большие надежды. В частности, в связи с формированием в Тюмени мощного технопарка. Готовы ли они сегодня ответить на вызов времени?
Каково настроение тюменских ученых и хватает ли им на хлеб насущный? Охотно ли идут в науку молодые? На эти и другие вопросы ответил гость "делового завтрака" в Западно-Сибирском представительстве "РГ" академик РАН, глава президиума Тюменского научного центра Сибирского отделения РАН Владимир Мельников.
Российская газета: После приостановки в 2001 году действия закона Тюменской области "О науке и региональной научно-технической политике…" в феврале текущего года принят новый закон. Высказывались опасения о том, что документ прописан с уклоном в пользу создаваемого технопарка.
Владимир Мельников: Да, целых шесть лет жили без закона. Когда появился проект нового областного закона, мои коллеги по научному сообществу внимательно его изучили, свои предложения и поправки передали депутатам. Я отправил проект юристам РАН, которые в свое время работали над редакцией федерального закона. Они внесли необходимые коррективы и вынесли вердикт: основа хорошая. Разумеется, областной закон написан на базе федерального, иного не дано. Ну а если региональной изюминкой считать уклон в сторону развития технопарка, то это, на мой взгляд, неплохо.
Все шесть утвержденных правительством РФ российских технопарков, включая Западносибирский инновационный центр нефти и газа, находятся в стадии формирования. На данной площадке развернется малый и средний бизнес, делающий ставку на наукоемкие технологии. Академическая наука в стороне не останется.
Что тревожит? Мягко говоря, не вызывает восхищения научный потенциал нашей области. Сравним его с Республикой Саха (Якутия). Численность населения сопоставима, однако в самом Якутске проживает людей почти втрое меньше, чем в Тюмени. Там из каждой тысячи человек двое заняты в сфере фундаментальной науки. У нас - вдесятеро меньше. Ну а сравнивать, к примеру, с Санкт-Петербургом, Москвой, Калугой просто некорректно. Десятилетия у области были другие приоритеты, связанные прежде всего с форсированной добычей углеводородного сырья и с проектированием в этой сфере. Подходы, к счастью, меняются.Что обнадеживает? В последнем послании губернатора прозвучало: за короткое время научный потенциал территории вырос в 1,7 раза, численность научных работников увеличилась более чем на 20 процентов.
РГ: Поясните, Владимир Павлович, с чего вдруг произошел рывок?
Мельников: Действительно, с чего? Новых научно-исследовательских структур вроде не появилось. Зато, скажем, заметно растет объем исследований в наших ведущих университетах, в них возвращается фундаментальная наука. Один из университетов выиграл грант почти на полмиллиарда рублей, другой надеется выиграть серьезный грант в следующем конкурсе.
Плюсом ко всему - увеличение бюджетного финансирования. С сентября заметно повышены зарплаты научным, научно-техническим работникам. Сами учреждения регулируют выплату стимулирующих надбавок. Эти и ряд других факторов влияют на оценку параметров научного потенциала юга области. Стоит заметить, в северных округах он, к сожалению, еще ниже.
РГ: А как же Ханты-Мансийск, еще пару лет назад претендовавший на звание наукограда?
Мельников: Отдадим должное властям Югры: они последовательно и настойчиво создают научную базу в столице округа, не скупятся на траты. Здесь появился мощный НИИ, крепнет молодой классический университет. В Ханты-Мансийск пригласили из разных уголков России, даже из-за рубежа докторов наук, обеспечили их квартирами.
Вот только становление фундаментальной науки на новом месте, где нет соответствующей среды, академических традиций, идет крайне трудно и долго. Требуются неординарные усилия, огромные капиталовложения. Германия после разгрома нацизма утратила большую часть научного капитала, до сих пор его не восстановила. США скупают мозги по всему миру. У Билла Гейтса около половины сотрудников - выходцы из стран СНГ, в первую очередь из России. Для Тюмени это единичные случаи, но и от нас талантливые, подающие надежды ученые также, бывает, подаются за границу. Для них там - все условия. Почему не у нас?
РГ: Вы упомянули об увеличении зарплаты. Весома ли добавка? Наша читательница Вероника Булавкина просит назвать конкретные цифры.
Мельников: Хорошо, назову на примере академического института криосферы Земли. В среднем доктор наук получает сегодня на руки 26 тысяч рублей, кандидат - около 18, прочие научные сотрудники - 12-15. До желаемой планки пока далеко. Хотя по сравнению с тем, что было еще два-три года назад, очевидный прогресс.
РГ: Педагог Сенькина спрашивает: насколько охотно идут в науку молодые?
Мельников: На примере того же института - примере позитивном, правда, не характерном для большинства отечественных научных учреждений. Здесь на каждых четырех научных сотрудников приходится по три аспиранта. Идет приток молодых, как правило, людей не случайных, талантливых. Одно огорчает - медленный профессиональный рост. Стипендия аспиранта мизерна - три тысячи рублей. С институтской доплатой выходит тысяч девять. Для человека семейного все равно мало. Нет своего жилья - вовсе худо, ипотека не по карману. Приходится подрабатывать на стороне. Чтобы добиться в науке осязаемых результатов, следует отдаваться ей полностью, не отвлекаясь на подработки. А у наших ребят защита кандидатской, как правило, затягивается. К докторской кандидат наук подходит обычно уже после пятидесяти лет. Средний возраст докторов наук - около шестидесяти. Прежде, до перестройки, этот параметр был заметно ниже. Пожилым, по большому счету, уже не до молодых - ни азарта, ни вдохновения. Вот и нарушается механизм передачи знаний. Следовательно, надо на государственном уровне менять систему поддержки аспирантов, тогда и доктора помолодеют.
РГ: Критический возрастной порог свидетельствует о том, что большая наука не в состоянии оклематься от кризиса девяностых годов?
Мельников: Думаю, то, что делается сейчас для поддержки науки, позволяет удержать ее от дальнейшего регресса, но далеко недостаточно для кардинальных изменений к лучшему. Случится беда, если кто-то из зуда реформаторства надумает развалить структуру фундаментальной, академической, науки. Недавно президент Казахстана во время пребывания в Новосибирске посетил Сибирское отделение РАН. Не из праздного любопытства. После распада Союза власти сопредельного государства республиканскую академию наук упразднили. Теперь ощутили потребность в ней. Возрождать национальную академию, по мысли господина Назарбаева, надо с ориентиром на Сибирское отделение РАН, где наиболее последовательно сохраняют уникальные традиции оте-чественной науки.
РГ: Между тем в 90-х годах наплодилось множество академий. Высокие звания академика, членкора можно было приобрести за определенную плату. Чем не преминули воспользоваться и жители Тюменской области. Как выстраиваете отношения с "незаконнорожденными" академиками?
Мельников: Как вы знаете, государственных академий - шесть. Все прочие, а их десятки, - общественные. По закону звание академика, члена-корреспондента вправе присваивать только эти шесть государственных академий. "Других" академиков мои коллеги недолюбливают за девальвацию звания в общественном мнении. Обывателю практически невозможно отличить законного академика от члена общественной академии. И все-таки я бы не стал мазать все общественные образования черной краской. В их списках не так уж мало достойных ученых, добившихся очевидных успехов в фундаментальных и прикладных областях знаний. Их заслуги признают официальные академии, их принимают в свои ряды. В Тюмени такие примеры известны. Правда, последним избранным в РАН от Тюмени был член-корреспондент Михаил Клеандров, хотя баллотировались и другие: отбор очень жесткий.
РГ: Еще в середине девяностых наша область - единственная в России - обзавелась Академическим собранием. "Какой от него прок?" - спрашивает Алексей Григорьевич из Тюмени.
Мельников: Научно-техническая интеллигенция региона таким вот образом сплотилась. Многие ведь ощущали безысходность: наука финансировалась по остаточному принципу, средства выделяли только на жалкую зарплату. Чтобы, как говорится, не растеряться по одиночке, решили один, два раза в год собирать Академическое собрание. На него приходили послушать и поддержать друг друга, обсудить злобо-дневные проблемы, взбодриться. В последние годы характер собраний изменился. Перед аудиторией выступают с блестящими докладами мэтры отечественной науки. Настрой уже другой. Уходим от местечкового мышления.
Приведу пример иного рода. Каждый год, начиная с 1996-го, по инициативе тюменских ученых проходят представительные международные конференции по вопросам состояния и использования криогенных ресурсов планеты. В последний раз в Салехарде конференция собрала геокриологов, почвоведов, климатологов и биологов из двенадцати стран Европы, Азии и Америки. Мы, без всякой натяжки, интегрированы в мировую науку, организуем международные экспедиции и исследования. С администрацией Ямала договорились о реализации уникального проекта - изучения состояния вечной мерзлоты в северо-восточных регионах России за полтора минувших столетия. Инструментальной съемкой и анализом данных займется интернациональная команда молодых ученых.
Вообще, в Тюмени все чаще проходят всероссийские и международные научные симпозиумы, конференции. Сюда приезжают не только для того, чтобы поделиться опытом, но и для знакомства с достижениями сибирских ученых. Скажем, в сфере высоких медицинских технологий.
РГ: Георгий Ладыгин интересуется, вкладывается ли промышленный бизнес в развитие региональной науки, исходя из собственных прагматичных задач?
Мельников: На большинстве старых производств управленцы не видят смысла в инвестировании научных исследований. Надеюсь, обостряющаяся конкуренция изменит их психологию. Зато современные компании, которые используют ноу-хау, знают цену достижениям современной науки, готовы вкладывать капиталы в улучшение имеющихся технологий, в создание новых. Не так давно гендиректор одной солидной фирмы приятно удивил предложением о сотрудничестве. Идея интересная: открыть в Тюмени на деньги предприятия институт инженерного мерзлотоведения. В частности для того, чтобы выпускать на более совершенном уровне сезонные охлаждающие устройства для оснований фундаментов в условиях Крайнего Севера. Оригинальные изделия, в основе которых лежит апробированное и модернизированное российскими учеными изобретение северо-американца Лонга, пользуются огромным спросом. Но менеджер думает уже об удовлетворении в ближайшем будущем самых требовательных запросов газовиков, строителей о повышении планки качества. И понимает: без опоры на науку не обойтись. Дальновидный подход вызывает оптимизм.