Поделиться
О перспективах освоения земных богатств региона- наш разговор на "Деловом завтраке" в Сибирском предстваительстве "РГ" в Омске с начальником управления по недропользованию по Омской области Андреем Максимовым
Российская газета: Андрей Петрович, как вы стали распорядителем омских недр?
Андрей Максимов: Я профессиональный геолог. Окончив Томский политехнический институт по специальности "инженер-геофизик", был распределен в Ташкент. Двадцать лет там проработал в геологоразведке на золоте, полиметаллах и камнесамоцветном сырье. В 1994-м вернулся в Россию и начал здесь карьеру геолога заново, пройдя путь от рядового специалиста до главного геолога Омской экспедиции. В 2003 году меня пригласили в Главное управление природных ресурсов. Вскоре образовалось Федеральное агентство по недропользованию, которое затем стало управлением. Три года я его возглавляю.
РГ | Лично вам приходилось открывать месторождения?
Максимов: Да, я являюсь первооткрывателем Джамбулской группы месторождений халцедона на юге Казахстана.
РГ: Насколько активно шел поиск полезных ископаемых в последние десятилетия? Растет ли интерес к недрам со стороны власти и добывающих компаний?
Максимов: В советское время разведке полезных ископаемых уделялось большое внимание, значительным было и финансирование. А 90-е годы прошлого столетия для геологии - сложнейший период, когда поисково-разведочные работы были практически свернуты, велась лишь хищническая добыча полезных ископаемых. И прежнюю базу мы не восстановили до сих пор. Лишь недавно спохватились, что разведанных запасов хватит не на всю оставшуюся жизнь. Да и над ними, прежде чем начать их добычу, надо еще работать. Поэтому сейчас в выдаваемых компаниям лицензиях четко оговаривается, что они должны заниматься не только извлечением некогда разведанных запасов, но и геологией.
РГ: Сегодня в Омской области разрабатывается одно нефтяное месторождение - Крапивинское. Существуют ли у нас другие разведанные запасы углеводородов? И можно ли заявлять о наличии нефти до того момента, когда пробурят скважину?
Максимов: Бурение - это последняя стадия работ. А о возможном наличии условий для нахождения в том или ином месте залежей нефти геологи узнают главным образом в результате сейсморазведки, анализируя зафиксированные приборами в процессе взрывов отраженные сигналы. И только затем в перспективных местах бурятся скважины. На основании проведенных геологами работ считается, что недра северной части Омской области - 51 тысяча квадратных километров из 140 - наиболее перспективны на нефть и газ. В 2001 году Институт геологии Сибирского отделения Академии наук разделил эту территорию на участки площадью одна-две тысячи квадратных километров, которые можно предлагать для геологического изучения, разведки и добычи углеводородов. И спрос на них есть - мы выдали уже 27 лицензий десяти недропользователям, в том числе крупным российским компаниям.
РГ: Как смотрятся наши нефтяные запасы на фоне других регионов?
Максимов: Омская область находится в периферийной части Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции. Из открытых у нас четырех месторождений нефти только Крапивинское по запасам считается средним. Остальные - мелкие. Прогнозный ресурсный потенциал региона оценивается в 200 миллионов тонн нефти. Конечно, по сравнению даже с Томской областью и с югом Тюмени мы бедноваты углеводородным сырьем. А с Ханты-Мансийским округом и рядом не стоим. И поскольку освоение нефтяного Севера ведется уже 40 лет, обнаружить новые крупные и средние месторождения вряд ли удастся. Поэтому сейчас идут поиски мелких месторождений. Наука считает, что вероятность открытия новых месторождений в Омской области такая же, как и в ХМАО. Я уверен, что нефтью мы себя обеспечим.
РГ : Все чаще звучат разговоры о том, что лет через пятьдесят или сто запасы нефти на земном шаре иссякнут. Омской области, выходит, срок отпущен и того меньше?
Максимов: Если говорить только о подтвержденных запасах, это действительно так. На Крапивинском месторождении, например, они составляют тринадцать миллионов тонн, а добывается по миллиону в год - вот и считайте. Нам необходимо открывать новые месторождения, и мы работаем над этим. Выданы лицензии крупным нефтедобывающим компаниям на геологическое изучение и разведку участков в северной и в северо-западной частях Омской области. Специалисты считают эти и прилегающие территории перспективными на наличие углеводородов. Так что я с оптимизмом смотрю на перспективы нефтедобычи в регионе.
РГ: А что у нас имеется из полезных ископаемых еще?
Максимов: Одно из самых перспективных и крупных месторождений - Тарская циркон-ильменитовая россыпь. В России аналогичных всего пять-семь. И мы идем впереди других регионов в его освоении. Разработка ведется с разной интенсивностью уже более десяти лет. Но пока еще речь не идет о промышленной добыче. К тому же работы ведутся лишь на небольшом участке месторождения, общая площадь которого составляет 79 квадратных километров. Цирконий применяется в атомной промышленности, в металлургии, для производства красок и полупроводников, в автомобиле- и самолетостроении. А отсев песка с месторождения пригоден для стекольной промышленности. Недавно мы проводили аукцион на разработку еще пяти квадратных километров Тарской россыпи, однако он не состоялся. Думаю, в будущем году желающие найдутся. Кроме того, в Любинском районе имеется месторождение бентонитовых глин. Из них можно изготавливать формы для литейного производства и глинопорошки, использующиеся в процессе бурения скважин. Имеются у нас и стекольные пески. Что касается минеральных солей, ими богато озеро Эбейты. Тут и поваренная соль, и сульфаты натрия, пригодные для производства моющих средств, и магниевые соли. Много у нас и торфа, и сапропеля. Осталось только научиться использовать эти запасы.
РГ: Вы упомянули о стекольном песке. Достаточно ли его у нас, чтобы обеспечить сырьем два строящихся завода по производству бутылок?
Максимов: В советское время вначале открывали месторождения и потом поблизости строили заводы. Сейчас, видимо, другая логика. Завозить песок на предприятия в Кормиловку и Омск планируется из Ульяновска. Это очень большие затраты. Из Тары везти сырье за триста километров также будет весьма недешево. За счет недропользователей будут вестись работы по поиску стекольного песка рядом с заводами. Предпосылки его обнаружить есть, но о его качестве говорить пока преждевременно.
РГ: Разработка месторождений не проходит бесследно для экологии региона. Вы как-то контролируете недропользователей в этом плане? - беспокоится Ирина Средина.
Максимов: На мой взгляд, это проблема надуманная. Впрочем, могу успокоить: за разработчиками месторождений пристально следят различные природоохранные органы, включая прокуратуру. Я неоднократно выезжал на Крапивинское месторождение и особых проблем с экологией там не увидел. Удивительное дело: прямо в кусте добычных скважин, в воде, которая осталась после бурения, отлично растет камыш и плавают утки.
РГ: Было время, когда про геологов слагали песни. А сейчас это престижная профессия?
Максимов: Если вы про материальные перспективы, то, скорее, нет. Хотя в крупных нефтяных компаниях геологи неплохо зарабатывают. Государство же эту сферу сейчас не очень поддерживает. В Омске осталось две геологоразведочных экспедиции. Одна из них раньше была государственной, но теперь акционировалась, а вскоре будет выставлена на продажу.
РГ: Слышал, что на юге области найден уран. Каковы перспективы его добычи? - спрашивает читатель Алексей Некипелов.
Максимов: Действительно, по результатам полевых и геологосъемочных работ, санкт-петербургские и новосибирские геофизики выделили в регионе перспективную на уран крупную зону. К сожалению, она находится в Русско-Полянском районе, который клином врезается в территорию Казахстана. И большая часть этой зоны оказалась за границей. Но тем не менее велика вероятность обнаружить уран и в пределах региона - рядом с поселком Джончилик. Так что не исключено, что когда-нибудь здесь начнется его добыча.