Семь трещин
Российская газета: Большой театр закрыт на реконструкцию уже два года. По результатам первого сезона строительных работ вы собрали пресс-конференцию и сообщили, что из-за возникших проблем с фундаментом и силовыми трещинами в стенах здания реконструкция затянется на несколько месяцев. По итогам второго сезона, срок окончания работ отодвинулся на год. Как вы оцениваете эту ситуацию?
Анатолий Иксанов: В последнее время некоторые уважаемые мною люди - музыканты, артисты - заявляют, что не нужно было закрывать Большой театр, он простоял бы еще лет 200. Чушь! Здание Большого театра было признано аварийным еще в 1975 году. Но, как водится, сначала долго раскачивались, потом началась перестройка, потом не было денег и т.д. Когда я пришел в театр, ситуация уже была катастрофической, просто опасной для жизни. В последний сезон я вынужден был закрыть главный вход, и люди заходили в театр через боковые подъезды. Представьте, что спустя две недели после того, как мы 2 июля 2005 года закрылись на реконструкцию, в коридоре второго яруса произошло обрушение. А если бы там были люди? Теперь, когда начинают говорить, зачем надо было реконструировать, дешевле заново построить, - отвечаю: может быть, и легче, но Большой театр не просто здание, это памятник архитектуры, национальное достояние России, которое мы обязаны сохранить, как бы трудно это ни было.
Конечно, когда мы планировали реконструкцию, мы не предполагали таких неприятных сюрпризов - семь силовых трещин от фундамента до крыши. Оказалось, здание Большого театра состоит из кусков, которые держались просто за счет собственного веса. Строители шутили, что здание держится только за счет опоясывающей его электрической проводки. Дальше обнаружилось, что кирпичи во многих местах кладки рассыпаются, как песок в руках. Каменный театр ведь был построен в 1825 году, а в 1853 случился грандиозный пожар, в результате которого выгорело все, кроме раскалившихся стен.
Потом, прямо поверх этих стен, достроили нынешнее здание. Оно и простояло больше ста лет, испытывая перепады температур и особенности нашего холодного климата. Естественно, кирпичи со временем стали рассыпаться.
РГ: Выходит, в результате реконструкции исторической кладки практически не останется?
Иксанов: В некоторых местах нам приходится делать вставки из современных кирпичей, но старую кладку мы стараемся сохранить максимально. Для этого используется специальная технология: в стенах просверливаются отверстия и внутрь загоняется укрепляющий состав. Практически пришлось инъецировать все здание.
РГ: На каком фундаменте теперь будет стоять Большой театр?
Иксанов: На сваях длиной до 26метров. Именно на этой глубине оказались твердые породы под Большим театром. Наши "раскопки" показали, что по части строительства театр феномена из себя не представлял. Не только при советской власти, но и при царях часто строили поспешно, к датам. Сгоревший Большой театр быстро восстанавливали к коронации Александра II и справились в рекордные сроки - за 16 месяцев. Тщательно заниматься фундаментом тогда не было времени: сваи сделали дубовые, и они начали гнить из-за вод притоков Неглинки, которые протекают под театром. С первых же дней начались усадки: здание опускалось то в одном месте, то в другом. В 1902 году после одного из спектаклей люди просто не смогли выйти из лож: заклинило двери, и они перепрыгивали через барьеры.
РГ: Какие изменения происходят в проекте по ходу реконструкции, не пришлось, например, отказаться от подземного концертного зала?
Иксанов: Все, что мы запланировали, делается. Камерный зал под землей будет сдан в бетоне: его подготовят, подведут коммуникации, а дальше работа будет завершена в 2010-2012 годах, когда появятся дополнительные средства. В задней части здания был портик с колоннами, о демонтаже которого много спорили, путая его с портиком парадного входа. На самом деле колонны заднего портика никто не видел, потому что их замуровали еще в конце XIX века. Общество охраны памятников приняло решение перенести их в Камерный зал, чтобы демонстрировать публике.
РГ: Вопрос, волнующий многих балетоманов: останется ли на прежнем месте знаменитый большой репетиционный зал, где создавалась фактически вся история советского балета?
Иксанов: Да, он останется на том же самом месте, но появятся и другие комфортабельные залы - для балета, оперы, оркестра, хора. Все они будут располагаться в закулисной части - не так, как прежде, когда из-за нехватки места труппа практически выдавливалась в зрительскую часть и артисты ходили на репетиции через публику.
Коронация с "Ла Скала"
РГ: К вопросу о сроках: на одной из встреч за этим столом вы говорили о планах открыться в 2008 году. Сегодня вы стали реалистичнее?
Иксанов: Конечно: мы не знали масштабов катастрофы, пока не вскрыли все. По научным расчетам объемы работ, которые теперь определились окончательно, требуют срока до 2011 года. Но все, в том числе и строители, понимают, что ремонт затягивать нельзя: Большой театр - здание знаковое для России. Поэтому постоянно ищутся возможности проводить работы не последовательно, по науке, а параллельно. Последний график, который был согласован с нашими генеральными подрядчиками - российской компанией ЗАО "СУИхолдинг", ведущей строительно-монтажные работы, и немецкой фирмой "Бош Рексрот АГ", отвечающей за изготовление и установку сценическо-технологического оборудования, утвердил окончательный срок сдачи Большого театра - осень 2009 года.
РГ: Руководитель Роскультуры Михаил Швыдкой назвал для "Российской газеты" точную дату - 18 октября 2009 года, когда на сцене Большого театра пройдут гастроли "Ла Скала".
Иксанов: С "Ла Скала" у нас подписан договор о сотрудничестве на пять лет, и выступление хора и оркестра Миланской оперы планировалось на осень 2008 года. Но ситуация изменилась, и нам пришлось провести дополнительные переговоры с руководством "Ла Скала". Они отлично все понимают, так как сами недавно прошли через реконструкцию. Мы согласовали срок их выступлений - 17-18 октября 2009 года.
За родину!
РГ: Самым шумным успехом Большого театра в уходящим году были гастроли балетной труппы в Лондоне. Чем для вас отличались эти гастроли от предыдущих?
Алексей Ратманский: Мы вообще сомневались, стоит ли ехать в этом году, поскольку не были уверены, что за год сможем подготовить достаточно новых работ и исполнителей, да и успех прошлогодних гастролей (Большой тогда был назван лучшей зарубежной труппой сезона) повторить казалось трудно. Но опасения не оправдались. Теперь мы можем похвастаться уже пятью номинациями Национальной балетной премии критиков Великобритании - лучшая зарубежная труппа, лучший классический репертуар, лучшая новая классическая хореография- "Корсар", лучшая балерина- Наталья Осипова и открытие в мужском танце - Иван Васильев. Труппа работала потрясающе. В течение трех недель мы давали спектакли каждый день, показали восемь разных программ, в том числе четыре последние премьеры. При такой огромной нагрузке радостно было наблюдать чувство товарищества, взаимопомощи, которое демонстрировали артисты, их желание показать не просто себя, но и театр, страну. Вдохновляла и лондонская публика, тонко понимающая балет. Всем известно, что критику, которую получают в Лондоне, читают сразу на всех континентах, поэтому наш успех очень важен для имени Большого в мире. Прошло три месяца, а мы до сих пор ощущаем подъем и вдохновение этих гастролей.
РГ: Эмоционально-приподнятый тон лондонских рецензий действительно поражает.
Иксанов: Это и есть самое обидное: наши критики все время пытаются найти что-то отрицательное в работе. Когда мы вернулись из Лондона с восторженными рецензиями, о нас здесь стали писать: "Не знаем, что теперь с Большим театром будет. Там они блеснули, а дальше, наверное, начнется спад". Конечно, это обидно, тем более что коллектив работал с самоотдачей, буквально чувствуя за спиной Россию. Это началось еще с наших парижских гастролей в 2004 году, когда Светлана Захарова перед выходом на сцену выдохнула: "За родину!" Такой настрой был и сейчас.
РГ: Ощущали ли вы в Лондоне, что напряженность между нашими странами повлияла на реакцию публики, что балет и музыку догоняет политика?
Иксанов: До начала гастролей появлялась статья в "Гардиан", что Большой театр не приедет, потому что им не дадут визы. Но в итоге ситуация нас не коснулась. Атмосфера для нас была праздничной. Когда начались гастроли, все восклицали: какой ужас, если бы Большой не приехал! Была даже статья, где утверждалось, что Большой театр - это пропаганда новой России. Но не советская пропаганда. Большой театр сегодня олицетворяет обновляющуюся Россию - ее мощь, ее творческий и финансовый потенциал, демонстрирует целую плеяду талантливой молодежи, за которой будущее. Могу сказать, что такого спектакля, как наш "Корсар", сегодня ни одна труппа мира позволить себе не может. Мне это нравится, мне нравится наша молодежь, наша огромная труппа, наши красивые декорации.
Плеяда
РГ: В балете Большого вдруг стало заметно целое поколение молодых танцовщиков: Наталья Осипова, Екатерина Крысанова, Анна Никулина, Андрей Меркурьев, Иван Васильев, Вячеслав Лопатин и другие. Всех их отметили и в Лондоне. Это результат определенной политики руководителя балета?
Ратманский: В какой-то степени это дело природы, потому что, бывает, проходит год за годом, и яркого таланта в труппе не появляется. Но наступает время, и вдруг приходит сразу несколько неординарных танцовщиков. С переездом в Москву Светланы Захаровой, переводом в прима-балерины Марии Александровой и Светланы Лунькиной, появлением Натальи Осиповой балеринский состав Большого стал очень сильным. Я не назвал еще много имен. Важно, что продолжают танцевать балерины старшего поколения - Надежда Грачева и Галина Степаненко, потому что молодым есть у кого учиться. И, конечно, в теперешнем состоянии труппы большая заслуга директоров, которые были до меня, и педагогов, которые готовят артистов к спектаклям.
Иксанов: Заслуга Алексея в том, что он увидел этих молодых как плеяду, вытащил и сразу дал первые партии. Такого очень долго не было, существовала традиция - пройти через все ступени, прежде чем выйти на ведущие позиции. Алексей эту ситуацию сломал. Конечно, сопротивление было достаточно серьезным.
Ратманский: Но если бы они не получили этого шанса, они могли бы просто уехать. С балеринами в мире сейчас не очень хорошо, а Большой и Мариинский могут похвастаться своими танцовщицами. Поэтому интерес к молодым талантам из России огромный, и мне надо было их удержать.
РГ: Балетная иерархия, которая формировалась столетиями, сложна, и сдвинуть ее трудно. Звезды, например, не заинтересованы танцевать современную хореографию, рассчитанную на коллективную работу. Не нравится им и соседство молодых в классике. Что они ждут от вас как от хореографа?
Ратманский: Все хотят разное. Но большинство солистов мечтает о большом сюжетном балете, поставленном специально для него. Желательно мелодраму. Конечно, ставить спектакли на конкретных звезд необходимо: они обладают харизмой, популярностью. Но тут необходим баланс интересов: театр не должен обслуживать амбиции одного или нескольких человек, иначе он превращается в антрепризу. Не случайно великие Станиславский, Моисеев, Баланчин создавали свои труппы как коллективы равноправных единомышленников.
Кроме того, в мире существует понятие исполнительского стиля Большого театра, который формировался на протяжении более двух веков под влиянием многих факторов: это и интерьер театра, и близость к Кремлю, и московская ментальность и, конечно, индивидуальности артистов и хореографов, которые здесь работали. Поэтому задача - сохранить этот особенный стиль сейчас, когда время и страна изменились кардинально. Процесс глобализации коснулся уже и театральной сферы. Все крупные труппы в мире - интернациональные, танцуют один и тот же репертуар. Только Большой и Мариинский театры, Парижская опера и некоторые азиатские труппы сохраняют свою гомогенность.
Сопромат и травмы
РГ: Читатели "РГ" интересуются, почему Большой театр не вывешивает на своем сайте составы исполнителей к моменту начала продажи билетов? Многие ходят не просто на названия, а на конкретных артистов.
Ратманский: Составы готовы на полгода вперед, но к моменту спектакля они иногда меняются почти на 50 процентов. Причины разные- болезни, травмы, пожелания хореографов и самих артистов. А потом много недовольства: объявлены одни, танцуют другие. Но я согласен, что нужно вывешивать составы за два месяца.
Иксанов: Нельзя забывать, что Большой театр - главный театр страны, и наши артисты востребованы в официальных мероприятиях. Иногда замены происходят внезапно, по звонку: срочно требуется участие наших артистов в ответственных государственных мероприятиях. А публика начинает скандалить: вы обманываете, мы купили билеты на звезду! Я говорю: господа, посмотрите вечером "Новости" и увидите, где сегодня танцует звезда. Хотелось бы, чтобы публика понимала это.
РГ: Травмы случались у танцовщиков и 20, и 30 лет назад, но сейчас практически все ведущие солисты - Андрей Уваров, Сергей Филин, Николай Цискаридзе - в расцвете карьеры оказались с травмами и не могут работать в полную силу. Кроме того, многие звезды прежнего поколения танцевали до 45-50 лет, а сейчас все только мечтают дотанцевать до пенсии. Что изменилось?
Иксанов: Среди прочего имеет значение и то, что они достаточно много работают в других коллективах, за границей. В таком количестве наши артисты при советской власти за рубежом не танцевали. Сегодня часто бывает так: театр дает им возможность отдохнуть две недели, привести себя в порядок, а они ровно в эти две недели начинают, извините, "чесать" в разных концах мира. Конечно, их можно понять: век балетных артистов короткий, надо заработать денег, ведь рассчитывать прожить на пенсию невозможно. Вот вам еще одна важная составляющая - сегодняшний вызов внешней среды по отношению к труппе. Это объективные вещи.
Оперный формат
РГ: Читатели "РГ" продолжают атаковать: винят театр в том, что он расстался с понятием оперной звезды, что труппа выглядит середняцкой, что спектакли не соответствуют вкусам публики. При том что в театре ставят режиссеры мирового класса - Александр Сокуров, Эймунтас Някрошюс, Валерий Фокин, Дмитрий Черняков, Роберт Уилсон, Грэм Вик, Петер Конвичный. В чем проблема?
Иксанов: Я не отрицаю, что проблема есть. Но не надо забывать, что мы работаем сегодня только на Новой сцене, и привычный для публики репертуар просто не умещается в ее формате. Кроме того, мы сразу позиционировали новую площадку как экспериментальную: только здесь могли появиться такие спектакли, как "Дети Розенталя" Някрошюса или "Евгений Онегин" Чернякова. Мы сегодня переживаем период, который особенно отрицательно сказался на оперном репертуаре: меньше спектаклей, меньше занятость труппы. Но если говорить откровенно, то нас критикуют во всех случаях: и когда мы приглашаем звезд со стороны, и когда мы, наоборот, никого не приглашаем, и когда у нас ставят режиссеры хай-класса из-за границы, и наши драматические режиссеры. Но разве мы от нечего делать пускаемся в поиски? Вы посмотрите, сколько у нас ярких оперных режиссеров? Раз, два и обчелся: Юрий Александров в Питере, Дмитрий Бертман, Дмитрий Черняков, Александр Титель в Москве. Такая же проблема и с дирижерами. Назовите молодых? Ну, Владимир Юровский. Так он, между прочим, не гражданин России. Мы сейчас с ним связываем надежды на будущее сотрудничество с Большим театром. Первый его концерт с нашим оркестром запланирован на декабрь 2008 года. В качестве главного приглашенного дирижера с нами заключил контракт Юрий Темирканов, вернулся и дирижирует спектаклями Геннадий Рождественский. "Пиковую даму" ведет Михаил Плетнев.
РГ: Мне кажется, проблема состоит в том, что в отличие от балета Большого театра, который имеет свой индивидуальный стиль, единого музыкального стиля у оперной труппы пока нет.
Иксанов: Давайте вернемся к этому вопросу, когда откроется Основная сцена.
Некоторые любят погорячее
РГ: Самые шумные скандалы вокруг Большого театра связаны не с поражениями, а с креативом: с новыми интерпретациями, с партитурой Десятникова. Вас скандалы стимулируют?
Иксанов: Я вам скажу более того: впервые в истории Парижской оперы зарубежный коллектив приглашен открывать сезон, причем не "Лебединым озером", скажем, а нашумевшим "Евгением Онегиным" Чернякова, который мы шесть раз покажем в следующем сентябре в Париже и там же запишем его на DVD. А недавно на летнем фестивале в Финляндии в Савонлине грандиозный успех имел спектакль "Дети Розенталя". Присутствовавшие на спектакле президент Финляндии Тарья Халонен и бывший президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга: пришли к артистам за кулисы, чтобы выразить свой восторг. В июне мы повезем этот спектакль в Ригу.
Вообще, слава богу, появилась эта линия создания новых музыкальных произведений вместе с композитором, иначе бы оперный жанр в России постепенно вымер. В Финляндии пишут оперы пачками, потому что там это - государственная политика. А мы взялись за постановку, и получили по голове по полной программе. Театру хотели отбить охоту этим заниматься, но не на тех нарвались. Мы продолжаем и будем продолжать: сейчас объявили конкурс совместно с Союзом театральных деятелей на создание музыкальных произведений для детей и юношества. Хочется поддержать наших композиторов. Если не мы, то кто же?
РГ: Среди актуальных проектов, показанных в Большом театре, - балетный опус Ратманского "Вываливающиеся старухи" на музыку Леонида Десятникова и слова Даниила Хармса. В "Нью-Йорк Сити Бэлей" идет еще один спектакль Ратманского на его музыку "Русские сезоны". Чем объясняется такой исключительный интерес к творчеству этого композитора?
Ратманский: Мне нравится музыка Десятникова: она танцевальная, мелодичная, а это редкость в серьезной современной музыке. Спектакль "Старухи" был создан по заказу фестиваля "Территория". Мы сделали его в сентябре, а потом показали в репетиционном зале Большого театра в рамках Мастерской новой хореографии (у нас есть такая форма, ставшая уже традиционной). Помимо моих собственных амбиций как хореографа, я очень хорошо понимаю, что для артистов спектакли должны рождаться сейчас. Если они не пройдут через работу с современным хореографом, а лучше - со многими хореографами, они не смогут состояться. К сожалению, несколько поколений артистов, звезд Большого театра были вынуждены танцевать только то, что было создано до них. Они так и не получили своего репертуара.
РГ: В "Вываливающихся старухах" тенор Марат Галиахметов поет параллельно с балетными номерами тексты Хармса. Слова привязывают вашу фантазию к смыслу или, наоборот, добавляют обертон?
Ратманский: С Хармсом надо вступить в какие-то отношения: его нельзя игнорировать. И тут уже не только музыка работает, потому что конкретные слова рождают у зрителя совершенно конкретные образы.
Иксанов: А меня порадовала в "Старухах" не только сама идея, но и то, с каким настроением ребята работали. У них возник элемент студийности, когда работают только те, кто хочет, и с колоссальной отдачей. Это живое творческое начало, которого, к сожалению, в театре долго не было. А театр обновляется именно через такие студийные формы.
Культура - это дорога
РГ: Как развивается ваша программа "Большой театр России"?
Иксанов: Она длится уже несколько лет, и мы считаем ее одной из миссий Большого театра. Ведь не все могут приехать посмотреть наши спектакли в Москву: наша основная публика - интеллигенция, а это небогатые люди. Поэтому нам так важно бывать в других городах. Что касается финансовой составляющей, то мы все делаем за свой счет: и доставку декораций, и расходы на дорогу и проживание, сами платим за аренду помещения. Мы знаем, что в регионах театрам живется трудно. А у нас есть проекты, на которых мы зарабатываем. Поэтому считаем своим долгом что-то делать для России. Но главная проблема заключается в том, что состояние музыкальных театров в регионах катастрофическое. Когда мы приехали в Новосибирск, где театр провел реконструкцию, мы смогли показать все, что хотели. В Ростове-на-Дону также: там заново отстроенный музыкальный театр, потрясающие технические условия. Но приезжаем в Самару, где театр изначально строился как Дом культуры, и что говорить: туда нам пришлось везти все, включая шнуры и фонари. В этом, собственно, и состоял наш главный спор с Германом Грефом. Он говорит: "Да я на эти деньги открою 25 новых театров". А я отвечаю: "Вы сначала приведите в порядок до нормального европейского состояния хотя бы имеющиеся 37 оперных театров, а потом мы можем говорить, кто в новых 25театрах у вас будет работать".
Конечно, это проблема государственной политики в области культуры, которая сегодня, к сожалению, не сформулирована. И пусть это звучит совсем банально, но не может быть культуры в пределах Садового кольца. Мы, кажется, единственная страна в мире, где крайние точки страны даже не связаны автомобильной дорогой. И если мы не построим этой дороги, а вместе с ней культурной инфраструктуры, то Дальний Восток действительно станет Дальневосточной республикой. Ведь культура - это подлинная связующая дорога.