Поделиться
Самое неприятное для нас в ситуации, сложившейся в Грузии, заключается в том, что в этой стране сформировался весьма устойчивый консенсус в отношении России, который охватывает и власть, и оппозицию. В этом смысле, скажем, обвинения официального Тбилиси, что за действиями демонстрантов этой осенью, дескать, виднелась рука Москвы - не более чем общепринятое в Грузии (и самое оскорбительное) ругательство, которым не брезгуют сами оппозиционеры, критикуя власть. Это даже более страшное оскорбление, чем обвинение в коррупции или политических убийствах: настолько все далеко зашло.
Влиятельной силы, которая могла бы взять на себя смелость хотя бы наметить перелом во взглядах грузинских властителей умов, пока на горизонте не видно. В одном любопытном, но весьма характерном документе недавнего времени - "Обращении грузинской диаспоры России к народу Грузии" от 28.10.2007 г. - говорилось, в частности: "Сейчас, когда Грузия экономически ощутимо усилилась, было решено много неотложных внутренних проблем, создалась реальная предпосылка интеграции Грузии в НАТО и другие европейские структуры, и исходя из этого, восстановления территориальной целостности страны. Очевидно, все это не нравится нашему большому соседу... И вновь они постараются поставить во главе Грузии кого-нибудь, кто "поможет" нам вновь оказаться в пасти у нашего "доброго" соседа". Напомню, что это пишет грузинская диаспора в России. Пишет о стране, которая дала им кров, где они зарабатывают немалые деньги, укрываются от конфликтов, которые переживает их Родина (среди подписантов, к примеру, руководитель "Комитета беженцев Абхазии в Москве").
Для нас пытаться в данной ситуации "понравиться" грузинам, любой ценой вернуть утраченные симпатии было бы и не очень разумно, и не очень реально. Тем более если признать, что вся враждебность имеет единый источник: наличие непризнанных республик Абхазии и Южной Осетии, которые, по мнению большинства грузин, существуют только благодаря поддержке России. Причем, повторюсь, дело зашло так далеко, что даже если Россия сегодня одномоментно прекратила бы всякую их поддержку и вывела своих миротворцев из зоны конфликта, это не было бы воспринято как дружеский жест и не улучшило бы климат в двусторонних отношениях. Вместо этого начался бы общенациональный праздник по случаю "победы маленькой Грузии над "добрым" соседом" и успеха жесткой линии в отношении России.
Но, даже отдавая себе отчет во всей сложности ситуации и возможности самых разных сценариев ее развития, мы не можем не пытаться внести ясность в собственное понимание положения дел, наших намерений и задач как в отношении Грузии, так и относительно непризнанных республик. Ибо такая ясность позиции и намерений делает понятным порядок дальнейших действий и для нас самих, и для всех сторон конфликтов, и для влиятельных внешних сил. Дело не столько в признании наличия или отсутствия территориальной целостности Грузии, что кому-то может казаться определяющим. Мы неоднократно подтверждали признание целостности страны на самом высоком уровне. Но сегодня фактом является и то, что на деле такой целостности нет и непризнанные республики обладают всеми признаками полноценного государства. По крайней мере в не меньшей степени, чем Косово, в отношении которого Запад добивается признания этого якобы уже свершившегося факта.
Но нам важнее разобраться, чего мы хотим сами и что нам выгоднее в принципе. И насколько наши намерения соотносятся с реальностью, имеют шанс на осуществление, либо являются приятными, но бесполезными иллюзиями. Если, к примеру, Россия и впрямь ставит задачу добиться независимости Абхазии и Южной Осетии (а то и последующего присоединения их к России) и готова идти в этом направлении до конца, в чем ее и подозревают грузинские политики по обе стороны баррикад, это - одна ситуация. Она подразумевает вполне конкретную логику поведения и в отношении Грузии, и в отношении Запада (ибо последний пока не имел формальных поводов поддержать обвинения Тбилиси в адрес России, но непременно это сделает, как только таковые появятся). Это, можно сказать, первая модель для России, "территориальная".
Вторая модель заключается в том, что Россия преследует сугубо гуманитарные цели, стремится максимально обеспечить права и интересы сторон (в том, что это делается с заметным перевесом в сторону абхазского и южно-осетинского народов, на самом деле ничего удивительного нет, поскольку об их нуждах объективно больше позаботиться просто некому).
И, наконец, по третьей модели мы можем исходить из признания целостности Грузии со всеми вытекающими последствиями, которые подразумевают, что Россия не собирается поощрять сепаратизм, но придерживается исключительно миротворческого мандата и миссии в зоне внутригрузинского конфликта, каковым его и считает, и, способствуя восстановлению территориальной целостности Грузии, возвращает эту страну на союзнические позиции.
Очевидно, что первая и третья модели имеют взаимоисключающий характер и, преследуя или декларируя их одновременно (либо преследуя одно, а декларируя другое), российская политика будет выглядеть бессистемной и заведомо слабой. Вторая модель выглядит более выигрышной (особенно в русле актуальных мировых тенденций, когда обеспечение прав и свобод граждан считается главным приоритетом в спорных ситуациях), но последовательная ее реализация неминуемо приведет к тому, что так или иначе придется занять позицию по отношению к самоопределению абхазского и южно-осетинского народов. Ибо вторая модель реализуема как в сочетании с первой (когда мы утверждаем, что права жителей непризнанных республик могут быть обеспечены только на пути независимости), так и в сочетании с третьей (целостность не подвергается сомнению, но Россия будет добиваться максимальной реализации гуманитарных прав негрузинских народов в рамках единого государства).
Идя по "гуманитарному" пути, мы официально утверждаем на самом высшем уровне в качестве принципиального подхода, что нас, по модели поведения в косовском конфликте, устроило бы все, что устроило бы обе стороны. Если это будет автономия, конфедерация или согласие Тбилиси на независимость - так тому и быть. Первичны права народов и благополучие конкретных людей.
В принципе примерно такую линию Россия и проводит сегодня. Но мешает ее последовательному проведению раз от разу опционально демонстрируемая возможность ее сочетания то с первой, то с третьей моделью (а то и замещением ее на таковые). Такая двусмысленность свидетельствует о неуверенности и желании не проиграть при любом исходе, что в общем-то понятно. Но тактически грузинская пропаганда активно использует очевидную слабость этой линии по ситуации, то указывая на признаки поддержки сепаратизма, то отсылая к фактам признания грузинской территориальной целостности.
Заявив, что гуманитарный аспект для России имеет приоритет перед территориальным, и у нее нет однозначной цели любой ценой добиться независимости непризнанных республик, особенно в ситуации, когда Грузия наконец пойдет на реальные переговоры с Сухуми и Цхинвали, Москва сможет существенно усилить свои позиции и в политическом, и в пропагандистском плане.
Ибо в основе внутригрузинского консенсуса по России лежит непререкаемый (и не опровергнутый нами словом и делом) тезис о том, что именно Россия препятствует воссоединению Грузии. Это верно лишь в том смысле, что Россия препятствует силовому воссоединению. Власти Грузии активно поддерживают у населения иллюзию, что возможно восстановление целостности страны без переговоров, по пути ультимативного продавливания условий Тбилиси, подкрепленного внешней помощью. Единственным препятствием этому лукаво называют Россию, а единственной "управой" на нее соответственно США и Запад в целом. Именно на этом прежде всего выросла прозападная ориентация грузинских элит. Но в основе таких настроений лежит искусственно (и искусно) культивируемая подмена понятий, когда осознанно ставится знак равенства между воссоединением и принуждением непризнанных республик к принятию условий Грузии.
Запад не развенчивает этих иллюзий, поскольку это самый крепкий крючок для Грузии, на котором ее можно держать повернутой в свою сторону бесконечно долго, по крайней мере до обретения ею целостности (но и после, если таковая будет преподнесена как подарок Запада). Нерешенность проблемы, получается, на руку Западу, поскольку обеспечивает "правильный" геополитический настрой грузинского политического класса (это называется на новоязе: "приверженность демократическим ценностям").
Парадоксально, но выходит, что прозападным лидерам и в самой Грузии, вроде Саакашвили, также выгодно, чтобы острота конфликта не снижалась. Ибо в том ключе, как преподносят ситуацию народу, всегда виноватой и препятствующей будет Россия, а единственным спасителем и другом может быть только Запад, на который они безальтернативно ориентируют свой народ. Россия - самый удобный "громоотвод" для властей, которым нужно направить недовольство народа в безопасное для себя и своего курса русло. Не нужно тешить себя иллюзией, что словесные атаки на Россию не пользуются популярностью у грузинского обывателя, которому обещают восстановить Большую Грузию без переговоров с бывшими военными противниками и неизбежных в этом процессе уступок.
Но Запад в отличие от неискушенного обывателя прекрасно понимает, что военного и силового решения грузино-абхазского и грузино-южно-осетинского конфликтов нет, и следствием попыток реализовать такое решение будет взрыв ситуации на Кавказе, где, кстати, пролегает нефтепровод БТД. И как минимум перманентная гражданская война в Грузии по типу иракской, если Запад все-таки совершит глупость и введет туда "миротворцев", обеспечивающих на деле не мир, а позицию одной из сторон, как это делается в Косово. Но вряд ли это реально. Поэтому конфликты будут тлеть, обеспечивая прозападные и антироссийские настроения в грузинском обществе, а форсировать их разрешение горячим грузинским лидерам не дадут, всячески поддерживая при этом иллюзию о вине и руке Москвы.
Повлиять на ситуацию можно, лишь окончательно и убедительно сняв аргумент антироссийской пропаганды по поводу намерения Москвы аннексировать непризнанные республики или добиться их независимости как промежуточного этапа в реализации этих целей. А снять их с достаточной степенью убедительности можно, лишь поверив в них самим. Убедив всех и самих себя, что нам нужны не территории и не раскол недружественной Грузии, а мир с соседями и благополучие всех народов на Кавказе. Понятно, что, например, признание независимости этих республик сегодня не будет способствовать доверию такой позиции. Не исключая этого шага в будущем - если ситуация к примеру будет развиваться по худшему из возможных сценариев, - мы все же должны обозначить, что это будет последнее средство из имеющегося у нас богатого арсенала давления, цель применения которого будет не независимость любой ценой, а права человека любой ценой.
Возможности у нас есть и без педалирования темы самоопределения. Да, сегодня Саакашвили утверждает, что Грузия легко может обойтись без российского газа и энергии. Но не стоит преуменьшать экономическое значение России для Грузии не только как поставщика ресурсов. Мы должны уже сейчас четко обозначить, что на военные действия Грузии в отношении непризнанных республик Россия ответит целым рядом заградительных мер, перекрыв нелегальные источники поступления доходов и запретив трудовую миграцию. Страна может быть практически полностью вычеркнута из списка выгодополучателей от России в какой бы то ни было форме. Это в реальности весьма серьезно для Грузии, как бы ни бравировали грузинские политики своей якобы достигнутой от своего крупнейшего соседа экономической независимостью. Ведь нынешние союзники режима готовы финансировать власть, но не будут содержать страну и ее экономику, как это часто делает Россия, не извлекая при этом никаких политических дивидендов для себя, что уж вообще ни в какие геополитические ворота не лезет и осознается только с утратой субсидий и "монетизацией льгот".
Но все эти меры будут иметь совершенно разное звучание, если они будут приняты в обеспечение прав и интересов простых людей, или же в качестве инструмента продавливания независимости непризнанных республик. Предмет и цель давления - не территории, а люди: вот главный принцип, который делает оправданным применение практически любых невоенных мер. Более того: это почва для договоренностей с Западом, который сегодня на деле может убедиться, что собой представляет современная Грузия, и какими прежде всего гуманитарными последствиями обернется для народов Абхазии и Южной Осетии их безусловное и безоговорочное присоединение к Грузии на ее условиях.
Но это не значит, что мы будем устраивать торги с Западом по грузинской теме. Нам совсем не интересно, если США, разочаровавшись в грузинской демократии (если они действительно оной когда-то очаровывались), захотят ее сделать предметом каких-то политических разменов с Россией. У России действительно сугубо гуманитарный интерес в грузинском вопросе, мы действительно хотим, чтобы не пострадали права и интересы близких нам народов. Если соседним государством правят политики, считающие своим долгом и естественным правом оскорбление вашей страны, это не вызовет восторга ни у одного из государств. Но мы действительно считаем, что жизненный интерес Грузии в тесном сотрудничестве с Россией, а не в ставке на атлантизм и на военное решение своих проблем. Но Грузии имело бы смысл вернуться из заокеанской виртуальности на свою землю и оглядеться вокруг. Друзей выбрать можно, но географию изменить не дано никому.