Поделиться
Пропустив 100-летний юбилей основания художественного журнала "Золотое руно" (1906-1909), Третьяковка зацепилась за другую его памятную дату, отметив столетие роскошной русско-французской выставки "Салон "Золотого руна" 1908 года. И попыталась ее реконструировать.
Надо полагать, что задержка с юбилеем связана с неспешным изданием памятной книги-альбома "Золотое руно". С одной стороны, дайджеста журнала, с другой - искусствоведческого исследования Иды Гофман. Этот наконец-то вышедший лимитированным тиражом четырехкилограммовый фолиант издан с роскошью, подобной своему первоисточнику, и стоит бешеных денег. Что и понятно: полиграфическая "памятка" первого в XX веке "новорусского" журнала, предназначенная для нынешних "новых русских", столько и должна стоить.
Напомним, что за выпуск журнала "Золотое руно" взялся отпрыск одного из богатейших в России кланов коммерсантов Николай Рябушинский, художник и поэт-дилетант и к тому же малоудачливый профессиональный картежник. Говорят, именно это занятие, а вовсе не издание журнала в конце концов его и разорило. Однако, обладая безмерным обаянием, он смог на первых порах собрать сильную команду поэтов, писателей и художников - Брюсова, Белого, Блока, Философова, Сомова, Бакста, Добужинского, Лансере, Рериха и др. Правда, потом многие ушли из журнала. Бойкий Рябушинский даже совершил паломничество к жившему тогда во Франции Бенуа, стремясь приобщить его к "золотому" начинанию. Лидер мирискусничества тогда же раздраженно отписал своему другу Константину Сомову: "К сожалению, у нас теперь такое безрыбье, что даже этот вздутый моллюск должен сойти за рыбу... Да здравствует оппортунизм. Валяй. Будем плясать вокруг золотого тельца". Обида понятная: в пору издания "Мира искусства", перебивавшегося частными взносами и императорскими дотациями, о таких шальных деньгах Бенуа мог только мечтать.
Так или иначе, дело завертелось, и уже к весне 1906 года вышел роскошнейший первый выпуск "Золотого руна". Огромного формата, с золотыми и серебряными виньетками и заставками, с параллельным переводом на французский (предполагалось распространение за рубежом), он должен был предстать как наиглавнейший русский художественно-критический журнал. Цена его в иных случаях доходила аж до 5 рублей, что было немалыми деньгами. Как видно, оформительство было на первом месте, концепция - на втором. В принципе, апеллируя к модному символизму, она довольно невнятно провозглашала: "Мы сочувствуем всем, кто работает для обновления жизни". Понимать это можно было как угодно. По-своему это понимало охранное отделение (ведь революция 1905 года была совсем недавно), по-своему - будущие авангардисты Ларионов, Гончарова и др., которые примкнули к поздним выставкам журнала.
Курьезно, но журнал последовательно противоречил самому себе. В первом же номере Александр Блок наступил на ногу тому самому символизму, написав, что "среди сухих деревьев или истуканов, которыми загроможден путь нашего искусства, самый первый - символизм, чей ствол смехотворен".
В "Золотом руне" публиковали то статьи о творце "Явления Христа народу" А. Иванове и о древнерусских иконах, то объявляли конкурс на тему "дьявол", то посвящали целые номера Михаилу Врубелю и Виктору Борисову-Мусатову, то печатали картинки никому не известного Ломтева. Короче говоря, "аргонавтов" (мифический корабль "Арго" был издательским знаком журнала) изрядно штормило, бросало из крайности в крайность. В итоге, как писал один критик, журнал "сжег то, чему поклонялся". Впрочем, литераторы и художники были благодарны "Золотому руну", поскольку некоторые из них смогли урвать из него свой клок. Речь идет о роскошных публикациях рисунков и картин, а также о специально выполненных портретах поэтов той поры - Блока,
Вяч. Иванова, Брюсова, Бальмонта и др., облики и образы которых мы и вспоминаем благодаря этим работам. Иначе говоря, для них "Золотое руно" было своеобразным подиумом, по которому они и дефилировали.
Все же в своем недолгом трехлетнем плаванье журнал набрел на terra incognita, раскрыв в полную меру творчество молодых художников "Голубой розы" Кузнецова, Уткина, Крымова, Сарьяна, увлеченных тогда грезами символизма. В 1907 году Рябушинский им устроил роскошную выставку на Мясницкой, где залы были заполнены цветами с неслыханными ароматами. Частично эти "ароматы" можно уловить и на нынешней выставке в Третьяковке. Правда, их уже перебивают смешанные "запахи" другой экспозиции - того самого "Салона "Золотого руна" 1908 года, которую сумасбродный издатель-нувориш составил, как пестрый букет, еще и из "цветов" французского постимпрессионизма и фовизма - Сезанна, Ван Гога, Гогена, Матисса. Правда, сейчас воссоздать тот букет в полной мере оказалось невозможным. Богатые сумасброды, что ли, перевелись?