Поделиться
"Арлекин, слуга двух господ" - так назывался второй (после пьесы М. Горького "На дне") спектакль великого итальянца Джорджо Стрелера в созданном им вместе с Паоло Грассии "Пикколо Театро ди Милано". Комедия Карло Гольдони стала символом не только миланского, но в каком-то смысле всего театра. С импровизационной легкостью и научной строгостью в нем возродились дух и приемы комедии дель арте.
С 1947 года на свет появилось девять версий "Арлекина". До 1961 года заглавную роль исполнял великий актер Марчелло Моретти (с ним Москва впервые увидела спектакль "Пикколо"), а после его смерти с 1963 года - Феруччо Солери. Именно он поразил публику Всемирной театральной олимпиады в Москве в 2001 году, выделывая самые невероятные трюки, перехватывая на лету тарелки, жонглируя словами и предметами с головокружительной скоростью. Последний великий Арлекин итальянского театра, разменяв восьмой десяток, с юношеской прытью совершал свое знаменитое сальто-мортале и демонстрировал живучесть традиции комических масок, в которой слезы смешат, а смех напоминает о смерти. После тех гастролей маски (не золотые, а самые настоящие - театральные) хлынули на московскую сцену как из рога изобилия.
В нынешний приезд Арлекин заметно постарел и уже не крутил сальто-мортале, но студенты и молодые актеры, а также старые поклонники великого "Арлекина" смотрели спектакль, затаив дыхание. Быть может, скоро на место Солери придет новый, взращенный им Арлекин, как сам он когда-то заменил Моретти. Но сколько бы лет ни было Арлекину, он всегда будет нужен новым и новым поколениям актеров и любителей театра. Этот спектакль, как все, на чем лежит печать вечности, обновляет нашу шкалу ценностей.
И сегодня "Пикколо" остался едва ли не последним островом большой и мощной театральной традиции, в которой театр был и кафедрой, и поэтической лабораторией, и радикальным высказыванием, и универсальным опытом человечества, дарил интимнейшие переживания и радость соборности. Его создатель, великий режиссер назвал его когда-то "театром для людей". Сегодня, когда это сильное дыхание мирового театра иссякло, когда сама идея театра для людей разбилась в прах, последние спектакли Стрелера, которые мы видим уже после его смерти, превращаются в уникальное духовное завещание, которое продолжает работать спустя десять лет после его смерти.