Поделиться
Балета "Синдбад-мореход" до нынешнего дня не существовало ни в одном театре России. В Челябинском оперном его придумал и поставил балетмейстер Валерий Кокорев. Получилась красивая и очень пестрая картина: если не про Синдбада, то про Восток.
Великий русский композитор Римский-Корсаков, вероятно, не подозревал, что из его коротенькой симфонический сюиты "Шехеразада" вырастет настоящий двухактный балет. Но тут Римскому-Корсакову подсобил знаменитый русский джазмен Георгий Гаранян - в его обработке классическая музыка зазвучала с характерным джазовым акцентом. А сказочного купца пришлось превратить в романтического корсара.
Либретто к "Синдбаду" писал сам Валерий Кокорев. В его распоряжении был цикл из семи путешествий Синдбада-морехода и вся "Тысяча и одна ночь".
Балет легко мог оказаться мистическим триллером, а обернулся безмерно красивой и загадочной восточной сказкой. Потому что Кокорев взял из истории с Синдбадом то, чего там нет: любовь к сестре багдадского халифа (Марианну на премьере танцевала Татьяна Предеина, самого Халифа - Евгений Попов), историю с амулетом-короной, собрав которую Синдбад освобождает от проклятья Халифа и женится на Марианне. Будет и непременный злодей - колдун Карра, без чьих коварных замыслов счастливый конец ожидал бы героев через десять минуть после начала спектакля. Сюжет балета получился излишне запутанным и невнятным: чтобы вовремя сообразить, что происходит на сцене, либретто нужно прочитать раза три-четыре, а лучше выучить.
Зато художественное воплощение этой запутанной истории заслуживает продолжительных аплодисментов, переходящих в овацию. Московский художник Дмитрий Чербаджи сшил такие костюмы, сделал такие декорации, что на их фоне теряется, становится почти необязательной накрученная история Синдбада, Марианны, Халифа и черного Карры. Когда на сцене стоит почти настоящий корабль, опутанный такелажем, тонущий в морском тумане, - что еще нужно?! Будут еще 12 сменных декораций: то дворец халифа, то остров с туземцами, то шатер с райскими птицами, то бушующее море с движущимися скалами, как в греческих мифах. Здесь будут все краски Востока: арабские и индийские танцы, шаманские пляски, наложницы и работорговцы.
С точки зрения оригинала, "Тысячи и одной ночи", все на своих местах: жанр арабской сказки-географии как раз и требует такой орнаментальной, почти самодостаточной красоты. Однако остаются вопросы: зачем давать в руки плясуньям кастаньеты, если они не умеют на них играть? Зачем на фоне нежной, скользящей музыки Римского-Корсакова "райские птицы" проносятся по сцене едва ли не галопом, так, что пуанты стучат по сцене громче оркестра? Почему артисты балета, чтобы выразить свои чувства, трясут головой и воздевают руки к небу, как в старом провинциальном театре? Вероятно, пластическое решение балета могло быть и более удачным. Но, с другой стороны, Восток - дело тонкое и коварное. На Востоке все может быть, даже джаз.