Поделиться
По приглашению Московской филармонии в российской столице выступила "живая легенда" - Берлинский филармонический оркестр под управлением сэра Саймона Рэттла.
Каждый редкий приезд Берлинских филармоников в Москву - с Гербертом фон Караяном в 1969 году, с Клаудио Аббадо в 1999-м, или нынешний, "первомайский", - музыкальное событие из разряда экстра-класса. Берлинский оркестр давно занимает ту высшую ступень, где достижения уже не ранжируются, а являются самим знаком качества: исполнительского уровня, мастерства оркестровой игры, точности интерпретаций. Эти достижения берлинцев стабильны, передаются из поколения в поколение, базируются на авторитетной истории оркестра, в летописи которой сплошь имена-легенды: Ханс фон Бюлов, Артур Никиш, Вильгельм Фуртвенглер, Герберт фон Караян, Клаудио Аббадо.
1 мая в Москве самый маститый оркестр мира выступил по приглашению Московской филармонии, отметив в Большом зале консерватории свой 126-й день рождения. Концерт был приурочен и к ежегодному проекту оркестра "Европа-Концерт", который проводится начиная с 1991 года и задуман музыкантами как актуальный символ единения Европы, начавшегося после падения Берлинской стены. Уже 17 лет подряд в свой день рождения Берлинские филармоники играют концерт в крупном европейском центре, транслирующийся на ТВ по всему миру. Программа выступления в российской столице была составлена берлинцами из Симфонии в трех частях Игоря Стравинского, написанной в годы Второй мировой войны, знаменитого Концерта для скрипки с оркестром N1 Макса Бруха в исполнении Вадима Репина и "коронной" для оркестра Седьмой симфонии Бетховена, которую филармоники играют с 1884 года (сочинение с цитатой Бетховена из революционного марша "Триумф республики", в год своего создания (1812) символизировавшее победу европейской коалиции над наполеоновскими войсками, идеально выражает объединительный пафос "Европы-Концерта"). Качество исполнения этой сложной программы под руководством худрука Берлинских филармоников сэра Саймона Рэттла, сменившего шесть лет назад Аббадо, не развеяло ни одного мифа об оркестре. Это по-прежнему монолит музыкантов, обладающих огромной исполнительской волей, профессионализмом высшей пробы и способностью транслировать интеллектуальную традицию оркестра, игнорируя эмоциональные крайности и прямолинейные оркестровые эффекты.
Симфония Стравинского прозвучала у берлинцев как музыка мировых катаклизмов, как дневник ужаса, пережитого всем человечеством. Даже во второй части симфонии, где у Стравинского прорываются реминсценции из музыки Россини, музыкальные шутки, оркестр не сбавил своего мрачного тона, поражая при этом прозрачным качеством звука.
В Скрипичном концерте Бруха Вадим Репин оказался чрезвычайно близким по своей рационалистической исполнительской манере, филигранной штриховой отделке и ясности концепта партнером оркестра, причем последний не задавил солиста даже предельно мощными туттийными звучаниями. Апофеозом же программы было исполнение берлинцами Седьмой симфонии Бетховена, прозвучавшей живым эталоном хрестоматийного симфонического текста, где не было ни помарок, ни выверенных балансов, ни подпорченных соло или унисонов.
Сплошь ясная, чистая, ослепительная по красоте оркестровая картина. И даже если придраться к стилистической однородности исполнительской манеры берлинцев, сближающих по звучанию Стравинского, Бетховена, Бруха, то это однородность высокой породы - оркестровый аристократизм, который шлифуется не годами, а столетиями тщательной работы со знаковыми дирижерами эпохи. А в этом смысле Берлинскому филармоническому все 126 лет их жизни везет.